pdf.php@id=6133

ния» их идей, сообщает Фоме, что «ежели и писал, то не тебе, а князю, да и то не часто». Действительно, в условиях становления отечественной христианской традиции античная культура восприни­ малась как языческая, и славянские книжники ориентировались преимущественно на классиков греческой церковной литературы. В споре двух древнерусских представителей греческой образованно­ сти — Климента и Фомы — присутствует такая мысль: ссылки на «еллинских» философов недопустимы при общении духовных лиц, но уместны при общении с князем. Исследователи предполагают, что «усвоение античной культурной традиции было характерно именно для светской княжеской культуры»1

Весьма важно и то, что Климент и Фома, по сути дела, обсуж­ дают не что иное, как образованность славянскую. Так, Климент сообщает, что в его окружении есть люди, владеющие так называе­ мой схедографией, высшим курсом грамматики в греческом образо­ вании, когда заучиваются упражнения на каждую букву алфавита. Речь в «Послании» ведется о 24 буквах греческого алфавита, но при этом ведется обсуждение умения писать по церковнославянски. Такое представление о едином «еллино-славенским языке» прочно входит в представление древнерусских книжников. В XVI—XVII вв. даже появляются описания этого единого языка — «Грамматика», изданная во Львове в 1591 г., и рукописный букварь, приписывае­ мый братьям Лихудам.

В «Послании» Климента выделяют две части: оригинальное ав­ торское начало и компиляция богословско-антропологического и философского содержания на основе Св. Писания и трудов пред­ ставителей каппадокийской и антиохийской школ: Феодорита Киррского, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, «Шестоднева» Иоанна экзарха Болгарского, «Диалектики» Иоанна Дамаскина. В идейном содержании текста обращают на себя вни­ мание три основных темы: 1) принцип цели-полезности; 2) принцип ограниченной предопределенности; 3) принцип человеческой телео­ логической самоопределенности.

1. «Все устраивается, поддерживается и преуспевается силой Божьей, ибо нет другой помощи, кроме Божьей, и другой силы, кроме силы Божественной». Мироздание во всей целостности, ка­ ждая из составляющих его вещей не только создаются, но и посто­ янно «поддерживаются» Божественным присутствием. Это присут­ ствие осуществляется не непосредственно, но как «сила», своего

1 Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI— XIX вв.). М., 1994. С. 29.

71

рода, действие-энергия. Идея силы со времен возникновения кап­ падокийской школы рассматривалась в том же ключе, как она бу­ дет пониматься в исихазме Гр. Паламы: «к нам нисходят Его энер­ гии-действия, а Его сущность остается неприступной»1.

Все: сотворенное силой Божьей является сотворенным по прин­ ципу цели-полезности, поскольку «ничего не сотворил Господь без строя и ничего у него не презренно». Каждая вещь, существо, включая человека, занимает свое определенное место, выполняет предназначенные ей функции и находится в состоянии предопреде­ ленности своего существования. Так Климент с помощью каппадо­ кийцев выражает идею установленного предела-ограничения, свой­ ственную каждой вещи, знакомую со времен Аристотеля. В качест­ ве доказательства «промысла Божьего» он приводит несколько примеров, в частности «морское животное ехион», целесообраз­ ность существования которого заключается в предупреждении ко­ раблей во время бури о прибрежных скалах. Таким образом, возни­ кает мироздание, подчиненное принципу жесткого провиденциаль­ ного детерминизма.

Целесообразность мироустройства и принцип цели-полезности реализуется и в обращении Бога с человеком. Климент особенно отмечает два положения. Во-первых, так же как и митрополит Ни­ кифор, он полагает, что Бог «премудро управляет и устрояет наше спасение». Это означает, что христианская модель истории челове­ ческой жизни реализуется у Климента по принципу предопределен­ ности, но не более того. Бог, ввиду особого соотношения с челове­ ком, гарантирует ему спасение при соблюдении принципа цели-по­ лезности, то есть если человек, как и другие существа и вещи, за­ нимает отведенное ему место и выполняет предназначенные функ­ ции. Но Бог лишь «вкладывает понимание своей премудрости в че­ ловека», но отнюдь не принуждает следовать ей. Такое поведение попросту целесообразно и естественно и, что называется, «энерге­ тически оправданно». Хотя далее Климент оговаривается, что Бог «каждому человеку повелевает так, как хочет». И, таким образом, не просто человек как совокупность человеческого вообще, но именно «каждый» находится в поле зрения высших сил-действий, «поддерживается и преуспевается» ими.

