pdf.php@id=6133

тить, что текст Геннадиевской Библии, ввиду его явно латинской направленности, не получил распространения в истории русской церкви. Только в 1581 г. на основании Геннадиевской, с многочис­ ленными исправлениями и уточнениями, была изготовлена печат­ ная Острожская Библия1

Сообщество, сформировавшееся вокруг Геннадия, представляло собой достаточно толерантный открытый западному культурному влиянию круг людей, стремившихся к просветительской работе в процессе обновления и совершенствования русского православия.

Сообщество «нестяжателей» и исихастская традиция

Одной из выдающихся фигур русского Предвозрождения был знаменитый монах-скитник Нил Сорский (1433— 1508), с именем которого в русской культурно-исторической и религиозно-философ­ ской среде связывается начало становления исихастской мысли.

Исихазм (греческое «исихия» означает «покой», «безмол­ вие») — одно из сложнейших и древнейших явлений в истории восточной церкви. Оно возникает как событие, связанное с опытом христианской аскезы и пустынножительства. Попытка первого серьезного осмысления этого опыта на основе каппадокийской и неоплатонической традиций принадлежала ученику Василия Вели­ кого, Григория Богослова и Григория Нисского Евагрию Понтийскому (ум. ок. 399), которого ныне отождествляют с Нилом Синай­ ским. Он сформулировал глубоко продуманную концепцию «ум­ ной», или «чистой», молитвы. В основе идеи — утверждение, что верховная задача христианской жизни — преображение духа и пло­ ти на пути к Богу. Это преображение есть дело самотворчества и внутреннего очищения. Один из его способов — молитва, которая есть «беседа ума с Богом». С ее помощью происходит избавление от страстей, осуществление миро- и самопознания, установление связанности Бога и человека. Ум во время молитвы преобразуется в орган «невещественный и нестяжательный»2, то есть становится местом непосредственного контакта ноуменального и феноменаль­ ного горизонтов реальности.

Макарий Египетский (ум. не позднее 400), возможный учитель Евагрия, автор приписываемых ему обширных «Духовных слов и

1 ЦурканР.К. Славянский перевод Библии: Происхождение, история текста и важ­ нейшие издания. СПб., 2001.

2 Творения преподобного нашего Нила, подвижника Синайского. Избранное. М.,

1993. С. 118— 122.

91

посланий» (так называемый «Макарьевский корпус»1), дополняет концепцию «умной молитвы» мистикой сердца, когда деятельность ума, осуществляющего восхождение к Богу, должна проходить че­ рез центр человеческой сущности — сердце — формировать восхо­ ждение миро- и богопознания как «сердечное знание и сердечное чувство». Важнейшим в мистике Макария было то, что сердце рас­ сматривалось как центр, объединяющий в себе как телесное, так и духовное.

Далее, исходя из этих учений в VI—VIII вв. складывается и за­ крепляется теория и практика Иисусовой молитвы. С начала этого периода центром распространения исихазма становится основанный императором Юстинианом монастырь на Синайской горе. Одним из его деятелей был Иоанн Лествичник (ок. 580— 650), утверждав­ ший, что имя Иисусово должно «прилепиться к дыханию», в связи

счем формируется психосоматический метод молитвы у исихастов. Иоанн одним из первых ясно сформулировал стадиальную последо­ вательность (лестницу) телесного и духовного преображения. На­ конец, величайший восточно-христианский мистик Симеон Новый Богослов (949— 1022) предложил уникальный анализ своего опыта преображения и общения с Богом, выделив в «умной молитве» шесть основных этапов: покаяние, уничижение, отчаяние и созда­ ние в сердце пустоты, для того чтобы туда мог войти Бог; боговидение, то есть ощущение себя под властью и призрением Творца; бо­ жественный свет, в который превращается сердечная человеческая бездна; экстаз, открывающий для человека возможность, используя непосредственный контакт с ноуменальным божественным миром, самому стать божеством; бесстрастие, то есть смирение этой гор­ дыни; обожение, как коренное телесно-духовное преображение че­ ловека2.

