Конкурсный управляющий может сменить директора общества, принадлежащего предпринимателю-банкроту
Если предприниматель-банкрот является генеральным директором и единственным участником общества, конкурсный управляющий вправе распоряжаться его долей и назначить нового генерального директора общества. Налоговая инспекция не вправе отказать в регистрации таких изменений в сведения о юридическом лице.
Индивидуальный предприниматель, будучи владельцем 100 % доли в уставном капитале общества и одновременно его генеральным директором, был признан банкротом. В отношении его имущества открыто конкурсное производство. Конкурсный управляющий принял решение о назначении нового генерального директора общества и поручил новому директору провести государственную регистрацию внесенных изменений в сведения об обществе. Однако налоговая инспекция отказала в регистрации таких изменений в связи с непредставлением необходимых документов (а именно заявления, подписанного уполномоченным лицом). Конкурсный управляющий оспорил решение налоговой инспекции в суде.
Суд первой инстанции пришел к выводу, что, принимая решение о смене единоличного исполнительного органа общества, конкурсный управляющий действовал в пределах своих полномочий по управлению и распоряжению имуществом должника. Соответственно у налоговой инспекции не было оснований для отказа в регистрации.
Апелляционный суд не согласился с позицией первой инстанции. Апелляция подчеркнула, что помимо имущественных прав владелец доли в уставном капитале общества наделен и определенным объемом неимущественных прав. В частности, в обществе с одним участником вопрос об избрании и досрочном прекращении полномочий единоличного исполнительного органа решается единственным участником.
Суд пришел к выводу, что эти полномочия не могут быть переданы конкурсному управляющему. Соответственно у него не было оснований принимать решения, касающиеся деятельности общества. А следовательно, решение инспекции является законным. Кассация поддержала выводы апелляционного суда.
Дело попало на рассмотрение надзорной инстанции. ВАС РФ не согласился с подходом апелляции и кассации. Президиум указал, что доля в обществе входит в состав имущества должника, формирующего конкурсную массу. С момента открытия конкурсного производства полномочия по управлению и распоряжению имуществом должника переходят к конкурсному управляющему. В частности, конкурсный управляющий голосует акциями должника на общих собраниях акционеров, а также совершает иные действия, направленные на формирование и поддержание конкурсной массы.
Президиум подчеркнул, что доля в уставном капитале общества входит в состав такой группы объектов гражданских прав, как иное имущество. Она не является вещью, а представляет собой совокупность имущественных и неимущественных прав и обязанностей участника общества. Эти права и обязанности существуют неразрывно и переходят к третьему лицу вместе с передачей доли. Поскольку конкурсный управляющий обязан обеспечить защиту имущества должника, он должен обладать соответствующими полномочиями для такой защиты. В том числе это касается возможности реализации корпоративных прав должника по управлению делами общества. Иной подход может повлечь недобросовестные действия со стороны должника, направленные на отчуждение имущества общества. Это в свою очередь повлечет уменьшение конкурсной массы и причинение вреда кредиторам.
Таким образом, решение о смене генерального директора общества было принято конкурсным управляющим в пределах его полномочий. По этим основаниям Президиум ВАС РФ отменил судебные акты апелляции и кассации и оставил в силе решение суда первой инстанции.
Источник: постановление Президиума ВАС РФ от 15.07.2014 по делу № А31-2337/2013.
ПРЕЦЕДЕНТЫ МЕСЯЦА
Прецедент месяца
ВАС РФ указал, что банк не вправе начислять проценты по кредитному договору с момента подписания соглашения об отступном до госрегистрации перехода прав на имущество, переданное в качестве отступного (постановление Президиума ВАС РФ от 10.06.2014 по делу № А40-79875/2013).
Суть дела
Банк и общество заключили кредитный договор. В дальнейшем стороны подписали соглашение об отступном, по которому общество должно было предоставить недвижимое имущество взамен исполнения кредитных обязательств. В соглашении было закреплено, что размер отступного равен общей сумме задолженности заемщика по кредитному договору и полностью покрывает все обязательства общества перед банком на дату его подписания. Обязательства общества по договору прекращались с передачей отступного по акту приема-передачи и регистрацией перехода права собственности на отступное.
Стороны подписали акт приема-передачи отступного. Но переход права собственности на него был зарегистрирован на 15 дней позже. Банк обратился в суд с иском о взыскании задолженности по договору до даты перехода прав на имущество, переданное в качестве отступного, а также пеней за просрочку уплаты процентов.
Позиция первой инстанции: задолженность по соглашению об отступном является предельным размером обязательств по договору
Первая инстанция отказала в удовлетворении требований банка. Суд подчеркнул, что с предоставлением отступного прекращаются все обязательства по договору, включая и обязательство по уплате неустойки.
Суд отклонил доводы банка о том, что на момент выполнения должником обязанности по передаче отступного общество имело неисполненные обязательства по кредитному договору. Размер задолженности общества был определен на дату подписания соглашения. При этом в соглашении об отступном нет условия о начислении каких-либо процентов и пени с момента заключения соглашения до момента госрегистрации перехода права собственности.
Буквальное и системное толкование соглашения об отступном свидетельствует, что стороны признали сумму задолженности как равной по стоимости передаваемому имуществу, так и покрывающей все обязательства должника из кредитного договора.
Исходя из этого, суд пришел к выводу, что определенная в соглашении об отступном сумма задолженности представляет предельный размер обязательств по договору, погашаемый за счет отступного.
Позиция апелляции: кредитор вправе требовать уплаты процентов по договору до передачи отступного
Апелляция не согласилась с выводами нижестоящей инстанции. Суд исходил из буквального толкования соглашения об отступном, согласно которому обязательства должника по передаче отступного считаются выполненными в момент госрегистрации перехода права собственности. Без регистрации предоставление отступного нельзя считать состоявшимся.
Соответственно обязательства общества по кредитному договору прекратились в дату государственной регистрации перехода прав на имущество, переданное в качестве отступного (а не с момента достижения сторонами соглашения об отступном).
Несмотря на то, что в соглашении не было условий о начислении процентов до момента регистрации перехода прав, это не означает, что нет оснований для их начисления. Дело в том, что начисление процентов предусмотрено кредитным договором. А обязательства по нему прекратились у общества только в момент исполнения соглашения об отступном. Поэтому банк вправе требовать уплаты процентов до момента исполнения обществом обязанности по передаче отступного.
Позиция кассации: кредитор не вправе требовать исполнения первоначального обязательства до истечения срока передачи отступного
Кассация согласилась с выводами первой инстанции. Суд подчеркнул, что при заключении соглашения об отступном кредитор не вправе требовать исполнения первоначального обязательства до истечения срока предоставления отступного. Банк может требовать исполнения должником обязательства по кредитному договору лишь при неисполнении соглашения об отступном.
Поскольку банк получил отступное, обязательства сторон по кредитному договору прекратились. Следовательно, у банка не было оснований взыскивать с общества какие-либо суммы по кредитному договору.
В связи с этим кассация отменила постановление апелляционного суда и оставила в силе решение суда первой инстанции.
Позиция ВАС РФ: неоднозначные условия договора должны толковаться в пользу контрагента
ВАС РФ пришел к новым выводам по делу. Надзорная инстанция признала ошибочным вывод о том, что обязательства заемщика прекращаются с момента подписания соглашения об отступном. Поскольку в качестве отступного выступает объект недвижимости, он считается предоставленным кредитору с момента регистрации перехода права собственности в ЕГРП. Соответственно обязательства заемщика прекратились в день регистрации перехода отступного к банку. Тем не менее соглашение об отступном содержит противоречивые положения, которые не позволяют установить волю сторон относительно момента прекращения обязательства заемщика уплачивать проценты за пользование кредитом.