2. Климент продолжает развивать эту мысль и склоняется к убеждению отсутствия в мироздании раз и навсегда установленного божественного предопределения: существует возможность повли-

1 Св. Василий Великий. Письмо 234//Св.Василий Великий. Избранные труды и послания. М ., 1996.

72

ять на «промысел» Бога. Очевидно, что способа этих «влияний» два. Первый — это неподчинение и самоопределение, что автор не рассматривает, поскольку это путь Люцифера, хотя косвенно и признает возможность такого пути. Это нарушение пределов, дан­ ных человеку, и разрушение принципа цели-полезности. Второй способ заключается в молитве-мольбе, обращенной к Богу. В при­ мер приводится ряд случаев христианской истории, среди которых самый яркий — пример с Григорием Богословом. Он, по всей ви­ димости, подчиняясь замыслу силы Божьей, должен был погибнуть при кораблекрушении на пути в Афины. Но, обратившись с жаркой молитвой к Создателю, сумел повлиять на свою судьбу, и был ос­ тавлен в живых. Тогда, принимая это положение Климента, следует утверждать, что в этой схеме мироздания есть, во-первых, «промы­ сел» Бога, возникший, как и мир, как и время, в начальный момент творения и содержащий в себе судьбы всего и каждого из всех, и, во-вторых, «поддержание» Бога, который, в заботе об этом мире способен изменять свой собственный предустановленный промы­ сел. Единственным существом, которое способно убедить Бога в необходимости перемен, является человек.

3. Человек создан по образу и подобию Бога. Важнейшими его составляющими являются ум (разум и рассудительность), слово, душа, тело, обладающее чувствами. Особенно важно для Климента подчеркнуть исключительность двух уникальных характеристик че­ ловека, которые, вероятно, и осуществляют человеческое богоподобие. Во-первых, настойчиво подчеркивается, что человек наделен «даром слова», что является способом миропонимания, мироосмысления и движения к пониманию Бога. Во-вторых, подобно тому, как Бог может «действовать» человеком, то есть делать его про­ водником своей силы, так и человек наделен способностью «дейст­ вовать» всеми земными творениями божьими. Мир сотворен на пользу человеку, любое из творений предназначено к исполнению принципа цели-полезности ради человека: «огонь — вещество, со­ творенное Богом на службу умному и рассудительному, одаренному словом человеку». Таким образом, человек, действуя в мире и со­ блюдая принцип цели-полезности, сам оказывается элементом бо­ жественных сил и проводником их энергий-действий. Именно по­ этому, считает Климент, довершая до логического конца свою идею теологического антропоцентризма, для человека лучше всего «по­ мышлять особенно о Боге, совет и премудрость которого наш ум нимало постигнуть не может», но вполне может стать элементом божественной силы.

73

Просветительская деятельность Максима Грека: тяжкий путь жизни и религиозно-философские воззрения

В истории русской культурно-исторической среды и в процессе становления традиции религиозной философии Максим Грек (ок.1470— 12.XII.1555)1 является действительно одним из первых признанных посредников, соединивших патристические основы «греческой образованности» с новейшими тенденциями западной религиозно-философской мысли. Для понимания этого процесса имеют значение не только его сочинения, но и жизненный путь.

1. Ныне считается установленным, что, первоначально малоиз вестный гуманист Михаил Триволис, родом из албанского города Арты, сын знатных родителей эллинского происхождения по имени Эммануил и Ирина, провел свою молодость в Италии в тесном об­ щении с целым рядом знаменитейших интеллектуалов того време­ ни, в частности Иоанном Ласкарисом, Анджело Полициано, Пико дела Мирандолой. Он учился во Флоренции и Венеции, слушал знаменитого филолога, своего соотечественника Ласкариса, был близок со многими учеными и в том числе с Альдом Мануччи, типо­ графом и издателем древних классиков, который образовал около себя кружок ученых и образованных людей.