ВXIV в. исихазм переживает новый этап развития, связанный

сименем Григория Паламы3 и его дискуссией с Варлаамом Калаб­ рийским по поводу Фаворского света и проблемы телесности. Смысл концепции Паламы, который, как позже и Нил Сорский, стал монахом на Афоне, а затем и активным деятелем этого право­ славного центра, переживающего весну исихастского обновления, состоит в следующем.

1Новое издание с комментариями-монографией А.Г. Дунаева: Преподобный Ма­ карий Египетский. Духовные слова и послания/Подготовка А.Г. Дунаева. М., 2002.

2 Преподобный Симеон Новый Богослов. Избранные творения. СПб., 1994. С. 81 — 154.

3 Со. Григорий Палама. Триады в защиту священнобезмолвствующих/Пер. и комм. В. Вениаминов. М ., 2003. С. 57— 158.

92

Во-первых, Бог, несозданный, безначальный, непознаваемый и •неучаствующий в творении по сущности, постоянно деятелен и от­ крыт для всякого существа посредством энергий, которые он непо­ стижимым образом распространяет на весь мир. Концептуальные основы этой идеи содержатся у Аристотеля, в неоплатонизме, кото­ рый, включая Платона, Палама резко критикует, и у Псевдо-Дио­ нисия Ареопагита.

Во-вторых, существует единство действия ипостасей в Троице, то есть единство их действия и сущности, из чего следует, что эти энергии есть единовременно сущее от сущности Бога, но при этом не сам Бог: сущность и сущностная природная энергия, что «разли­ чаются без расхождения». Этот парадокс следовал из трех источни­ ков: личной мистической практики, каппадокийской традиции (осо­ бенно от Василия Великого и Григория Нисского) и ареопагитского корпуса.

В-третьих, энергия есть «нетварная и природная благодать и озарение», исходящие «неисходно» от божественной сущности. К ней можно приобщиться через постоянную молитву.

В-четвертых, молитва должна создать эффект чистой сердечной любви-знания Бога и дать приобщение к энергиям Божьим, что есть начальный акт обожения. Причем энергии обоживают не толь­ ко ум, но и тело, внешнюю плоть, следовательно, тело исключается из порядка вещей и не может быть воспринято как элемент тварного. Эта последняя мысль, также следовавшая из раннеисихастской традиции, была кардинально важной для русских «нестяжате- лей»-исихастов: она обосновывала причины ненужности монасты­ рям, предназначенным для осуществления обожения, имущества, церквам — ритуального золота и даже устанавливала своеобразное сближение с требованиями новгородских еретиков отказаться от иконопочитания. Действительно, как можно изобразить святого (не говоря о Боге), если в обожении нетварными энергиями земная плоть «сжигается», становится просто иной.

В-пятых, евангельским свидетельством и единосущным симво­ лом Божьих энергий становится «нетварный Свет Преображения Христова». Приобщение к нему истинно только тогда, когда захва­ тывает не только ум, но и все тело.

Мистико-аскетические настроения на Руси, которые вписыва­ ются в многовековую традицию исихастской мысли, известны были со времен Феодосия Печерского, затем получили новый толчок и обновление в деяниях Сергия Радонежского и его последователей. Исихазм как теоретическое учение стал достоянием русской рели­ гиозной мысли благодаря Нилу Сорскому. Нил не касался темы

93

«Фаворского света» и не цитировал паламистские сочинения. Он не был паламитом, и его исихазм невозможно полностью отождест­ вить с какой-то одной из византийских школ. «Исихия» Нила вос­ ходила к опыту древних византийских монахов-отшельников и к идеям продолжателя их дела Григория Синаита. В центре монаше­ ской жизни, по Нилу, стоит молитва как средство борьбы с иску­ шениями и греховными помыслами, тщеславием и гордыней. Отве­ том на соблазны является создаваемый посредством кардинальной перестройки внутреннего мира на основе глубочайшего чувства собственной греховности прорыв к преображению человека-как-це- лого с помощью «умного делания», «сокрушения», «слезного дара». Приняв монашество в Кирилло-Белозерском монастыре, он совершил путешествие на Восток, в Палестину, Константинополь и на Афон, где пробыл особенно долго. Именно афонской традиции монашества он был больше всего обязан своим мистико-нестяжа- тельским принципам. По возвращении на родину (между 1473 и 1489 г.) Нил основывает скит, собирая около себя немногочислен­ ных последователей, «которые его были нрава», и, предавшись замкнутой, уединенной жизни, интересуется почти исключительно книжными занятиями.