ВАС РФ применил положения постановления Пленума от 14.03.2014 № 16 «О свободе договора и ее пределах», которые определяют порядок толкования неоднозначных условий договора. Согласно этому постановлению суды должны толковать такие условия в пользу контрагента стороны, которая подготовила проект договора либо предложила формулировку соответствующего условия. Пока не доказано иное, предполагается, что такой стороной было лицо, являющееся профессионалом в соответствующей сфере (например, банк по договору кредита). В данном деле банк не приложил необходимых и достаточных усилий для закрепления недвусмысленных формулировок о выплате процентов до момента передачи отступного. Соответственно эти положения соглашения должны быть истолкованы в пользу общества.
Президиум сделал вывод, что проценты за пользование суммой кредита за спорный период начисляться не могут. ВАС РФ оставил в силе решение суда первой инстанции и постановление кассации.
ИНТЕРВЬЮ
«Кто кого перехитрил, или Игра престолов в корпоративном праве»
О режиме публичных и непубличных обществ, субсидиарной ответственности учредителей, а также о том, почему не нужно менять вывески и логотипы в связи с вступлением в силу поправок в ГК РФ, рассказал Денис Васильевич Новак, к. ю. н., профессор кафедры общих проблем гражданского права РШЧП.
БИОГРАФИЯ — В 2001 году с отличием окончил Кемеровский государственный университет, в 2003 — с отличием Российскую школу частного права (институт), в 2006 году успешно защитил кандидатскую диссертацию в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ. — Работал в органах юстиции и ряде российских юридических фирм. — С 2004 по 2008 год - адвокат, член Адвокатской палаты г. Москвы. — С января 2008 по август 2014 года работал в ВАС РФ: сначала в должности главного консультанта Управления анализа и обобщения судебной практики, затем – заместителя начальника Управления частного права. — С 2004 года преподает в РШЧП. В настоящее время - профессор кафедры общих проблем гражданского права РШЧП. — Принимал участие в разработке Концепции развития гражданского законодательства и подготовке проекта изменений в ГК РФ.
— Денис Васильевич, добрый день! Давайте для начала я Вас представлю читателям, а потом Вы немного расскажете о себе. Итак, с 2008 года Вы работали в ВАС РФ, дослужились до должности заместителя начальника Управления частного права. Вы были, если так можно выразиться, секретарем сводной рабочей группы, которая при Совете по кодификации дорабатывала текст поправок к ГК РФ. Иными словами, были в курсе истории практически всех поправок к ГК, подготовленных Советом. Наверняка многие из них позабылись уже, но все равно. Я правильно излагаю?
— Да, в общем все так и было. Так получилось, что мой приход в ВАС РФ в 2008 году совпал по времени с началом процесса модернизации гражданского законодательства. Василий Владимирович Витрянский, курировавший аналитические подразделения аппарата ВАС РФ, в которых я работал (Управление анализа и обобщения судебной практики, а в последующем Управление частного права), привлек меня сначала к деятельности рабочих групп по разработке отдельных разделов Концепции развития гражданского законодательства, затем этими же группами осуществлялась подготовка текста изменений в ГК РФ, направленных на реализацию Концепции, а на финальной стадии подготовки законопроекта была образована так называемая сводная рабочая группа, в работе которой мне также посчастливилось принимать участие.
— Ну ладно. Давайте обсудим наиболее злободневные вопросы реформы корпоративного законодательства, ведь поправки вступили в силу 1 сентября. Что самое главное в ней, как Вы считаете?
— Самая важная идея этой реформы, на мой взгляд, — переключение корпоративного права от императивности к диспозитивности там, где этого действительно не хватало. Кодекс воспринял деление хозяйственных обществ на публичные — акции которых размещаются путем открытой подписки или публично обращаются на организованных рынках, и непубличные. Цель заключалась в том, чтобы давать необходимый уровень императивности в регулировании только публичных акционерных обществ там, где нужен повышенный уровень защиты для миноритариев, наличие независимых директоров, которые будут защищать их интересы, где требуются более строгие правила раскрытия информации и т. д. Эти стандарты изложены в императивном виде в ст. 97 ГК РФ, и это совершенно верно. Но участникам непубличных обществ теперь предоставляется право своим единогласным решением предусмотреть в уставе правила, отличающиеся от установленных законом, по обширному кругу весьма значимых вопросов, перечисленных в п. 3 ст. 66.3 ГК, а также в ряде других норм. Таким образом, регулирование этих вопросов автоматически становится диспозитивным даже и в отсутствие специальной оговорки «если иное не предусмотрено уставом» в соответствующей норме закона. А раньше у нас получалось, что корпоративное законодательство было скорее императивно в целом, без указанной выше дифференциации. И это порождало жесткую критику Кодекса со стороны бизнеса, не имеющего возможности установить более гибкие правила игры, чем предписано законодателем.
— Ну, знаете ли. Нашему бизнесу только дай возможность устанавливать правила игры, он Вам их быстро нарисует в лучшем виде, только получить потом ни с кого будет ничего нельзя…
— Конечно, речь сейчас не про нормы, которые направлены на защиту третьих лиц, прежде всего кредиторов. Такие как необходимость реальной оплаты уставного капитала и т. п. Речь о другом. Если общество непубличное, практически семейное, где все участники друг друга знают, то почему бы не дать людям возможность отменить абстрактное правило о том, что о созыве общего собрания нужно уведомлять за 30 дней? Теперь это возможно. Главное, чтобы на это отступление от закона была выражена воля всеми участниками. И не большинством голосов, а единогласно. То же самое касается перераспределения компетенции между общим собранием и коллегиальными органами общества, допущения возможности участникам договориться об отмене запрета на совмещение должностей в управленческом (правление) и контрольном органе (совет директоров) путем возложения всех этих функций на один коллегиальный орган, а также о том, что может быть отменено или, напротив, усилено преимущественное право покупки долей участия в корпорации. Но точно с чем не могу согласиться, так это с появившимися предложениями смягчить требование о единогласии по вопросам, которые упомянуты в п. 3 ст. 66.3 ГК РФ, посредством его отмены в специальных законах об АО и об ООО. Это будет кардинально отклоняться от идеологии ГК. Нормы корпоративного законодательства теперь можно будет поделить условно на три группы: 1) императивные; 2) обычные диспозитивные — когда иное по сравнению с законом правило можно предусмотреть в уставе; 3) диспозитивные — при условии единогласия всех участников непубличного общества, когда отказ от тех или иных предусмотренных законом механизмов, направленных против ущемления прав участников такого общества, возможен, только если каждый из них на это согласен. Кстати, к третьей группе, помимо норм, регулирующих вопросы, перечисленные в п. 3 ст. 66.3 ГК РФ, относится и норма абз. 2 п. 1 ст. 66 ГК о возможности в непубличном обществе определить объем правомочий участников непропорционально их долям. Жаль, что в этой норме забыли упомянуть про необходимость единогласия по такому вопросу, тем более что оно уже предусмотрено действующим законом об ООО; теперь это надо будет сделать и на уровне закона об АО, для которых отход от пропорциональности раньше был невозможен.
— Вот Вы затронули вопросы деления на публичные и непубличные общества. Как я понял на онлайн-конференции, которую проводил наш журнал 14 июля этого года, в умах царит полнейшее смятение по поводу того, как быть, кому менять наименования, кому не менять, и как теперь будут называться те же самые акционерные общества. Давайте поговорим об этом.