Большое впечатление произвела на него деятельность домини­ канского монаха Джироламо Савонаролы, которого обвинили в ереси, и в 1498 году он был сожжен по повелению папы Александ­ ра VI. Михаил знал Джироламо лично, слушал его страстные обли­ чительные проповеди. «Если бы, — говорит Михаил в одном из своих сочинений, — Иероним и пострадавшие с ним два мужа не были латыны верою, я бы с радостью сравнил их с древними за­ щитниками благочестия. Это показывает, что хотя латыны и во многом соблазнились, но не до конца еще отпали от веры, надежды и любви»2.

Общение с Савонаролой, видимо, и приводит его на путь мона­ стырского жития, который начинается с доминиканского монастыря св. Марка во Флоренции, а затем в 1505 г. приведет на Афон, в православную Ватопедскую обитель, где он постригся под именем Максима.

В 1516 г. Максим, пользуясь случаем, переезжает в Москву, где ему поручается перевод Толковой Псалтири. Первоначально Максим, не имевший навыка обращения с русским языком, полу-

1 Громов М. Максим Грек. М ., 1983.

2 Сочинения Максима Грека/Репринтное издание. Ч. 1. М., 1992. С. 48.

74

чил в помощники двух образованных людей: известного переводчи­ ка, участника составления «Великих Миней Четьей» Димитрия Ге­ расимова и Власия, переводчика и дипломата. Оба знали по-латы- ни, и Максим переводил им с греческого на латинский, а они писа­ ли по-славянски. Для письма приставлены были к ним иноки Сер­ гиевой Лавры: Силуан и Михаил Медоварцев. В 1518 г. (по другим сведениям, около 1522 г.) Максим окончил свой труд. Помимо Псалтири он перевел несколько толкований на Деяния апостолов и представил свою работу великому князю с посланием, в котором излагались общие принципы переводческого метода и отношения к священным текстам в процессе их перевода-интерпретации (так на­ зываемая «грамматическая» теория перевода). Затем он просил отпустить его на Афон вместе со своими спутниками. Василий Ива­ нович отпустил спутников, пославши с ними и богатую милостыню на Афон, но Максима удержал, поручив переводы и исправление других книг.

Познакомившись и сблизившись с последователем «идейного сообщества» «нестяжателей» князем-иноком Вассианом Патрикее­ вым, автором антииосифлянской «Кормчей книги» (1517), Максим принимает участие в обсуждении насущных проблем русской жизни того времени, занимает активную позицию не только опытного «книжника», переводчика и писателя-философа, но и талантливого

ипо началу бесстрашного обличителя нравов русского духовенства

ивласть придержащих, радикально придерживаясь «нестяжатель­ ской» линии. Что и дало повод для ложных обвинений.

Вфеврале 1525 года Максим Грек был вовлечен в следствен­ ное дело политического характера. Его обвиняли в сношениях с опальными людьми Иваном Беклемишевым-Берсенем и Федором Жареным, которые, находясь одно время в фаворе у Василия III, действительно нашли с Максимом много точек соприкосновения во взглядах и на политическое устройство, и на проблему войны, и на вопрос о «нестяжании». Спустя некоторое время Беклемишева и дьяка Жареного казнили, а Максима обвинили в сношении с турец­ ким послом Скиндером. Его уличали в том, что он называл велико­ го князя Василия гонителем и мучителем, порицал за то, что Васи­ лий предал землю свою татарскому хану на расхищение, и предска­ зывал, что если на Москву пойдут турки, то московский государь из трусости обяжется или платить дань, или убежит.

