книги / Экономическая социология переходной России. Люди и реформы

РАЗДЕЛ I

Социальные болезни российской экономики

инеобходимость их диагностики

Вданном разделе будут охарактеризованы некоторые по­ ложительные результаты, а также негативные социальные последствия рыночных преобразований 1992—1997 гг. При­ чем акцент будет сделан на последних. Почему?

Рыночные перемены в экономике, и в частности прива­ тизация 1992—1997 гг., сильнейшим образом повлияли на все стороны жизни российского общества. При наличии потенциально прогрессивных сдвигов это влияние во мно­ гом оказалось негативным, трагическим для людей. Задача социологии — систематизировать основные социальные по­ следствия проведенных преобразований. Из всего их мно­ жества здесь будут рассмотрены лишь некоторые — глубо­ кая социальная дифференциация общества на богатых и бедных; “одномоментное” лишение жителей страны соци­ альных гарантий; кризис неплатежей; всплеск преступно­ сти; недовольство населения страны властью.

Прежде чем говорить об этих последствиях реформ, уточню исходный вопрос: достигнуты ли цели тех реформ, которые были продекларированы первым постсоветским правительством в начале 90-х годов?

ГЛАВА I

Социальные болезни зарождающегося капитализма

§ 1. Успехи и провалы рыночных реформ

Российские реформы идут волнами. Если к началу 1997 г. о них практически перестали говорить (обсуждались лишь такие конкретные вопросы, как налоги, неплатежи, бан­ кротство, безработица, положение разных групп населе­

реформ, а с другой — имеют сильные лоббистские группи­ ровки, способные защищать их интересы.

Весьма отрицательно оценивают итоги реформ некото­ рые ученые-экономисты (например, известные экономисты А. Илларионов, Г. Ханин, Н. Шмелев [5; 6; 7]), а также эко­ номические обозреватели крупных газет [8].

Для оценки итогов реформ важна точка зрения компе­ тентных экспертов. В 1993 — 1994 гг. во ВЦИОМе работа­ ла группа из 200 таких экспертов. В ее составе были 60 по­ литиков, 100 предпринимателей и директоров предприятий, 40 ученых-экономистов. Эксперты опрашивались каждые 3 месяца по одним и тем же вопросам о политических и эко­ номических переменах в России [9]. Хотя приводимые ни­ же экспертные оценки были сделаны три года назад, но именно к тому времени первый этап реформ практически завершился. Завершился в том смысле, что, как отмечали позднее многие экономисты, реформы практически прекра­ тились [5]. Поэтому оценки основных результатов реформ 1992—1994 гг., полученные от экспертов, хотя и нуждают­ ся в некоторых коррективах, но в целом сохраняют свою значимость и сегодня.

Вопрос, на который отвечали эксперты, был таким: уда­ лось или не удалось осуществить в России те экономиче­ ские преобразования, которые входили в программу ры­ ночных реформ? В число этих преобразований были включеньр 1) разрушение старой системы управления производ­ ством; 2) создание новой системы управления экономикой; 3) расширение экономической свободы для производите­ лей; 4) снижение спада производства; 5) финансовая ста­ билизация, снижение инфляции; 6) наполнение потреби­ тельского рынка товарами; 7) стимулирование инвестиций; 8) формирование новой трудовой мотивации; 9) развитие внешней экономической деятельности; 10) проведение зе­ мельной реформы; 11) сокращение управленческого аппа­ рата; 12) улучшение отраслевой структуры производства; 13) развитие социальной сферы, улучшение условий жизни населения (табл. 1).

Ответ “удалось” значительная доля экспертов (более 50%) дала только по отношению к трем направлениям ре­ формы:

1) 82% экспертов считали, что удалось разрушить ста­ рую систему управления экономикой (хотя только 2% счи­ тали, что удалось создать новую систему управления, соот­ ветствующую рыночной экономике);

2) 77 % ответили, что удалось наполнить рынок товарами;

ОЦЕНКИ РЕЗУЛЬТАТОВ РЕФОРМ (в %)

3) 61% считали, что удалось обеспечить экономическую свободу.

Что касается остальных направлений реформы, то 53— 95% экспертов отметили, что осуществить их не удалось.

Учитывая некоторые сдвиги, которые произошли к 1997 г., надо внести в эти оценки некоторые коррективы. В частно­ сти, если, по состоянию на начало 1994 г., только 2% экспер­ тов считали, что удалось снизить инфляцию, то сейчас доля таких оценок была бы большей, так как снизить инфляцию действительно удалось.

В целом описанные оценки полностью соответствовали той картине, которую в декабре 1994 г. обрисовали ком­ петентные эксперты независимого Института экономиче­ ского анализа, возглавляемого Андреем Илларионовым. По их оценкам, проводившиеся в России экономические преобразования с конца 1993 г. практически прекрати­ лись. 1994 г. в истории экономических реформ они назва­ ли “потерянным годом”. Свою точку зрения они аргумен­ тировали тем, что власть проводит реформу (трансфор­ мацию) по бюрократическому варианту, т. е. при сохра­ нении огромных масштабов государственного вмешатель­ ства и при массированном субсидировании отдельных се­ кторов экономики. При этом варианте преобразования

если и осуществляются, то они далеки от сбалансирован­ ности и эффективности. И главное — далеки от интере­ сов основных субъектов экономики — производителей товаров и услуг [5]. К этому надо добавить, что в процес­ се реформы сохранились многие дефектные черты управ­ ления экономикой, которые были в СССР: принятие на самом верху множества случайных решений ради интере­ сов приближенных к власти лиц; дублирование функций управления; безответственность чиновников еще большая, чем в СССР, и многие другие.

Таким образом, достаточно очевидно, что цели реформы пока не реализованы. Но что же они все-таки дали, к чему привели?

Во-первых, в отличие от сугубо косметических реформ Горбачева (о них в книге будет рассказано подробно) ре­ формы 90-х годов сильно ослабили роль государства в эко­ номике, продвинули страну по пути ее разгосударствления. Например, в ответах директоров 85 предприятий ВПК (де­ кабрь 1994 г.) на вопрос “Какими долями капитала вашего предприятия располагают его разные владельцы” [10; 11] были получены ответы, показанные в табл. 2.

Как видно, на большинстве предприятий тип собственно­ сти изменился. Другое дело — какие собственники возник­ ли, как они управляют предприятиями, как контролируют их капитал. Но бесспорно то, что разгосударствление про­ изошло. По данным того же опроса, государственные пред­ приятия составляли 44% обследованной совокупности, тог­ да как 56% составляли акционированные, ТОО и выкуплен­ ные трудовыми коллективами.

Социальные последствия этого разгосударствления — чересчур быстрого и чересчур радикального ухода государ-

§ 2. Негативные социальные последствия реформ: бедность, безработица, забастовки

Говоря о социальных последствиях реформ, начинать надо, конечно, с экономического положения населения России — с идущего процесса обнищания при одновременной глубо­ кой дифференциации, появлении класса богатых и сверхбо­ гатых. М. Жванецкий шутит: “Работа без зарплаты — это изобретение российского правительства, за которое оно за­ служивает занесения в Книгу рекордов Гиннеса. Раз без зарплаты — значит, только для удовольствия. А для того чтобы выжить, — ищи себе прокорм на большой дороге”. Шутка бьет в цель: многомесячные задержки зарплаты на­ селению страны ведут как к обнищанию, так и к дезорга­ низации всего общества, в первую очередь к росту преступ­ ности.

Об обнищании, бедности в последние годы написано довольно много [15—18]. Если говорить о большинстве населения страны, то, судя по опубликованным данным, его материальное положение за годы реформ ухудши­ лось. Опросы ВЦИОМа, проводившиеся в 1991, 1993, 1995 и 1996 гг., показывают, что доли тех, кто оценивает свои условия жизни в целом положительно, неуклонно снижа­ лись (от 57 до 42% соответственно). Доли же тех, кто оценивал эти условия как ухудшающиеся, соответственно росли (с 33 до 49% [17]). К 1996 г. более чем в 1,5 раза выросла доля респондентов, которые считают, что в Рос­ сии не соблюдаются права на труд, на образование, на отдых и др. [18]. Это те люди, которые в новых, рыноч­ ных условиях утратили тот комплекс жизненных благ, который они имели в СССР и которым они вполне удов­ летворялись. Не случайно во время уличных опросов мно­ гие люди называют один и тот же аргумент в доказатель­ ство своего ухудшившегося положения: раньше я на свои деньги (называют 100, 150 руб. или др.) мог жить нор­ мально, чего сейчас лишился.

По данным Госкомстата РФ, на конец 1996 г. за чертой бедности (ниже прожиточного минимума) в России живут 25% населения страны. Однако, по мнению социологов, про­ водящих анализ субъективных оценок самого населения, до­ ля живущих на уровне прожиточного минимума и ниже со­ ставляла 75 — 80% . По их мнению, в стране сложился слой “новых бедных”, порожденный невыплатами зарплаты и пен­ сий. Проведенные обследования показали, что в 2/3 регио­ нов до 50% опрошенных составляют представители “класса

профессионалов” (инженеры, учителя и др.), которые ныне не могут выжить за счет труда по своей профессии.

Однако бедность — это не только материальное положе­ ние, но и психологическое состояние. Резко углубившаяся в условиях либерализации экономики дифференциация лю­ дей, социальная дистанция между бедными и богатыми обостряют ощущение собственной бедности. А так как в России впервые возникли не только богатые, но и сверхбо­ гатые, причем не только возникли, но и изменили облик многих сфер обслуживания (например, торговли, TV рек­ ламы), то это усиливает ощущение бедности у основной массы населения.

Из приведенных данных видно, что реформы в России проводились в условиях падения уровня жизни населения. По экспертным оценкам, у 44% населения страны зарплата ниже прожиточного минимума (другое дело, что доля зар­ платы в доходах населения резко снизилась и составляла 45% в середине в 1997 г.).

Не менее значимое социальное последствие реформ — безработица. Напомню: до начала 90-х годов советские лю­ ди не сталкивались с безработицей. Напротив, социальной проблемой считался дефицит труда, рабочей силы. Счита­ лось, что не хватало работников — если не во всех, то в большинстве отраслей в сельском хозяйстве, в строительств ве, на транспорте, в химической промышленности. Не хва­ тало учителей и врачей в сельской местности и в малых го­ родах и др. В то же время западные экономисты писали, что никакого дефицита труда в СССР нет, а есть обратное

— скрытое перепроизводство занятых. Факт перепроизвод­ ства не показывался статистикой и многие десятилетия ос­ тавался “в тени”. Пресса, реклама, министерства, предпри­ ятия — все приглашали на работу. Поэтому страха остать­ ся без работы ни у кого не было.

Однако сильнее всего на массовое сознание влиял поли­ тический фактор: право на труд было записано в Консти­ туции СССР как одно из главных преимуществ “победивше­ го социализма”. Этим преимуществом вожди партии и го­ сударства чрезвычайно гордились, постоянно подчеркивая превосходство социалистического образа жизни над бур­ жуазным. Действительно, гарантия рабочего места незави­ симо от качества труда была величайшей привилегией со­ ветских людей. Точнее, большинство населения страны дей­ ствительно считало это величайшей привилегией.

Но задолго до перестройки не только ученые-экономи­ сты, но и практики, в первую очередь хозяйственные руко­ водители, поняли: то, что для работника благо, для произ­