— Строго говоря, ничего страшного нет. Проще всего непубличным обществам. ООО так и останутся ООО, они по определению непубличные. ЗАО и ОАО потеряют по одной букве и будут называться просто акционерными обществами. Если в названии не сказано, что общество публичное, презюмируется непубличность. Но это для вновь создаваемых акционерных обществ, а для тех, которые были созданы до 01.09.2014 и чьи акции уже публично обращаются или были размещены по открытой подписке, переходные положения Федерального закона от 05.05.2014 № 99-ФЗ (далее — Закон № 99-ФЗ) предусматривают, что положения о публичных обществах к ним применяются и при отсутствии указания на это в их фирменном наименовании. Публичные общества можно условно разбить на две группы: обязательно-публичные и добровольно-публичные. Первые соответствуют установленным в законе признакам (размещение акций по открытой подписке или публичное обращение их на организованном рынке). Кстати говоря, под эти критерии подпадают многие ОАО, которые создавались в порядке приватизации. Для них это очень болезненный вопрос. Ведь корпоративный контроль фактически сконцентрировался после того, как акции попали в руки ограниченного круга лиц, и они не собираются с ними выходить ни на какие организованные рынки.
— Разве они не могут перейти в режим непубличных обществ?
— Это должно быть предусмотрено в законопроекте о приведении специальных корпоративных законов в соответствие с ГК РФ, над которым идет работа в настоящее время. И по этому вопросу идут споры. Мне кажется очевидным, что менять статус с публичного на непубличный можно только единогласно. Иначе столкнемся с необоснованным ущемлением интересов миноритариев.
— Подождите, а обязательное предложение при наличии 95% акций? Это же тоже фактически игнорирование воли 5-процентного меньшинства. Может, стоит тогда быть последовательными, вводя очень высокий кворум, но не единогласие все-таки?
— Я не считаю, что пример с принудительным выкупом что-то меняет. Если мажоритарий выкупит все акции, то и будет единогласие. Есть еще такое предложение: для акционерных обществ, соответствующих признакам публичного общества, созданных до 01.09.2014, предусмотреть переходную норму о том, что решение об уходе в непубличность принимается тоже единогласно, но не всеми акционерами, а только теми, кто примет участие в собрании, на котором будет решаться этот вопрос. Я считаю этот вариант вполне приемлемым при условии сопровождения этих норм правилами о защите акционеров, не извещенных о собрании. Например, о том, что неизвещение о таком собрании — это всегда существенное нарушение, которое может повлечь признание решения собрания недействительным.
— На мой взгляд, здесь в достаточной мере работает принцип каузальности, закрепленный в общих положениях ГК РФ о решениях собраний: решение можно оспорить только при условии, что голосование лица могло повлиять на решение. Раз у нас единогласие всех пришедших на собрание, то голос любого не пришедшего не по своей вине мог повлиять на исход голосования…
— Да, с этим я готов согласиться. Главное — понимать, что меры защиты миноритариев должны иметь место. Кстати говоря, сейчас наблюдается интересный процесс, самые отъявленные либералы, вроде тех, кто объединился в группу по созданию международного финансового центра под руководством А. С. Волошина, теперь, когда надо защитить миноритариев, становятся апологетами императивности в корпоративном праве. Очень интересно за этим наблюдать.
— Хорошо. А что такое «добровольно-публичные» акционерные общества?
— Это те, которые запланировали в будущем выходить на рынок капитала, но пока размещают акции по закрытой подписке между учредителями и т. п. Можно сказать, те, кто в будущем станут «обязательно-публичными» и сейчас готовятся к этому. Основное последствие заключается в том, что если назвался публичным акционерным обществом, то будешь подчиняться обязательным строгим правилам — требованию о наличии коллегиального органа управления не менее чем с пятью членами, требованию о раскрытии информации по закону о рынке ценных бумаг и т. д. С другой стороны, акционерное общество не получит права на размещение акций по открытой подписке, пока не включит в свое фирменное наименование указание на публичность. Вот еще какой нюанс. Иногда смешивается публичность (непубличность) в корпоративном смысле, и она же в ценно-бумажном смысле. Так, ООО, разместившее облигации по открытой подписке, становится публичным для целей ценно-бумажного регулирования. Но оно никогда не будет публичным в смысле корпоративного права.
— Скажите, а добавление указания на публичность общества в название АО нужно для контрагентов? Что им это даст?
— Для контрагентов вряд ли это что-то даст. Мне кажется, только для будущих приобретателей акций.
— Но, вообще-то, они могли и устав посмотреть той организации, чьи акции покупают.
— Расчет на непрофессиональных инвесторов, которые довольно плохо соображают в таких вопросах и за которых должен подумать законодатель.
— Понятно. А норма в переходных положениях о том, что никакие вывески, логотипы и прочие атрибуты менять не надо, она зачем?
— Вследствие изменения наименований юридических лиц, вызванного нынешней реформой ГК, ничего нигде менять не надо! Эта норма, закрепленная в переходных положениях Закона № 99-ФЗ, появилась в результате того, что на одном из совещаний в Правительстве РФ о ней попросили представители крупного бизнеса. Но уже поговаривают, например, что ЦБ России будет требовать от банков переоформлять лицензии и проч., руководствуясь прежним подходом, который раньше широко применялся, о том, что если меняется фирменное наименование, то надо все переделывать. Однако прямая воля законодателя была именно такова, чтобы вследствие изменения в наименовании общества букв «ЗАО» на просто «АО», никаких документов переоформлять не требуется.
На мой взгляд, это, пожалуй, самые лучшие переходные положения, которые когда-либо сопровождали реформу отечественного законодательства о юридических лицах. Для участников оборота подобные серьезные изменения и так стресс, так надо освободить их хотя бы от беготни по поводу переоформления бумажек. Что же касается флажков в названиях, то есть примеры, где они не помешали бы, а их нет. В частности, по вопросу оплаты 50% уставного капитала до учреждения ООО.
— Но это, похоже, самостоятельная история?
— Да, давайте расскажу. Были две противоречивые тенденции. Разработчики Концепции хотели поднять уровень предварительной оплаты уставного капитала до трех четвертей. А те, кто выполняли задачу по повышению инвестиционной привлекательности российской экономики, ориентируясь на международные рейтинги (Doing business и др.), хотели отменить предварительную оплату уставного капитала вовсе. Определенный резон в этом есть: наличие нормы об обязанности оплатить часть уставного капитала до госрегистрации общества создает прежде всего временные издержки: нужно открыть временный (накопительный) счет создаваемого юридического лица в банке; в итоге срок регистрации нового бизнеса сильно возрастает (срок — объективный критерий для оценки, по которому можно сравнить разные страны). Его-то и хотели сократить и поднять Россию в рейтинге. А в итоге, как часто бывает, приняли и то, и то. С одной стороны, в ГК появилась общая норма о том, что три четверти уставного капитала необходимо оплатить до регистрации общества, а остальное в течение года, если иное не предусмотрено законом. Но она будет действовать только для акционерных обществ, потому что для ООО Федеральный закон от 05.05.2014 № 129-ФЗ вообще отменил обязанность предварительной оплаты части уставного капитала, одновременно сократив срок полной его оплаты до 4 месяцев (вместо 1 года) после регистрации общества.