Витоге Василий III предал его суду духовного собора под пред­ седательством митрополита Даниила и на этом соборе присутство­ вал сам. Максима обвиняли в порче богослужебных книг и выводи-

75

ли из слов, отысканных в его переводе, еретические мнения, находя важным то, что он вместо: «Христос седе одесную Отца» написал «седев одесную Отца»1 Максим не признал себя виновным. В 1525 г. Максим Грек был сослан в Иосифов Волоколамский мона­ стырь под надзор старца Тихона Лелкова. Так как нестяжательская проповедь Максима к тому времени была уже широко известна на Руси, то в оплоте «иосифлянства» его содержали умышленно дур­ но. «Меня морили дымом, морозом и голодом за грехи мои премно­ гие, а не за какую-нибудь ересь», — писал он2.

Отправляя Максима в монастырь, собор обязал его никого не учить, никому не писать, ни от кого не принимать писем и велел отобрать привезенные им с собой греческие книги. Но Максим не думал каяться и признавать себя виновным, продолжал писать по­ слания с прежним обличительным характером. Это вызвало про­ тив него новый соборный суд в 1531 году. На этот раз, кроме прежнего вопроса «о седении одесную Отца», его обвиняли в том, будто он в переводе Жития Св. Богородицы Метафраста употре­ бил выражение, заключающее смысл хулы на Св. Богородицу, что он приказал «загладить» (выбросить) из Деяний апостольских разговор апостола Филиппа с кажеником (Деян. VIII: 37) и, кроме того, еще из богослужебной книги велел «загладить» отпуск тро­ ицкой вечерни3 Максим от всего этого отпирался и уверял, что никогда не имел еретических мнений, какие на него взваливали. На Максима между прочим показывал его бывший писец Медоварцев и, желая оправдать себя самого, выражался, что «на него дрожь великая нападала», когда Максим велел заглаживать слова «троицкого отпуста». Все это были не более как наветы недобро­ желателей. Характер всего суда ясно свидетельствует именно о таком положении дел: таким образом, на том же суде Максима обвиняли в «волхвовании», показывали на него, «будто он хва­ лился, что все знает, где что делается»; будто говорил, что «на нем нет ни единого греха»; будто хвалился «еллинскими и жидов­ скими хитростями и чернокнижными волхвованиями», будто, при посредстве волшебных эллинских хитростей, писал водкой на сво­ их ладонях и протягивал ладони, волхвуя против великого князя и других лиц4.

1 Сочинения Максима Грека/Репринтное издание. Ч. 2. М ., 1992. С. 117. 2 Там же. С. 95.

3 Там же. С. 119.

4 Там же. С. 121.

76

Если в этом суде было что-нибудь справедливого, то разве то, что Максим действительно укорял монастыри в любостяжании, по­ рицал русское духовенство, выбросил из Символа веры выражение «истинного» о Св. Духе (чего действительно не было в греческом подлиннике, хотя Максим в этом на первый раз и не признался из-за боязни осуждения) и, наконец, то, что Максим находил нуж­ ным, чтобы русские митрополиты ставились с патриаршего благо­ словения. По поводу последнего вопроса Максим объяснил: «Я спрашивал, зачем митрополиты русские не ставятся по-прежнему патриархами? Мне сказали, что патриарх дал благословенную гра­ моту на то, чтоб русский митрополит ставился по избранию своих епископов, но я этой грамоты не видал»1. И здесь Максим был опять-таки прав. Несмотря на сознание своей правоты, Максим ду­ мал покорностью смягчить свою судьбу; он, по собственному выра­ жению, «падал трижды ниц перед собором» и признавал себя ви­ новным, но не более как в «неких малых описях». Самоунижение не помогло ему. Его в том же 1531 г. отослали в оковах в новое за­ точение, в Тверской Отрочь-монастырь. Несчастный узник нахо­ дился там двадцать два года. Напрасно он присылал исповедание своей веры, доказывал, что он вовсе не еретик, сознавался, что мог ошибаться невольно, делая описки, или по забывчивости, или по скорби, или, наконец, от «излишнего винопития»; уверял, что он не враг русской державы и десять раз в день молится за государя. Лишь на рубеже 50-х годов его переводят в Троице-Сергиев мона­ стырь, где в декабре 1555 г. он и умирает.