Идеи аскетизма и исихастского «умного делания» не препятст­ вовали Нилу и его последователям в ясном и открытом выражении своей церковно-гражданской позиции. В деле о новгородских ере­ тиках и Нил Сорский, и его сочувственники придерживались доста­ точно терпимых взглядов, чем большинство тогдашних русских ие­ рархов, с Геннадием Новгородским и Иосифом Волоцким во главе. На соборе 1490 г., разбиравшем дело еретиков, где первоначально сложилось мнение, что всех еретиков «сожещи достоить» — воз­ можно именно под воздействием позиции Нила и его соратников собор ограничивается лишь тем, что проклинает трех попов-ерети- ков, лишает их сана и отсылает обратно в Новгород. Важнейшим фактом жизни Нила Сорского был его протест против землевла­ дельческих прав монастырей, на соборе 1503 г. в Москве. Когда собор уже близился к концу, Нил Сорский, поддерживаемый други­ ми кирилло-белозерскими старцами, поднял вопрос о монастырских имениях, равнявшихся в то время трети всей государственной тер­ ритории и бывших причиной деморализации монашества. Ревност­ ным борцом за идею Нила Сорского выступил его ближайший уче­ ник, князь-инок Вассиан Патрикеев. Это противостояние закончи­ лось поражением «нестяжателбй».

94

Творческое наследие Нила Сорского включает в себя ряд по­ сланий, небольшое «Предание ученикам», обширный монастыр­ ский устав, покаянную молитву и предсмертное завещание. Важ­ нейшие из них — послания и устав: первые служат как бы допол­ нением к последнему. Литературным источником сочинений Нила Сорского был целый ряд патриотических писателей, с творениями которых он познакомился особенно во время пребывания своего на Афоне; ближайшее влияние на него имели сочинения Иоанна Кассиана Римлянина, Евагрия Понтийского (Нила Синайского), Исаа­ ка Сирина, Ефрема Сирина, Макария Египетского, Иоанна Лествичника, Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Гри­ гория Синаита — представители многовековой мистико-аскети­ ческой и богословско-мистической традиций.

Иночество, по мнению Нила, должно быть духовным; оно тре­ бует не умерщвления плоти, а духовного преображения. Фундамен­ тальная основа подвига самопреображения — не плоть, а мысль в сердце, умное делание или сердечное знание. Инок может и должен питать и поддерживать тело «по потребе без мала», даже «упокоивать его в мале», снисходя к физическим слабостям, болезни, ста­ рости. Нил Сорский вообще противник всякой «внешности» (воз­ можно, это одна из причин его терпимости по отношению к новго­ родским «спротивно мудрствующим»), считает излишним иметь в храмах дорогие сосуды, золотые или серебряные, украшать церкви; церковь должна иметь только необходимое. Нищета есть подлин­ ный путь для достижения идеала духовной жизни. «Очисти келью твою, — писал Нил Сорский, — и скудость вещей научит тя воз­ держанию. Возлюби нищету, и нестяжание, и смирение». Монахам надлежит жить в нищете и кормиться плодами своих трудов. «Те­ лесное» служит приготовлением к погружению в духовную жизнь. «Телесное» подобно листьям, тогда как духовная жизнь — плоды дерева. Без «умного делания» телесное — «лишь сухие сосцы»1

Концепция «умного делания» у Нила в общих чертах совпадает с идеями Симеона Нового Богослова, но содержит один особый раздел, связанный с конфликтом внешнего и внутреннего в осуще­ ствлении в мире человеческого существа.

Внешний мир, «досаждая душе» с помощью чувств, преобразу­ ется в уме в «помысл прост», элементарные идеи-образы. Это «прилог», этически нейтральная стадия эмпирического знания. «Принятие помысла», то есть рефлексия над элементарными идея­

1 Преподобного Нила Сорского Предание ученикам своим о жительстве скитском. М., 1849. С. 54.

