pdf.php@id=6133

не В.Ф. Одоевского «Русские ночи»: «Девятнадцатый век принад­ лежит России»1.

Многообразие культурно-философской среды русского истори­ ческого разума к началу последней трети XVIII в. характеризуется как сосуществование и взаимопересечение трех различных культур­ ных традиций: православной, гуманистической, просветительской.

Действительно, православная культурная традиция есть та ос­ нова, в формах и категориях которой не только проживало и мыс­ лило себя подавляющее большинство населения, но в чьих рамках формировались все основополагающие, глубинные рубежи топики русской культуры. