книги / Майкл Джексон. Мадонна. Страницы жизни

рять своим новым охранникам. Не знаю почему, но один из них не давал мне покоя. Где бы я ни была, что бы я ни делала, его взгляд неотступно следил за мной. Он напоминал мне свернувшуюся клубком кобру, готовую к ежесекундной атаке.

Однажды я вошла без предварительного стука в одну из комнат и заметила, как телохранитель и секретарь шушукались друг с другом. Когда они ис­ пуганно взглянули на меня, я поняла, что они шпионы и работают на моих родителей.

— Они с ними заодно,— предупредила я Джека. Вскоре эти подозрения подтвердились. Мы с Джеком были в моем номере и говорили о предсто­ ящем шоу. Вдруг я услышала, как звякнула двер­

ная цепочка.

— Ш-ш-ш!— прошептала я и прервала Джека на полуслове. — Быстрее! Выключи свет, чтобы они нас не смогли увидеть, когда войдут!

Хоть чему-то я научилась за годы, которые при­ шлось провести в окружении телохранителей.

Джек выключил свет, и в темноте мы увидели, как кто-то медленно, но сильно толкнул дверь, буд­ то желая, не поднимая шума, проверить, можно ли справиться с цепочкой. Джек одним прыжком ока­ зался у двери и распахнул ее.

— Что вам надо?

Телохранитель, которого я подозревала, пробор­ мотал:

— Я... я хотел пожелать «доброй ночи».

На следующее утро мы его рассчитали. Но где был охранник, который должен был сидеть в кори­ доре? Позднее мы узнали, что неудачливый пре­ ступник предложил ему отдохнуть, якобы подме­ нив его на это время. В этот период я стала комком нервов и постоянно испуганно озиралась. И знала, что за всем этим стоит моя семья...

Только на сцене я могла забыться. Вечером, во время выступления, все шло нормально. Сцена бы­ ла тем местом, где я могла чувствовать себя уверен­ но. Но когда я посмотрела за боковую кулису, то

•236

увидела Джека. Его лицо стало мертвенно-блед­ ным, было похоже, что случилось нечто невероят­ ное. После последнего выхода на бис, нескольких минут фотосъемок, группа телохранителей сопро­ водила меня в гримерную. Я падала с ног от устало­ сти, но Джек схватил меня за руку и сказал:

—Идем!

—Куда?

—Идем со мной. Нас ждут.

Иедва мы подъехали к какому-то неприметному зданию, Джек объявил:

—Мы женимся.

Язакричала:

—Что? О чем ты говоришь?

—Ла Тойя, послушай. Мы должны это сде­ лать. Это единственная возможность защитить те­ бя. Пока я только твой менеджер, а ты моя клиент­ ка, твоя семья может делать все, что хочет. Когда

же ты станешь, хотя бы формально, моей супругой, они не смогут себе позволить этого. Я буду твоим защитником. Ты должна это сделать ради себя и ра­ ди меня. Иначе тебя похитят, а меня уничтожат.

События последних дней доказали это нам обо­ им. Я закрыла лицо руками и заплакала:

— Я не могу. Мне жаль. Я просто не могу. Но я знала, что иного выхода нет.

Помню, что мы стояли перед какой-то женщи­ ной, которая записывала наши данные, а потом вы­ дала нам брачные свидетельства и попросила пе­ рейти на; противоположную сторону улицы. Там в небольшом здании нас ожидали две дамы. Вежливо они показали нам помещение, где должна была происходить церемония.

«Что я здесь делаю?»— думала я.

В тот момент, когда я услышала «да», сказанное Джеком, резко повернулась и вышла.

— Я просто не могу,— с трудом выговорила я, заливаясь слезами.

И снова Джек вынужден был успокаивать меня. Мы вернулись. После формальной фразы: « Объяв­

.237

ляю вас мужем и женой!» мы поблагодарили служа­ щую б!рачного офиса и вышли на улицу. Она, веро­ ятно, посчитала нас самой странной парой, кото­ рую ей когда-либо приходилось видеть. Знаю, что Джек был обижен, потому что я отказалась даже поцеловать его, но я была слишком испугана. И все время повторяла:

— Запомни одно: я только на бумаге замужем за тобой. И еще: мне нужен оригинал брачного свиде­ тельства.

Какая ирония судьбы: ненависть моих родителей к Джеку привела к тому, что он стал их зятем! Я была в ярости, что их постоянное вмешательство в мои дела вынудило меня совершить то, чего я не совершила бы ни при каких иных обстоятельствах. Всю мою жизнь я мечтала, что выйду замуж по любви и навек. Теперь это, конечно же, невозмож­ но. После бракосочетания мы пошли с Джеком и другим его клиентом ужинать и ни словом не об­ молвились о происшедшем только что событии. Я не носила кольца (и сегодня не ношу его). И хотя нас заверили, что все останется в тайне, уже через несколько часов посыпались звонки из крупных агентств, потому что до них дошли слухи о нашем бракосочетании. Всюду, где бы мы не появлялись, нас поджидали репортеры и фотографы:

—Ла Тойя! Вы замужем?

Яупорно отрицала факт бракосочетания. Когда один из журналистов спросил, не является-ли это фиктивным браком, я со злостью в голосе ответила:

—Возможно.

Но повышенное внимание прессы было не самой большой моей проблемой. На следующее утро (нет, мы не поехали в свадебное путешествие) Джек раз­ говаривал по телефону с неким мистером Эдвард­ сом, который утверждал, что он — адвокат моих родителей. Эдвардс требовал, чтобы Джек срочно встретился с ним для беседы. Адвокат Джека, Оскар Гудман, предложил, в свою очередь, встретиться втроем в его бюро в Лас-Вегасе. То, что Эдвардс

238

настаивал на встрече с Джеком, выглядело как за­ говор. Неужели этому не будет конца?

Мой телохранитель Джонни проводил Джека в в бюро адвоката. Там Джонни встретил мистера Эд­ вардса. Когда они столкнулись нос к носу у кофей­ ного автомата, глаза Эдвардса сделались круглыми от страха, он побежал к выходу. Джек и Оскар, ко­ торые обсуждали дела за закрытыми дверями, ус­ лышали шум и выскочили, чтобы посмотреть, что случилось. Джонни схватил Эдвардса и хрипел:

— Джек, это тот самый парень, который был с родителями Ла Тойи в «Джоки Клабе». Человек с бледным лицом.

Все трое решили вместе обсудить дела, но вскоре выяснилось, что из этого ничего не получится. Во­ преки обещанию Марлона, никто из моей семьи не позвонил, а когда Джек увидел, что Эдвардс запи­ сывает весь разговор на магнитофон, то взорвался.

—Как видно, семья не хочет решить все воп­ росы мирным путем,— фыркнул он. — И мне сле­ довало бы заявить на вас в полицию: адвокат, нару­ шивший клятву, замешан в деле о похищении.

—Но я присутствовал там не по тому же пово­ ду, что все остальные,— запротестовал Эдвардс.

—Зачем же, в таком случае? Я скажу вам, за­ чем, Вы были там на случай, если бы появилась полиция. Тогда бы вы заявили, что речь идет о се­ мейных делах, и полиции пришлось бы удалиться.

—Кто пишет эту книгу?— спросил неожиданно Эдвардс, не отвечая на вопросы Джека.

—Ла Тойя пишет книгу,— ответил Джек.

—Вы могли бы приостановить это?

—Нет. Она непременно хочет написать.

—А вы уверены, что вы не тот, кто хотел бы на­ писать за нее?

—Нет. Это ее книга.

—А что с ее документами на владение имущест­

вом?

— Речь идет о собственности Ла Тойи. Сами спросите ее.

239

—Она вернет их?

—Зачем? Прекратите, наконец, шантажировать

ее.

—Ну, от меня это не зависит. Но у него был еще один вопрос:

—Вы женаты или нет?

—Да, мы женаты.

На этом встреча закончилась. Когда Джек, Ос­ кар, Джонни и один из телохранителей спускались вниз по лестнице, их ожидал репортер. Видимо, ему намекнули, что случится нечто сенсационное.

На следующий день мы покинули Неваду. Меся­ цем позже я снова попыталась устроить встречу ад­ вокатов семьи, чтобы привести дела в порядок. Я по-прежнему чувствовала себя неуверенно. Досад­ но было узнать, что некоторые мои братья и сестры принимали участие в обсуждении способов моего похищения. Это в тысячу раз больше обидело меня, чем все, что причинили мне мать и Джозеф. Если никто из моих близких не счел нужным позвонить и предупредить меня, на кого я вообще могла поло­ житься?

Несколько адвокатов, которые защищали инте­ ресы членов нвшей семьи, встретились через неко­ торое время в Лос-Анджелесе. Я сообщила о своей готовности поговорить о книге и сделать все, что хоть как-то смогло бы снова объединить семью. Я дала понять, что не хочу ничего более — только бы они заботились о своих собственных делах и оста­ вили меня в покое. Несмотря на мирный характер моих предложений, встреча провалилась. Адвокаты не смогли договориться между собой.

Через несколько дней в телевизионных новостях сообщили, что Джек Гордон, менеджер Ла Тойи, обвиняется в убийстве. Бульварная пресса подхватила«утку» . Нам постоянно звонили и просили вы­ сказать свое отношение к этому. Один скандальный репортер с телевидения сделал нам предложение: при условии, если мы дадим ему интервью, он по­

240

кажет интересный киноматериал. Этот человек до­ казывал, что моя влиятельная семья использовала прессу в своих целях. Я никому не доверяла, поэ­ тому отклонила его предложение.

И еще на одном хотелось бы мне заострить вни­ мание: Джек никогда не обвинялся официально в убийстве, не подозревался и не был допрошен.

В конце 1989 года я жила в Нью-Йорке, но наме­ ревалась перебраться в Европу, чтобы работать там и, по возможности, жить. Однажды я получила известие от Джули, бывшей подруги Рэнди, кото­ рая стала секретаршей Дженнет, что я должна срочно позвонить домой.

—Алло, Жюли, это Ла Тойя,— представилась я.— Получила твое сообщение. Что-то случилось?

—Как дела, Ла Тойя? Все хорошо?— спросила она пять или шесть раз в течение нашей недолгой беседы.

—Ш-ш-ш! Тихо! Это Ла Тойя,— услышала я го­ лос Дженнет, которая, вероятно, взяла трубку па-

раллельногааппарата.

— Джули, ты меня спрашиваешь уже в шестой раз, как я живу,— сказала я спокойным голо­ сом.

— Ну, знаешь, твоя бабушка очень больна, тебе надо приехать. Она давно больна, но мы никак не могли дозвониться тебе. Все беспокоятся, что ты не сможешь увидеть ее.

— Дай мне номер телефона больницы,— сказала

я.

В то время как Джули диктовала мне номер, я все время слышала, как Дженнет шептала:

— Это Ла Тойя.

Сперва я позвонила в больницу, в которой «Ма­ ма» провела уже несколько лет. Там к телефону подошел Майкл.

— Ла Тойя,— сказал он, — дело плохо, совсем плохо. Все, видимо, идет к концу. Прилетай бли­ жайшим самолетом.

— Не смогу, я завтра уезжаю в Европу.

241

Он передал трубку матери, и когда я объяснила мою ситуацию, она возмущенно заявила:

— Ты должна все отложить. Обязательно. Приез­ жай, это важно.

Я уже видела, что все мои планы рушатся. «Что будет, если они и на сей раз лгут и пытаются выма­ нить меня домой?— подумала я.— А вдруг бабушка

ивправду была при смерти?»

—О’кей,— сказала вслух,— я приеду. Мать сразу же переменила тон.

—Я встречу тебя в аэропорту,— предложила

она, и голос ее звучал радостно.

—Нет, не надо. Дай мне адрес больницы. Я най­ ду. Если дела так плохи, тебе лучше оставаться с бабушкой.

—Нет, я настаиваю.

—Но почему?

Итут я спросила мать, когда заболела бабушка. Она ответила, что ее состояние «только сегодня так сильно ухудшилось». Ведь Джули накануне расска­

зала мне, что бабушка «уже давно» при смерти. Снова заподозрив недоброе, я позвонила в больни­ цу еще — на этот раз, чтобы поговорить с подругой семьи, которая работала там. Когда я захотела уз­ нать подробности о состоянии бабушки, она была крайне удивлена:

— Но с ней все в порядке, вернее, все по-преж­ нему.

Затем она заметила, что очень непривычно ви­ деть всю семью у бабушкиной постели. И хотя у меня-было очень плохо на душе, я решила не ехать домой. Больше я не доверяла своей семье. И боль­ ше я не услышала ни слова о крайне тяжелом со­ стоянии бабушки, даже в следующем году, когда она действительно умерла.

Я была рада, что смогла провести большую часть 1990 года в Европе, где, отделенная от своих род­ ных морем, чувствовала себя увереннее. На музы­ кальном фестивале в Каннах за мной следовал по пятам один из служащих отца и постоянно фотогра­

242

фировал меня. Несмотря на это, я старалась по воз­ можности меньше думать о своей семье. Мне все время хотелось позвонить Майклу и рассказать ему о том, что мне пришлось пережить. Но ни к одному члену семьи невозможно было напрямую дозво­ ниться, не поговорив предварительно с его службой охраны. Наверное; никто-из моих братьев и сестер так и не узнал, что же со мной происходило на са­ мом деле.

В то время как я пишу эти. строки, могу честно признаться, что чувствую себя сейчас счастливее, чем когда бы то ни было. Когда я не занята в про­ фессиональном плане, не выступаю или не еду на гастроли, то посвящаю свое свободное время раз­ личным благотворительным акциям в пользу де­ тей, пытаюсь помочь младенцам, зараженным СПИДом.