95

ми-образами есть стадия «сочетания», то есть эмоционально-воле­ вого осмысления опытных данных с помощью воли. Здесь обнару­ живается, что возможно движение мысли как по пути чистого богопознания, так и по пути «сложения», то есть включения всей целостности души в рефлексию над идеями-образами, прошедшими волевую адаптацию к конкретному человеку. Отсюда следует «пле­ нение», то есть сосредоточение души исключительно на данных внешнего опыта и задачах, диктуемых внешним миром, и затем «страсть» — любовь к земному и человеческому. Итогом этого яв­ ляется «нрав» человека, его этос, который становится первым пунктом преодоления на пути к обожению. Обожение, «исхождение» внешнего ради внутреннего есть подвиг1

Нил требует от человека не механического послушания, а соз­ нательности в подвиге, деятельности «с рассмотрением» и «вся с рассуждением творити». Личная воля инока и каждого человека должна подчиняться, по взгляду Нила, только авторитету «божест­ венных писаний», которые следует изучать и «испытывать». Это должно сопровождаться селективно-критическим отношением к изобилию многовекового литературного наследия и сочинениям со­ временных авторов: «писания многа, но не вся божественна», сле­ довательно, на них не стоит терять времени. Любопытно, что Нил, продолжая переписывать книги, подвергает списываемый материал идейному цензурированию. Он списывает «с разных списков, тщася обрести правый», и старается исправить, «елико возможно его ху­ дому разуму». Если иное место ему кажется «неправым», а испра­ вить непочему, Нил оставляет в рукописи пробел, с заметкой на полях: «от зде в списках не право», или: «аще где, в ином перево­ де, обрящется известнейше сего, тамо да чтется»2, оставляя пусты­ ми иногда целые страницы.

Традиция сообщества «нестяжателей»-исихастов получает свое продолжение в политических сочинениях Вассиана Патрикеева (ок. 1470— 1531), политико-назидательных текстах игумена Трои- це-Сергиева монастыря Артемия Троицкого, масштабном творчест­ ве Максима Грека (1470— 1556), затем, в XVIII в., усилиями пре­ подобного Пассия Величковского и его последователей возрожда­ ются традиции русского старчества и начинается деятельность Оптиной пустыни. Эта работа продолжалась как в XIX, так и в XX в. Следует отметить переводческую, систематизаторскую и мисти­ ко-аскетическую деятельность Игнатия Брянчанинова (1807—

1 Нил Сорский. Предание о жительстве скитском. М ., 1997. С. 73— 79.

2 Там же. С. 107.

96

1867), обобщающую деятельность по подготовке пятитомного тек­ ста «Добротолюбия» Феофана Затворника (1815— 1894), а также продолжение исихастского дела в творчестве и жизни русских афонских подвижников св. Силуана Афонского (1886— 1983) и его ученика игумена Софрония (1896— 1993).

В 90-х гг. XX в. попытка осмысления опыта исихастской тради­ ции и обоснования на ее основе оригинального философского мето­ да была предпринята С.С. Хоружим1 и его сторонниками. Они предлагают расценивать исихазм как единственно верную право­ славную философию, аккумилируюшую в себе достижения западно­ европейских, восточных и русских философских и мистических док­ трин. Хоружий выделяет особую структуру исихастского сознания (борьба со страстями — исихия — сведение ума в сердце — не­ престанная молитва — бесстрастие — чистая молитва) и указыва­ ет на ее трансцендентально-энергийную деятельностную структуру, позволяющую определять фундаментальную основу бытия.

Новгородско-московское мистико-философское сообщество «спротивно мудрствующих» («жидовствующих»):

история возникновения и основные характеристики

Крупнейшее событие отечественной культурно-философской среды конца XV—XVI в., получившее название ереси «жвдовствующих», представляло собой новгородско-московское сообщество «спротивно мудрствующих»2 и, возникнув в Новгороде Великом и обнаруженное архиепископом новгородским Геннадием, включало значительное число известных в России лиц и широкий круг сочув­ ствующих. В число «жидовствующих» (этот термин закрепился благодаря Иосифу Волоцкому, исходя из первоначального обвине­ ния в «иудействе», данного Геннадием), в частности, входили: дум­ ный дьяк Федор Курицин (ум. до 1500), известный как крупнейший идеолог сообщества, автор «Лаодикийского послания», юрьевский архимандрит Кассиан, протоиереи Алексий и Денис, руководившие двумя главными храмами страны (Успенским и Архангельским), протопоп Софийского собора в Новгороде Гавриил. Выражали со­ чувствие и оказывали поддержку «спротивно мудрствующим» ми­ трополит Зосима (1491 — 1494), жена и впоследствии вдова Ивана

1Хоружий С.С. Диптих безмолвия. М., 1991 ;Хоружий С.С. К феноменологии ас­ кезы. М., 1998; Хоружий С.С. О старом и новом. СПб., 2000.