В итоге, кто кого перехитрил, не очень понятно. Идеологов отмены предварительной оплаты уставного капитала, ссылаясь на то, что возрастет число фирм-однодневок, очень ругал Росфинмониторинг…
— Вот люди, у которых точно есть довольно красивая картина действительности…
— Да, но разработчики дорожной карты в качестве меры, компенсирующей злоупотребления, предложили сокращение общего срока полной оплаты уставного капитала до 4 месяцев. Не вижу смысла в таком сокращении срока, ведь очевидно, что мошенники, создающие фирму-однодневку для сиюминутных неблаговидных целей, ни через год уставный капитал не собираются оплачивать, ни тем более через 4 месяца. То есть, для них сделали еще проще. Теперь для создания ООО не надо раскошеливаться даже на 5 тыс. руб.
— А разработчики ответили на это введением субсидиарной ответственности учредителей таких безденежных ООО?
— Да, в п. 4 ст. 66.2 ГК включено очень хитрое правило о том, что учредители несут субсидиарную ответственность по всем обязательствам общества, возникшим до момента полной оплаты уставного капитала. Про эту норму мало кто знает, надо народ про нее просвещать.
— Как же она будет работать? Условно говоря, не внес 10 тыс., общество набрало долгов на 100 тыс., и учредитель будет отвечать за все 100 тыс.?
— Написано именно так. То есть санкция грозит будь здоров какая — неограниченная ответственность учредителя своим личным имуществом по долгам такого общества. Ни один нормальный бизнесмен так рисковать не будет. Более того, даже если у общества два учредителя и один свою часть оплатил, то первый вроде как тоже будет нести субсидиарную ответственность. Хотя, не помешает судебное толкование, можно было бы все-таки ограничить ответственность одного учредителя за нарушение другого.
Вообще, вся эта история мне напоминает события популярного фэнтези-сериала «Игра престолов», когда то одна группа влияния, то другая одерживают победу в каких-то эпизодах развития сюжета, а в итоге это все так причудливо сочетается, что приводит к довольно неожиданным результатам. Действительно, «Кто кого перехитрил, или Игра престолов в корпоративном праве»…
Но в данном случае, на мой взгляд, все закончилось вполне благополучно, ведь в итоге решены обе задачи. С одной стороны, как того и требовала дорожная карта, теперь можно очень быстро зарегистрировать ООО, не затрачивая время на открытие временного (накопительного) счета. С другой стороны, закреплен очень серьезный стимул к исполнению обязанности оплатить уставный капитал; в интересах самих же учредителей как можно быстрее полностью его оплатить, а не то — прощай ограниченная ответственность участника юридического лица по его долгам. При этом в Германии у таких обществ с уставным капиталом в 1 евро прямо в наименовании такие вещи фигурируют (про те самые маркеры речь), а вот у нас, к сожалению, такого не будет видно из реестра. Кредиторы только по факту неплатежа будут узнавать, с каким контрагентом столкнулись.
— Мировой практике известны разные способы защиты кредиторов общества, это могут быть меры последующего (ex post) и предварительного (ex ante) контроля. Традиционно в России идеологи корпоративного законодательства, базировавшиеся в Минэкономразвития, делали ставку на последующий контроль, то есть наказание для провинившихся (субсидиарная ответственность директоров и участников и т. п.). В итоге мы получили полтора миллиона отсутствующих должников в реестре юрлиц. В то же время мы видим, что многие зарубежные страны, прежде всего из германской правовой семьи, активно прибегают к предварительному контролю. Это и жесткие проверки на стадии создания юридических лиц (личная явка к нотариусу для подписания учредительного договора, нотариальное удостоверение решений собраний, проверка законности всех регистрационных записей), и требования к финансовой обеспеченности общества, прежде всего, к уставному капиталу. Примерно с такой логикой — если ты хочешь создать ООО и заняться бизнесом, а у тебя нет даже 25 тыс. евро, то ты, как бы так помягче выразиться, немного торопишься. Попробуй заработать эти деньги как индивидуальный предприниматель и приходи. Они будут твои, кровные, тебе будет боязно их потерять и т. п. Помимо экономического эффекта (защищенность кредиторов) еще огромный психологический эффект. Разработчиками была предпринята попытка наладить предварительный контроль в России. Что-то даже получилось, прежде всего, в части регистрации. Но в чем-то все попытки натолкнулись на открытое противодействие и глухую стену. Это касается, к примеру, уставного капитала хозяйственных обществ. Можете прокомментировать эту ситуацию? С одной стороны, останется для истории, с другой, — может, читатели поймут, что это была не блажь и не прихоть разработчиков, а фактически насущная необходимость…
— У меня отношение к проблеме повышения минимального размера уставного капитала очень простое, и я даже не ставлю во главу угла такую его функцию, как защита кредиторов, хотя она, безусловно, очень важна. Если бы это произошло, и он бы был увеличен для ООО до 1 млн или хотя бы до 300 тыс. руб., как это предлагалось в более поздних компромиссных редакциях, то я уверен, сразу же на несколько десятков процентов сократилось бы количество вновь создаваемых фирм-однодневок. Создание юридического лица с ограниченной ответственностью сопровождалось бы серьезными издержками, которые отпугнули бы тех, кто сейчас использует институт юридического лица для неблаговидных целей, видя, что это не влечет практически никаких затрат и серьезных рисков. Хозяйственные общества создавали бы только действительно зрелые предприниматели с серьезными намерениями. Расхожее возражение о том, что мошенникам не составит труда заводить на один день в уставный капитал фирмы-однодневки пресловутый миллион рублей, который тут же будет выведен куда-то, для меня не аргумент, потому что, во-первых, этот миллион нужно сначала где-то взять, а во-вторых, процесс его выведения будет гораздо более заметен для контролирующих органов (что называется, «наследят»). Но, с другой стороны, вполне объяснимо, почему повышение минимальных размеров уставных капиталов не было поддержано, ведь, даже невзирая на международные рейтинги, мера эта была бы чрезвычайно болезненно воспринята и ударила бы по реальному мелкому и среднему бизнесу, особенно в регионах
— А что с мерами последующего контроля? Проникновение за корпоративную вуаль расширяем ведь?
— Да, норма п. 3 ст. 53.1 ГК РФ об ответственности лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юридического лица за причиненные ему убытки, очень важная. Она, кстати, коррелирует и с предусмотренной п. 4 ст. 65.2 ГК обязанностью участника не вредить своей корпорации, за нарушение которой, собственно, и должна быть ответственность, в том числе в виде взыскания убытков. Но прелесть п. 3 ст. 53.1 в возможности прихватывать теневых, неформальных собственников.
— На мой взгляд, — чистая деликтная норма, показывает слабость нашего деликтного права, которое и без нее могло бы, руководствуясь правилом генерального деликта (ст. 1064 ГК), привлекать к ответственности любых лиц, которые вывели активы из общества, обидев тем самых его кредиторов.
— Как бы там ни было, она повторена специально в корпоративном праве. Пусть наука решает, как она соотносится с правилом генерального деликта — как специальная норма или как вводящая особую корпоративную ответственность. Для практики все стало гораздо понятнее с ее включением в ГК. И эта норма, я уверен, заложит основу для развития на долгие годы.
К сожалению, и в этой части не обошлось без недоразумений. Речь про ст. 67.3 ГК. Цель ее введения была обозначена в Концепции развития законодательства о юридических лицах. Что было раньше? Закон об АО парализовал действие прошлой нормы п. 2 ст. 105 ГК о солидарной ответственности материнской компании, дававшей обязательные указания дочернему обществу. Сделано это было просто — словами о том, что основное общество считается имеющим право давать дочернему обязательные для него указания только в случае, когда это право предусмотрено в договоре с дочерним обществом или в его уставе. Понятно, что никто никогда такие договоры не подписывал на бумаге. И вот эту самую блокировку хотели преодолеть. Но получившийся текст оказался очень неудачным (п. 2 ст. 67.3): основное общество отвечает солидарно с дочерним обществом по сделкам, заключенным последним во исполнение указаний или с согласия основного общества. При том, что в ст. 157.1 ГК появилось понятие согласия на сделку со стороны третьего лица, госоргана или органа юридического лица.