2. Сочинения Максима Грека, если учитывать «грамматические заметки», включают в себя три отдела: экзегетические, полеми­ ко-богословские — против латинян, лютеран, магометан, иудеев, армян и язычников («эллинские прелести») и нравственно-обличи­ тельные.

Помимо книг Священного Писания и толкований на них он пе­ реводит также сочинения Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, жития из агиографического сборника Симеона Метафраста. Максиму принадлежит сочинение «Толкование име­ нам по алфавиту», которое будет использовано составителями «Аз­ буковников».

Из оригинальных сочинений Максиму принадлежат публици­ стические произведения, доказывающие, в частности, недопусти­ мость монастырского землевладения («Стязание о известном ино­ ческом жительстве», «Слово душеполезно зело внимающим ему» и

1 Сочинения Максима Грека. Ч. 2. С. 211.

77

др.)- В других сочинениях М. Грек раскрывает свои взгляды на го­ сударственную власть («Главы поучительны начальствующим пра­ воверно», «Слово, пространно излагающе с жалостию нестроения и безчиния царей и властей последнего жития», написанное после смерти Василия III: Россию символизирует здесь жена, сидящая при пути в черной одежде вдовицы и окруженная дикими зверями).

Все сочинения Максима Грека написаны в строгом соответст­ вии с правилами риторического и грамматического искусства. Он развивает свои мысли в четкой логической последовательности, ар­ гументируя каждое положение. В раде сочинений Максим выступа­ ет против астрологии и всяческого суеверия («Слово противу тща­ щихся звездозрением предрицати о будущих...») и против апокри­ фической литературы, в частности против апокрифического «Ска­ зания Афродитиана». Значительное место среди публицистического наследия Максима занимают его сочинения, направленные против неправославных христиан (католиков, лютеран, армян), а также против представителей других религий — иудеев, магометан, элли- нов-язычников. Особенно ожесточенно спорит он с придворным ме­ диком Василия III Николаем Булевым, выступавшим за соединение православной и католической церквей.

3. Из оригинальных концептуальных построений Максима Гре ка, имеющих отношение собственно к философской мысли, отме­ тим два: 1) концепцию основания человеческого существа и 2) кон­ цепцию основания социальной власти.

1. Человек есть создание Бога, его образ и подобие. Важне шим атрибутом этого подобия и, в прочных традициях итальянского Возрождения, сущностным качеством собственно человека являет­ ся способность «самовластия»1. Она понимается, во-первых, как божественный дар, предопределенный принцип, дарованный Созда­ телем, во-вторых, бремя человеческой жизни, то есть способность и даже принуждение самоопределения, в котором не на кого опе­ реться и некого винить в ошибках, кроме себя. Бог выпускает чело­ века в мир, ожидает его после смерти, но участвует в событиях жизни человека не слишком охотно, только в том случае, если че­ ловек его об этом будет «молить». Бог дает широчайшие возмож­ ности и образец следования — остальное полностью зависит от живущего.

В человеке выделяются три фундаментальные силы, форми­ рующие его жизнь: воля, вера, разум. Для того чтобы правильно.Ч*

1Послание к некоторому князю//Сочинения Максима Грека/Репринтное издание.

Ч.1.М ., 1992. С. 217.

78

распорядиться своей жизнью, он должен обеспечить их согласное действование. Воля есть уникальная способность «самовластвования». Чтобы реализовать ее на благо себе и другим, по образцу Христа, и не склониться на путь заблуждений и греха, следует вы­ работать систему ясных ценностных ориентиров. Для этого нужен как разум, дающий способность «внешнего диалектического веде­ ния», так и вера, что есть «боговдохновленная философия»1 Пер­ вый дает возможность «внешнего учительства», разнообразного мирского знания; вторая — возможность непосредственного вос­ приятия ноуменальной истины. Вера помогает разуму и руководит им, но разум обогащает веру и необходим для осознания базового жизненного инстинкта — «самовластия».