2 Это наименование используется в анонимном «Слове на ересь новгородских ере­ тиков, глаголющих, что не подобает на иконах писать Святую и Единосущную Троицу».

97

Молодого, сына и соправителя Ивана III, Елена Волшанка, ее сын Дмитрий, так же как и его отец бывший соправителем великого князя и первый на Руси властитель, венчанный на великокняже­ ский престол. Предполагается, что князь Дмитрий был ставленни­ ком сообщества «спротивно мудрствующих» и это было одной из причин того, что после поражения еретиков, их осуждения на со­ боре лета — осени 1503 г. и казни вождей в декабре 1504 г, он был подвергнут опале со стороны избранного преемником Ивана III Василия III, заключен «в железа» и умер в заточении в февра­ ле 1509 г. Кроме того, определенное покровительство и защиту новгородско-московскому сообществу оказывал и сам великий князь Московский, которого уже в начале 90-х гг. XV в. называли «царем всея Руси». Иван III — вряд ли он вдавался в тонкости христологического, тринитаристского и космологического споров между ортодоксами и еретиками, но очевидно, что настроения и влияние сообщества «спротивно мудрствующих» оказывали под­ держку «нестяжательским» настроениям великокняжеской власти

и некоторое время способствовали ограничению деятельности «ио­ сифлян».

Мировоззрение «спротивно мудрствующих» характеризуют две группы трудов. Во-первых, это переводы, вероятнее всего с латыни и, возможно, с еврейского, сделанные участниками сообщества или их идейными сочувственниками. Наиболее интересны из них четыре текста: «Тайная тайных», «Шестокрыл», «Космография», «Логика жидовствующих». Геннадий в одном из своих посланий, кроме того, сообщает, что «жцдовствующие» располагают текстами Афанасия Александрийского, библейскими книгами Бытия, Царств, Проро­ ков, Притчами неканонических переводов, греческого драматурга Меандра, Дионисия Ареопагита. Во-вторых, это ряд оригинальных авторских творений еретиков, среди которых особого внимания за­ служивают труды Федора Курицина «Лаодикийское послание» и примыкающее к нему «Написание о грамоте» и «Сказание о мутьянском воеводе Дракуле».

Термин «жидовствующие», введенный Иосифом Волоцким для характристики сообщества, произволен и является, скорее, доктри­ нально-охранительным ярлыком, чем точной характеристикой воз­ зрений «спротивно мудрствующих». Уже Геннадий, обнаруживший эту ересь в Новгороде в связи с ожидающимся по православной хронологии в 1492 г. концом света, в 1487 и 1489 гг. в посланиях к единомышленникам Иосафу Ростовскому и Прохору Сарскому ука­ зывает, что в иудейских настроениях еретиков присутствуют месса-

98

лианская и маркианская ересь1. Иосиф, в своем «Просветителе, или Обличении ереси жидовствующих» добавит к этим характери­ стикам еще и садпукейство. Три перечисленных иерархами еретиче­ ских движения, два из которых — садпукейство и маркианство — действительно непосредственно соотносятся с иудаизмом, имеют особый взгляд на две фундаментальные догматические проблемы христианской религии: христологию и тринитаризм.