Получается, эти нормы писали разные люди, и никто не сопоставил их между собой, а термин-то использован один и тот же. Материнское общество дает согласие на крупную сделку дочернего общества, условно говоря, и начинает нести по ней солидарную ответственность… Как я понимаю, бизнес в панике…
— Ну, поскольку я принимал участие в подготовке обеих норм, могу сказать, что дело просто в русском языке, который, конечно, великий и могучий, но частенько грешит тем, что одним термином передает разные смысловые оттенки. И здесь типичный случай. Конечно, под «согласием» на сделку дочернего общества в корпоративной норме понималось следующее: материнское общество не письмо пишет о том, что, мол, надо заключить такую-то сделку, а подводит к этому намеками. А дочернее общество, угадывая волю материнского и желая сделать ему приятное, эту сделку заключает. С молчаливого согласия первого. При его попустительстве и молчаливом одобрении, так сказать. Это совсем другое «согласие», чем то, которое закреплено в ст. 157.1 ГК и на которое воля должна быть прямо выражена (молчание согласием не является и т. п.).
— Я понимаю, о чем вы. Тем более, я тоже обратил внимание на то, что в Концепции развития корпоративного законодательства отсутствовало слово «согласие». Там было написано буквально следующее: «…указанная ответственность должна наступать не только при выполнении дочерним обществом «обязательных указаний» основного общества, но и во всех иных случаях, когда она вызвана исполнением дочерней компанией решений материнской компании». То есть речь там шла о том, что сделка является следствием решения основного общества. И сюда не относятся случаи, когда директору пришло в голову совершить сделку и он предлагает акционерам, в том числе мажоритарию, ее одобрить. Речь идет о тех случаях, когда сама инициатива совершения сделки исходила от материнской компании.
— Так Концепцию надо читать. Я на каждой лекции об этом повторяю слушателям. И выстраивать правовую позицию в суде на ее основе. А то наш юрист привык только закон читать, но искать его смысл в разного рода пояснительных записках, концепциях и прочих документах, сопутствовавших принятию закона, пока не стало привычкой. Ну и зря. Кто первым освоит это мастерство, тот выиграет в конкурентной борьбе.
— В дополнение могу сказать, что теперь в отраслевых законах хотят заузить слово «согласие» в норме о солидарной ответственности материнских компаний по сделкам дочерних, но пока не ясно, в каких именно словах. Можно перегнуть опять не в ту сторону. Поживем-увидим.
— Мне кажется, самое время поговорить об этих самых специальных законах. У нас появились две противоречащие друг другу нормы. С одной стороны, в переходных положениях сказано, что иные законы применяются в части, не противоречащей ГК РФ. С другой, — в п. 4 ст. 49 ГК записано, что особенности регулирования хозяйственных обществ устанавливаются этими законами. В итоге не понятно, что должно иметь приоритет, например, Закон об АО или ГК? Это проявляется в большом числе маленьких подвопросов, например, любой акционер может потребовать привлечения к ответственности директора (позиция ГК) или тот, у которого пакет акций не ниже 1%?
— Ничего страшного нет в таком количественном ограничении на уровне Закона об АО. Это как раз специальная по отношению к ГК норма, которая имеет приоритет.
— А когда какой-то закон вообще не урегулировал проблему, то ГК будет работать?
— Разумеется. Довольно легко проследить историю нормы из п. 4 ст. 49 ГК. Изначально она была адресована только некоммерческим корпорациям (вроде политических партий), там была идея, что в ГК должны быть частноправовые вопросы, а все остальное должно быть в специальных законах. При окончательной правке эту норму перенесли в общие положения, не поняв, почему ей место именно в некоммерческих (саморегулирование разное и т. п.).
— Понятно. И они Концепцию не читали…
— Похоже. Но эта история показывает, что данную норму нельзя толковать расширительно. Переходные правила должны иметь приоритет: продолжают действовать те нормы, которые не противоречат ГК. Значит, надо разобраться, какие нормы акционерного закона противоречат новым положениям ГК, а какие являются специальными. Например, правило про оплату уставного капитала, предусмотренное Законом об АО, явно вошло в противоречие с ГК и не должно будет применяться.
Есть еще проблема — какие нормы Закона об акционерных обществах, посвященные открытым АО, будут работать для публичных АО? Для ЗАО проблему решили в переходных положениях — до первого изменения устава к ним применяются старые положения закона (в новом непубличном АО можно это все написать в уставе просто). А для ОАО ничего не написали. Теперь это надо сделать.
— Хорошо. Что скажете про аффилированность? С правилами о ней была страшная заварушка и, как я понимаю, из-за них проект держали так долго. Вопрос решался на совещаниях у премьер-министра. Разве что Президента не подключили к нему. А стоила игра свеч? Для чего нужна аффилированность?
— Сейчас понятие аффилированности используется в сделках с заинтересованностью и нормах Закона об АО об обязательном предложении. Кроме того, судебная практика последних лет стала придавать серьезное значение данному вопросу, например, в спорах о виндикации для определения добросовестности приобретателя (если он аффилирован с отчуждателем, то, скорее всего, — недобросовестен). Развернутые правила об аффилированности и связанные с ними нормы о контролирующих лицах, содержавшиеся в проекте изменений в ГК РФ, выпали из итоговой версии, осталась только урезанная норма ст. 53.2 ГК, согласно которой аффилированность определяется специальными законами. Сработал аргумент, что не может быть единого понятия аффилированности в ГК, а нужно его регламентировать на уровне специальных законов. В общем, это можно рассматривать как задел на то, что в будущем такие нормы в специальных законах появятся. Пока же считаю, что злоупотребления, имевшие место в связи с выводом активов компаний на лиц, не аффилированных формально, а связанных фактически, должны решаться с помощью нормы ст. 10 ГК об обходе закона, а также с помощью п. 2 ст. 174 ГК, который, согласно постановлению Пленума ВАС РФ от 16.05.2014, может применяться для оспаривания сделок, совершенных явно во вред юрлицу. Что касается ответственности контролирующих лиц — то для п. 3 ст. 53.1 ГК, согласно которому можно взыскать убытки, причиненные компании лицом, фактически определяющим ее действия, признак аффилированности не имеет значения, все отдано на усмотрение суда. Что действительно жалко — так это норму о последствиях перекрестного владения акциями (дочернее общество не может голосовать принадлежащими ему акциями материнского общества), направленную на исключение возможности менеджмента и мажоритарных акционеров узурпировать корпоративный контроль за общий счет. Это убрали из итоговой редакции закона вместе с нормами о контролирующих лицах. Говорили, что в терминологии «дочернее (основное)» общество эти нормы было бы легко преодолеть, создавая «внучатые» общества. Не вижу этой проблемы. Все можно было решить через норму об обходе закона. Но обсуждение данного вопроса показало, насколько болезненным он является. Крупный бизнес у нас, похоже, именно так и строит свои структуры.
— И последняя тема, о которой я хотел бы поговорить, — о директорах компаний. Теперь сказано, что к ним применяются нормы о представительстве. Плохо это или хорошо? И что с этим связано?