Вообще, в таком виде концепция основания человеческого су­ щества могла появиться в то время в России только в творениях человека, впитавшего в себя дух и знание европейского гуманизма. В своих самых общих основаниях, отредактированных православ­ ной ортодоксией, она совпадает с концепцией человека у Пико дела Мирацдолы.

Пико, разворачивая эту тему, понимает человека в контексте мистико-философской традиции «Герметического корпуса», что становится одной из основ возрожденческой апологии человеческо-, го: это единосущный сын Божий, совершенный именно своей уни­ кальной незавершенностью. Это существо незаконченное, «творче­ ски неопределенное, стоящее в центре мира»2 «Новый Сын» по­ требен, чтобы придать смысл тварному и оценить его красоту. При­ чем важно отметить, что если для всех творений существует «уза­ коненный предел», то человек не стеснен никакими пределами, он — «свободный мастер», который будет вынужден в своей не­ определенной свободе сам себя достраивать, досоздавать. Чело­ век — это уникальное сочетание возможностей, концентрат веро­ ятностей, каждую из которых (или все вместе) он способен вопло­ тить в действительность — стать растением, животным, небесным существом, ангелом. Или же — возвратиться к «начальной единич­ ности», единству с Богом в «божественном мраке» Отца.

Концепция Максима Грека смягчает этот герметический гимн человеческого всемогущества в русле православной традиции, как и должно быть у мыслителя, который, будучи гуманистом, стано-

1Послание к некоторому князю//Сочинения Максима Грека/Репринтное издание. Ч. 1.М ., 1992. С. 219.

2 Pico della Mirandola G. De hominis dignitate. CD-version de l’Université Paris-VHI [1998]. P. 37.

79

вится афонским монахом, а затем 20 лет сидит в русской тюрьме и ищет для «самовластия» опору во всемогуществе веры.

2. В тексте под названием «Слово, пространно излагающе с жалостию нестроения и безчиния царей и властей последнего жи­ тия» в аллегорическом образе одинокой неутешно плачущей вдовы Максим Грек изображает Русское государство. Облаченная в чер­ ные одежды, она сидит в пустыне, окруженная львами, медведями, волками и лисицами. После долгих и настойчивых просьб женщина называет путнику свое имя и рассказывает о причине печали. Ее зовут «Василия-царство». В скорбь и уныние повергло ее недос­ тойное правление, когда цари делаются мучителями, когда власто­ любцы и сластолюбцы пытаются подчинить Василию-царство себе. Сам автор так разъясняет смысл своей аллегории. Пустыня и дикие звери означают последний «окаянный» век, когда нет уже благо­ честивых правителей, а нынешние властелины заботятся только об увеличении своих пределов и ради этого устремляются на крово­ пролитие. Так Грек обличает правительственные «смуты» 30-х гг. XVI в., когда, воспользовавшись малолетством Грозного, боярство расхищало государственное имущество и пыталось вернуть утра­ ченные привилегии.

При этом значение «Слова» простирается далее конкрет­ но-политических проблем: Максим Грек ставит вопрос о необхо­ димости разумного управления государством без кровопролитий, жестокости и лихоимства. «Где вселится действительный страх господень, оттуда исчезает радость»1, — пишет Максим Грек. Он считает царскую власть, так же как и власть церкви, божествен­ ным даром и развивает идею их тесного союза. Задача священст­ ва — духовное просвещение; задача царства — оборона государ­ ства, «устроение мирной жизни». Царь должен править на основе правды и справедливости. Максим Грек выдвигает этико-полити­ ческую идею нравственной ответственности царя перед Богом за судьбы своей страны и подданных. Опора царя — «боярство и во­ инство», которые должны награждаться исключительно щедро, без всякой экономии средств и даже при необходимости в ущерб другим статьям расходов. Так Максим Грек разрабатывает про­ грамму компромисса между двумя борющимися за власть группа­ ми господствующего класса. Этот компромисс попытаются осуще­ ствить в период правления «избранной рады» и на некоторое вре­ мя достигнут успеха.

1 Сочинения Максима Грека. Ч. 2. С. 215.

80