Несмотря ни на что, мне очень больно быть отде­ ленной от большей части семьи, и, конечно, хочет­ ся, чтобы все было по-другому. Но мои родители недвусмысленно дали понять, что ничего не может измениться; пока я не покорюсь им, то есть пока я не откажусь от моей карьеры, свободы и не вернусь домой. Обиднее всего для меня то, что мои родите­ ли пишут обо мне в прессе, будто я больше «не та Ла Тойя», которую они знали и любили, когда я жила дома. Но кем я была тогда? Взрослой женщи­ ной, с которой все обращались, как с ребенком, ко­ торая панически боялась своего отца и которую по­ давляла собственная мать. А в сущности — ужасно несчастным человеком, пленницей так называемой родительской любви.

Пока я живу одна, но надеюсь, что в будущем выйду замуж (на сей раз по-настоящему), нарожаю детей. А если этого не случится, мне придется когонибудь усыновить. Я уверена, что смогу дать лю­ бовь, поддержку, свободу, в которых так нуждается каждый ребенок. Ибо нет ничего более достойного, чем сознание того, что ты помогла юному человеку войти в новую, счастливую жизнь.

243

Я часто думаю о последних днях в.родительском доме. Это было летом 1989 года. Тогда мне так за­ хотелось увидеть свою мать и всю мою семью, что

язатосковала и была в отчаянье.

—Мне надо обязательно поехать,— убеждала я

Джека.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— О’кей,— вздохнул он.— Когда ты будешь там, позвони мне, если они тебя выпустят. Но я не верю, что твои родители когда-нибудь предоставят тебе свободу. Тем не менее решай сама.

Джек привез меня в аэропорт. Садясь в самолет,

язаверила его, что в любом случае вернусь.

—Мне только надо забрать свои вещи. Подумай

окниге! Мне нужны фотографии, которые я собра­ ла, мои дневники. И, конечно... мои украшения.

Яхотела рассмешить его, но мне не удалось это сделать.

В Лос-Анджелесе в аэропорту меня встретил мой друг и отвез в Энчино. По дороге мои мысли пута­ лись: кого я встречу дома? Наверное, маму. Что скажу ей? Но пока я искала ответы на все эти воп­ росы, мы приехали. К машине подошел охранник и дружески улыбнулся:

—Привет!

—Я случайно в городе и заехала, чтобы поздо­ роваться.

—К сожалению, никого нет дома, Ла Тойя. Жермен и ваш отец в Европе. А с матерью вы раз­ минулись на несколько минут.

—Невезенье! Мне еще нужно дать интервью, но потом я могла бы заехать еще раз. А пока я хотела бы взять некоторые вещи.

—Конечно,— сказал он и добавил:— Приятно видеть вас, Ла Тойя.

Итак, мы подъехали к дому. Был прекрасный солнечный калифорнийский день. Наш дом пока­ зался мне BejCb в огнях, будто в парке Тиволи, а фа­ сад производил впечатление сахарного домика. Когда я открыла входную дверь и вошла в вести­

244

бюль, стук моих каблуков эхом отражался от мра­ морных плит. Подруга Жермена сдержанно поздо­ ровалась со мной и тотчас побежала к телефону. Конечно, она хотела сообщить моим братьям, что я здесь. Но, видно, она не смогла никому дозвонить­ ся. А в это время за каждым моим шагом следил мой двоюродный брат Тони, работавший на семью.

Сама удивляюсь, как уверенно я вдруг себя по­ чувствовала, — как дитя на руках у матери. Мне вспомнились все вещи, которые я собирала: фото­ графии, где я снята вместе с моими братьями и сест­ рами, рисунки моих племянников и племянниц, все безделушки и подарки, которые я берегла. Я загля­ нула в комнату Майкла; она была в том же состоя­ нии, в котором он ее оставил, — в беспорядке. Я улыбнулась и подумала: они ждут, что он вернется домой.

Потом пошла в свою комнату. Когда я открыла дверь, у меня перехватило дыхание. Моя спальня превратилась в склад для хранения вещей Жерме­ на. Посередине стояли подставки для обуви, а возле стен — большие шкафы. Я открыла некоторые ящики, подбежала к моему тайнику и перерыла все. Моих вещей тут не было. Фотографии, дневники, записные книжки, все, что имело хоть какое-ни­ будь значение для меня, исчезло. Мне вспомни­ лось, что за последние два года я много раз просила Дженнет прислать мне что-нибудь из моих вещей. И я не могла понять, почему она ничего не находи­ ла. Это было еще задолго до истории с «Плейбоем», задолго до того, как я сказала матери о неблаговид­ ных поступках Джозефа, задолго до написания этой книги. В тот момент у меня было чувство, буд­ то они вымели отсюда, как мусор, все, что могло напомнить обо мне. Более жестоко они не смогли бы меня наказать.

«Все это никогда больше не станет моим до­ мом,— подумала я.— Даже если я сама очень захо­ чу — никогда!»

Вначале я надеялась, что встречу кого-нибудь из

245