— Да уж, эта норма воспринимается пока с трудом. На семинарах, я знаю, уже рассказывают, что всех директоров с 1 сентября придется уволить, так как отношения больше не трудовые… Я в шоке от таких позиций, а еще больше от того, что люди в них всерьез верят. На самом деле ничего не изменилось. Директор — такой же работник, может в отпуск ходить, в том числе декретный, гарантии охраны труда на него распространяются. А вот полномочиями выступать от имени юридического лица директор наделяется согласно гражданскому праву, трудовые отношения тут ни при чем. Что касается представительской природы полномочий директора, законодатель в п. 1 ст. 53 ГК РФ четко решил только одну развилку — является ли орган юридического лица его представителем. Следовательно, наконец-то отпадают сомнения в возможности применения ст.ст. 182 и 183 ГК к отношениям с участием директоров. А вторую развилку, которая сейчас широко обсуждается, законодатель не решил. Применяются ли правила о доверенности? Решение об избрании директора — не доверенность ли это?
— Правда? У меня нет сомнений, что это законное представительство…
— Я тоже совершенно уверен, что он не по доверенности представитель. Но некоторые правила ГК о доверенности подходят. Год, если срок полномочий не указан в решении об избрании (п. 1 ст. 186 ГК). Совместно или независимо действуют директора, когда их два — по аналогии закона вполне можно применять правила ст. 185 ГК и т. п. Когда это не противоречит существу отношений, а наоборот, адекватно восполняет пробел. Но совершенно не подходят к отношениям с участием органов юридических лиц нормы о передоверии (ст. 187 ГК), например, правило о прекращении полномочий субститута при прекращении полномочий основного представителя. Для доверенности это нормально. Но если при смене директора считать прекратившимися все доверенности, выданные прежним директором, это будет шок для оборота.
— Да, так нельзя ни в коем случае. Хорошо, будем следить за развитием событий. И большое спасибо, Денис Васильевич, за увлекательный рассказ.
Беседовал Андрей Владимирович Егоров, главный редактор «АП».
ГЛАВНАЯ ТЕМА
В ООО готовится сделка с долями. Когда нужно обращаться к нотариусу
Олег Романович Зайцев ведущий советник Управления частного права Высшего арбитражного суда РФ, к. ю. н.
Чем распорядительная сделка по отчуждению доли отличается от обязательственной
Какую сделку не обязательно удостоверять у нотариуса
Почему договор купли-продажи доли не обязательно предъявлять нотариусу
Одним из последних проектов разъяснений Высшего арбитражного суда РФ, обсуждавшихся незадолго до его упразднения, был проект постановления Пленума «О сделках с долями в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью» (далее — Проект)1. Данный документ так и не был принят Пленумом ВАС РФ2, но поставленные в нем вопросы продолжают сохранять актуальность, в связи с чем нам бы хотелось еще раз привлечь внимание к этим вопросам на материале Проекта.
Эти вопросы начали активно обсуждаться в 2009 году с вступлением в силу двух законов — Федерального закона от 30.12.2008 № 312- ФЗ, которым внесены существенные изменения в Федеральный закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон № 14-ФЗ), и Федерального закона от 19.07.2009 № 195- ФЗ — так называемого антирейдерского закона. Именно тогда в п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ были разведены два вида сделок — сделка, направленная на отчуждение доли в уставном капитале ООО (далее — сделка отчуждения доли), и договор, устанавливающий обязательство совершить сделку отчуждения доли (далее — договор об отчуждении доли). Как же соотносятся между собой эти два понятия? Нам уже приходилось обращаться к этому вопросу ранее в статье, специально посвященной этому вопросу3, но появление Проекта требует обновить нашу аргументацию, в том числе по причине изменений, произошедших в нашем праве между публикацией статьи и обсуждением Проекта.
Договор об отчуждении доли в ООО не нужно удостоверять у нотариуса
Предложенное нами объяснение состоит в том, что имеющееся в п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ деление сделок основано на заимствованном из немецкого права принципе разъединения (разделения) (Trennungsprinzip), в силу которого следует различать обязательственную сделку (Verpflichtungsgeschäft) (то есть сделку, устанавливающую обязательство передать право, например, договор купли-продажи, мены, дарения и т. п.) и распорядительную сделку (Verfügungsgeschäft) (то есть сделку, предметом которой является непосредственно передача права)4. Как видно из п. 1 Проекта, он разделяет такой подход и, в частности, прямо говорит о том, что под сделкой отчуждения доли, подлежащей нотариальному удостоверению (абз. 1 п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ), понимается распорядительная сделка; для договора же об отчуждении доли обязательной нотариальной формы закон не предусматривает.
Цитата: «Применяя положения пункта 11 статьи 21 Федерального закона от 08.02.1998 № 14- ФЗ “Об обществах с ограниченной ответственностью” (далее — Закон), судам надлежит иметь в виду, что законодатель различает договор, устанавливающий обязательство совершить сделку, направленную на отчуждение доли (далее — договор об отчуждении доли), и сделку, направленную на отчуждение доли или части доли в уставном капитале общества (далее — сделка, направленная на отчуждение доли; распорядительная сделка). При этом под сделкой, направленной на отчуждение доли, подлежащей нотариальному удостоверению (абзац первый пункта 11 статьи 21 Закона), понимается распорядительная сделка, совершением которой участник передает, а приобретатель принимает долю или часть доли в уставном капитале общества (далее — доля), то есть сделка, непосредственно направленная на передачу доли. Договором об отчуждении доли может быть любой гражданско-правовой договор об отчуждении имущества другому лицу (купля-продажа, мена и т.п.); для такого договора обязательной нотариальной формы закон не предусматривает» (п. 1 Проекта).
Собственно в нотариальной форме кроется основная причина актуальности обсуждаемого вопроса — весь смысл конструкции п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ состоит в том, чтобы, с одной стороны, установить обязательную нотариальную форму для сделки отчуждения доли, и с другой стороны, не ограничивать свободу формы для договора об отчуждении доли. Почему важны обе задачи? Обязательность нотариального удостоверения сделки отчуждения доли позволяет защитить участника доли от похищения его доли, столь, увы, распространенного до принятия новой редакции Закона № 14-ФЗ. Свобода же формы договора об отчуждении доли позволяет сторонам такого договора, который сам по себе не приводит к переходу доли и потому не может привести к похищению доли, использовать любые правовые возможности для удовлетворения своих бизнес-интересов, не будучи стесненными известными консерватизмом и другими неудобствами нотариата (в том числе дороговизна, невозможность совершить сделку быстро и в любом месте и т. п.). К сожалению, по нашим наблюдениям, понимание того, что в основе п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ лежит именно принцип разъединения, пока еще недостаточно распространено в российском юридическом сообществе — это и послужило одной из причин подготовки Проекта. Так, в судебной практике имеются примеры признания договора купли-продажи или дарения доли недействительными по причине несоблюдения нотариальной формы (определения ВАС РФ от 01.04.2011 по делу № А13-3777/2010, от 01.04.2011 по делу № А13-3778/2010, от 18.03.2013 по делу № А41-20402/2012; постановления ФАС Московского округа от 08.11.2011 по делу № А40-24475/2011, от 09.12.2013 по делу № А40-157907/2012; Девятого арбитражного апелляционного суда от 25.11.2011 по делу № А40-28348/11-87-187, от 03.12.2013 по делу № А40-50671/2013; апелляционное определение Судебной коллегии по гражданским делам ВС Удмуртской Республики от 15.10.2012 по делу № 33-3188).