Садпукейство (родоначальник — Садок) возникло во II в. до н.э. и еще существовало в I в. н.э. Исходя из толкования иудейского Пятикнижия, представители этого течения максимально ясно и ост­ ро выразили свои взгляды именно в полемике с христианством: об­ щие антитринитарные настроения сопровождались утверждением, что Яхве есть Бог живых, тогда как Христос — Бог мертвых. Маркиане (родоначальник — Маркион, I в. н.э.) известны своим сина­ гогальным переводом Библии на греческий язык, на который, как и комментарии к нему, действительно ориентировались «жидовствующие», отвергая, таким образом, признанный в христианском мире перевод Библии 72 толковниками («Септуагинта»). По край­ ней мере Геннадий в послании к Иосафу называет ведущих марки- ан-переводчиков (Акиллу, Симмаха и Феодонта) в качестве автори­ тетных для русских еретиков авторов. Мессалианство (в переводе с сирийского означает «молящиеся») возникло в Сирии около 360— 370 гг., имело иудейские, манихейские и евстафианские (Ев­ стафий Севастийский, сторонник экстремального монашеского ри­ горизма, учитель Василия Великого) корни. Среди важнейших со­ ставляющих настоящего мессалианского учения выделяются: сущ­ ность каждого человека после первогреха находится во владении демона; изгнание демона осуществляется личной молитвой; сущ­ ность освобожденного человека переходит под власть Св. Духа, ко­ торый дает ему силу бесстрастия, совершенство, способность ви­ деть грех и благодать в земной жизни; пренебрежение церковными молитвой, таинствами и учением о церкви вообще2. Иоанн Дамаскин считал мессалиан влиятельной и опасной ересью и уделил им в своих «Ста ересях» самое большое внимание. Там он среди про­ чего указывает, что мессалиане настаивали на непосредствен-

1Новгородская ересь XV века и ее обличители. Сборникдокументов. Новгород Ве­ ликий, 2003. С. 111, 118, 122,137.

2 См.'.Дунаев А.Г. Предисловие к русскому переводу слов и посланий «Макариевского корпуса» первого типа//Преподобный Макарий Египетский. Духовные слова и послания. М., 2002. С. 185— 193.

99

но-личном постоянном присутствии Христа в душе и каждом совер­ шаемом действии1.

Новгородско-московская ересь, поддерживая специфику пони­ мания проблем, сформулированных в саддукействе, маркианстве и мессалианстве, тем не менее не сводит свое религиозно-философ­ ское мировидение к уже известным еретическим движениям, но вносит во многовековое дело «спротивно мудрствующих» свой ве­ сомый вклад. Это сообщество представляло собой русский компо­ нент могущественной европейской философско-мистической тради­ ции, переживавшей в периоды позднего Средневековья, Возрожде­ ния и раннего Нового времени апогей своего роста и расцвета. Если говорить точно, то новгородские еретики оказались втянуты буквально «с середины» в сложную историю и обширный родствен­ ный круг одного из влиятельнейших сообществ мистической тради­ ции, которое имеет название «герметизма». Его источник в тракта­ тах «Герметического Свода» и «Асклепии». Это исходные тексты высокого герметизма, сформировавшиеся в позднеэллинистическую эпоху (III — IV вв.). Дальнейшее развитие эта история получает в эпоху Возрождения, когда в середине XV в. эти трактаты были пе­ реведены Марселино Фичино на латинский язык и получили осмыс­ ление и новое прочтение в антропологических проектах Джаноццо Манетти (1396— 1459), Джовани Пико делла Мирандолы (1463— 1494), Лодовико Лаццерелли (1450— 1500), мистико-платониче­ ских интерпретациях Фичино, спекулятивно-алхимических концеп­ циях знаменитого немецкого философа-мистика Парацельса. Осо­ бой и полностью самостоятельной ветвью этого сообщества явля­ лась его «герметико-каббалистическая линия», связанная с про­ никновением в Западную Европу с латинскими переводами дости­ жений средневековой арабо-иудейской философско-мистической мысли (например, работ Моисея Маймонвда, «Логика» которого войдет в состав так называемой «Логики жидовствующих», разных популярных компилятивных текстов, наподобие «Тайной тайных»), основных текстов каббалистического учения и обширными и разно­ образными их осмыслениями в контексте христианской философ­ ской мистики. Наиболее удачным и известным был трактат Пико делла Мирандолы под названием «Гептапл».

Настоящая история взаимодействия русской культурно-фило­ софской среды с европейской мистической традицией начнется в последней трети XVIII в. и будет продолжаться в русской филосо­

1Творения преподобного Иоанна Дамаскина. Источник знания. М., 2002. С. 136—

140.

100