Такой подход не соответствует це-лям законодательного регулирования и необоснованно затрудняет оборот долей, чем, к сожалению, не способствует привлекательности российской юрисдикции для регистрации юридических лиц. Следует иметь в виду, что обсуждаемый вопрос еще больше обострился после того, как в 2011 году ВАС РФ в п. 8 постановления Пленума от 11.07.2011 № 54 «О некоторых вопросах разрешения споров, возникающих из договоров по поводу недвижимости, которая будет создана или приобретена в будущем» поставил точку в вопросе о возможности предоплаты по предварительному договору, разъяснив, что если сторонами заключен договор, поименованный ими как предварительный, в соответствии с которым они обязуются заключить в будущем на предусмотренных им условиях основной договор о продаже недвижимого имущества, которое будет создано или приобретено в последующем, но при этом предварительный договор устанавливает обязанность приобретателя имущества до заключения основного договора уплатить цену недвижимого имущества или существенную ее часть, суды должны квалифицировать его как договор купли-продажи будущей недвижимой вещи с условием о предварительной оплате5. Но в таком случае получается, что как только стороны договорятся и уплатят существенную часть цены доли, то у них налицо договор купли-продажи доли, который (в рамках критикуемого неправильного понимания сделки отчуждения доли) и стал бы сделкой отчуждения доли, требующей нотариальной формы и т. п. Как видно, такой примитивный оборот долей никак не соответствует потребностям современного бизнеса и потому хочется надеяться, что обсуждение Проекта будет способствовать как можно более широкому распространению правильного понимания сделки отчуждения доли как распорядительной сделки.
Сделки об отчуждении доли в партнерстве совершаются в нотариальной форме
Еще одним примером неправильного понимания конструкции п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ являются формулировки Федерального закона от 03.12.2011 № 380- ФЗ «О хозяйственных партнерствах» (далее — Закон № 380-ФЗ).
Цитата: «Сделка, направленная на отчуждение доли в складочном капитале партнерства, в том числе предусматривающая обязательство совершить сделку, направленную на отчуждение доли в складочном капитале партнерства при возникновении определенных обстоятельств или исполнении другой стороной встречного обязательства, должна быть совершена в нотариальной форме» (п. 3 ст. 12 Закона № 380- ФЗ).
Как может быть разновидностью одной сделки другая сделка, предусматривающая обязательство совершить первую? Понять это крайне затруднительно и, по-видимому, можно прийти к выводу, что таким неудачным образом законодатель решил установить в хозяйственных партнерствах, в отличие от ООО, обязательность нотариальной формы не только для распорядительной, но и для обязательственной сделки. В этом случае, правда, такое решение выглядит странным уже на общем фоне концепции хозяйственного партнерства как суперсвободной формы юридического лица, избавленной от ненужного формализма традиционных форм; но иного смысла у критикуемой нормы обнаружить не удается. Следует, впрочем, отметить и одно достоинство формулировок Закона № 380- ФЗ по сравнению с Законом № 14-ФЗ. Пункт 4 ст. 12 первого, по существу воспроизводя абз. 3 п. 11 ст. 21 второго, на этот раз очень верно добавляет слова «в том числе»: если участник партнерства, заключивший договор, устанавливающий обязательство совершить (в том числе при возникновении определенных обстоятельств или исполнении другой стороной встречного обязательства) сделку, направленную на отчуждение доли в складочном капитале партнерства, неправомерно уклоняется от совершения сделки, направленной на отчуждение доли в складочном капитале партнерства, приобретатель доли вправе потребовать в судебном порядке передачи ему доли в складочном капитале партнерства.
Тем самым этот более поздний закон наиболее точен. Он указывает на то, что обязательственная сделка не сводится только к сделкам под условием или сделкам о передаче доли только после оплаты, а что это может быть и не осложненный этими условиями обычный договор купли-продажи или мены и т. д. Очень показательно, что по этому же пути идет и Пленум ВАС РФ в п. 3 Проекта.
В пункте 3 Проекта предусматривалось, что при рассмотрении споров, связанных с договором об отчуждении доли, согласно которому распорядительная сделка совершается отдельно от этого договора (в том числе после наступления условия или исполнения встречного обязательства (абз. 3 п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ), либо наступления срока, либо приобретения в будущем стороной договора той доли, которую она обязуется передать), судам следует учитывать, что в таком случае этот договор об отчуждении доли не требует нотариального удостоверения, а совершение распорядительной сделки, направленной на отчуждение доли, представляет собой исполнение возникшего из соответствующего договора обязательства по передаче этой доли. При этом доля переходит к ее приобретателю с момента нотариального удостоверения распорядительной сделки, оформляемой отдельным документом (абз. 1 п. 12 ст. 21 Закона № 14-ФЗ).
«В этом случае признание недействительным договора об отчуждении доли само по себе не влечет недействительности распорядительной сделки, и сторона, получившая долю во исполнение недействительного договора об отчуждении доли, должна возвратить долю путем совершения обратной распорядительной сделки, а в случае уклонения от ее совершения и нотариального удостоверения — по решению суда. Если доля возвращается по решению суда, то нотариального удостоверения распорядительной сделки не требуется» (в Проекте предлагался вариант исключения последнего абзаца).
Признание договора об отчуждении недействительным не влечет недействительность передачи доли
На практике стороны нередко готовы сразу заключить обязательственную сделку в отношении доли общества и тут же ее исполнить путем совершения распорядительной сделки. Кроме того, доли ООО могут отчуждаться (увы) и без какого-либо участия юриста, поэтому в п. п. 2 и 3 Проекта для облегчения восприятия оборотом того, какое же именно волеизъявление совершили участники сделки, предлагалось установить презумпцию, согласно которой заключение договора об отчуждении доли означает одновременное совершение распорядительной сделки; иное же (то есть отдельное совершение распорядительной сделки) должно быть предусмотрено в обязательственной сделке.
Цитата: «Если иное не следует из договора об отчуждении доли, его заключение означает одновременное совершение распорядительной сделки; в таком случае договор подлежит нотариальному удостоверению в силу абзаца первого пункта 11 статьи 21 Закона и с момента его удостоверения доля переходит к ее приобретателю» (п. 2 Проекта).
Такое решение, учитывающее трудную судьбу принципа разъединения применительно к обороту долей, не означает тем не менее отказа от него: не случайно п. 2, вводя эту презумпцию, именно подчеркивает, что и при составлении одного документа налицо все так же две сделки. Если, например, при этом этот единый документ не будет нотариально удостоверен, то при недействительности распорядительной сделки обязательственная сделка останется действительной и даст ее стороне право потребовать передачи ей доли в судебном порядке.
Важный вопрос поднят в п. 4 Проекта, в котором предусматривалось, что при рассмотрении жалоб на отказ нотариуса удостоверить сделку, направленную на отчуждение доли, судам необходимо иметь в виду, что отказ в совершении этого нотариального действия по причине непредставления сторонами нотариусу договора об отчуждении доли является незаконным.
Как уже отмечалось, в отличие от распорядительных сделок, для обязательственных сделок в отношении долей Закон № 14-ФЗ умышленно не требует нотариальной формы, желая обеспечить при их совершении максимальную свободу. Если бы нотариус мог при удостоверении сделки отчуждения доли потребовать текст договора об отчуждении доли, то он неизбежно начал бы анализировать текст этого договора на предмет его соответствия законодательству, что привело бы де-факто к вмешательству нотариата в эти отношения, чего законодатель хотел избежать.
1 Обсуждался на заседании Президиума 15.05.2014. Текст проекта доступен по адресу: http://www.arbitr.ru/vas/presidium/prac/107620.html. 2 Корпоративному праву в этом смысле традиционно «не везет» — имеется целый ряд других прошедших публичное обсуждение проектов разъяснений ВАС РФ по корпоративному праву, которые так и не были приняты. Речь идет о проектах обзора по оспариванию решений общих собраний акционеров и постановлений Пленума по обязательному предложению и выкупу акций. Хочется надеяться, что эти документы, хотя и не стали частью позитивного права, тем не менее будут востребованы нашим правопорядком как источник возможных ответов на до сих пор не решенные вопросы. 3 См.: Зайцев О. Р. Новая редакция Закона об ООО и антирейдерский закон – работа над ошибками // Закон. 2009. № 11. 4 В литературе это объяснение было поддержано Я. В. Карнаковым (см. его: О недостатках и противоречиях нового режима оборота долей в уставном капитале ООО // Вестник ВАС РФ. 2012. № 6). Т.П. Шишмарева, в отличие от нас, хотя и видит в п. 11 ст. 21 Закона № 14-ФЗ сходство с принципом разъединения, тем не менее полагает, что по причине отсутствия указания на этот принцип в ГК РФ «введение немецкой модели требует осмысления, так как оно не имеет соответствующей законодательной базы, что может привести к значительным трудностям при разрешении споров в судебной практике в случае ее применения» (см. ее: Отчуждение доли учредителем (участником) ООО в процедурах несостоятельности (банкротства) // Законы России: опыт, анализ, практика. 2010. № 6). 5 На вероятность такой квалификации подобного «как бы предварительного» договора мы указывали в упомянутой ранее опубликованной статье.
СУДОПРОИЗВОДСТВО
Трансформация подведомственности в подсудность после упразднения ВАС РФ. В какой суд обращаться
Светлана Байрамовна Полич к. ю. н., заместитель председателя Арбитражного суда Челябинской области
Изменятся ли правила о подведомственности экономических споров в связи с упразднением ВАС РФ
В какой суд должен обратиться супруг акционера, чтобы оспорить продажу доли
По каким критериям разграничиваются споры о признании права собственности для определения компетентного суда
Широко обсуждаемая юридической общественностью реформа государственных судов привела к созданию единого Верховного суда РФ и прекращению с 7 августа 2014 года функций Высшего арбитражного суда РФ. АПК РФ и ГПК РФ, в которых квалифицировано понятие «подведомственность», в недалеком будущем заменит единый ГПК РФ. Это приведет к фактической трансформации понятия «подведомственность» в понятие «подсудность» в контексте разграничения компетенции государственных судов. Соответственно необходимо четко разграничивать критерии подведомственности (до принятия единого ГПК РФ) и в ближайщем будущем подсудности (после принятия единого ГПК РФ) экономических споров, переданных на рассмотрение в государственные суды. Проблема определения компетентного суда может привести к затягиванию сроков судебного разбирательства, поскольку увеличивается вероятность отмены судебных актов по процессуальным основаниям (рассмотрение дела некомпетентным судом). На данный момент в судебной практике сложились неоднозначные подходы при установлении подсудности по целому ряду категорий экономических споров. Как правило, такие ситуации возникают, когда одной из сторон спора выступает физическое лицо, которое не является индивидуальным предпринимателем. Между тем во многих случаях эти споры все равно разрешаются в арбитражных судах.
По новым правилам все иски об оспаривании кадастровой оценки будет рассматривать суд общей юрисдикции
Вопрос об определении «правильной» подведомственности возникал по делам об оспаривании кадастровой оценки земельных участков, когда истцом являлось физическое лицо. Не было ясно, должны ли они рассматриваться в арбитражных судах или все-таки в судах общей юрисдикции.
В Уральском судебном округе сложился подход, согласно которому споры об изменении кадастровой стоимости земельного участка на его рыночную стоимость подлежат рассмотрению арбитражными судами, независимо от субъектного состава участников спора (постановление ФАС Уральского округа от 30.10.2013 № Ф09-10309/13; письмо ФАС Уральского округа от 10.04.2014 № 362/ОП-22 «О вопросе, рассмотренном рабочей группой»).
Однако в результате последних изменений законодательства эта категория споров стала подведомствена судам общей юрисдикции вне зависимости от субъективного состава сторон (Федеральный закон от 04.06.2014 № 143-ФЗ). В этих целях соответствующие дополнения в виде п. 8 внесены в ст. 26 ГПК РФ. Они вступили в силу с 06.08.2014.
Изменения процессуального законодательства повлекли возникновение новых проблемных вопросов. Во-первых, надлежит ли рассматривать по существу дела об оспаривании определения результатов кадастровой стоимости, поступившие в арбитражные суды до 06.08.2014, либо следует прекращать производство по таким делам по правилам п. 1 ч. 1 ст. 150 АПК РФ.
Во-вторых, непонятно, есть ли у арбитражного суда основание для возвращения исковых заявлений о результатах определения кадастровой стоимости, поступивших после 06.08.2014, по правилам п. 1 ч. 1 ст. 129 АПК РФ.
Ответ на первый вопрос дал Президиум ФАС Уральского округа (названный сейчас «Арбитражный суд Уральского округа»): если на момент принятия заявления к производству спор относился к подведомственности арбитражного суда, то в силу принципа неизменности компетенции и правовой позиции ВАС РФ (постановление Президиума от 11.03.2014 № 16256/13) арбитражный суд должен рассмотреть спор по существу, даже в случае принятия закона, корректирующего подведомственность (протокол Президиума ВАС РФ от 25.07.2014 № 11).
Ответ на второй вопрос может быть следующим: несмотря на создание единой системы государственных судов, до принятия единого ГПК РФ нет процессуальных оснований для возращения подобных исков по правилам подсудности. Соответсвенно, арбитражные суды должны принимать иски об оспаривании определения результатов кадастровой стоимости к своему производству, чтобы впоследствии прекратить возбужденные гражданские дела за неподведомственностью.
Отметим при этом, что поскольку пока нормы АПК РФ не позволяют арбитражному суду определять компетентный суд на стадии принятия искового заявления, это создает у заинтересованных лиц, обращающихся за защитой своих прав в государственный суд, иллюзорную видимость компетенции соответствующего суда.
Корпоративные споры по иску супруга акционера рассматриваются судами общей юрисдикции
Вопрос о подведомственности неоднозначен и в ряде категорий корпоративных споров.
К примеру, в каком суде должен рассматриваться спор о признании недействительной сделки по отчуждению доли в уставном капитале ООО, если истцом выступает супруг собственника доли?
Имущественные отношения между супругами по вопросам владения, пользования и распоряжения общим имуществом регулируются гражданским и семейным законодательством. Имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью, если договором между ними не установлен иной режим этого имущества (п. 1 ст. 256 ГК РФ).
Специальные требования к сделкам по распоряжению общим имуществом супругов, а также условия признания таких сделок недействительными установлены гл. 7 Семейного кодекса РФ. В рассматриваемом случае супругом защищаются права, вытекающие их семейных отношений, так как оспариваются сделки, совершенные одним из супругов с нарушением требований семейного законодательства.
Арбитражные суды рассматривают дела по корпоративным спорам, указанным в ст. 225.1 АПК РФ, независимо от того, являются участниками спора юридические лица, индивидуальные предприниматели или граждане (п. 2 ч. 1 ст. 33 АПК РФ). Оспаривание сделок по распоряжению долями в уставном капитале ООО одним из собственников – супругом — относится к спору о принадлежности долей в уставном капитале общества. Следовательно, спор подлежит рассмотрению в арбитражном суде (постановления ФАС Московского округа от 06.09.2010 по делу № А40-177239/09-104-922; определение ВАС РФ от 10.12.2010 по делу № А40-177239/09-104-922).
Последствиями недействительности такой сделки могут быть оспаривание последующего приобретения доли третьими лицами, восстановление корпоративного контроля первоначального владельца доли, оспаривание решения общих собраний участников. А это затрагивает права и обязанности иных участников общества.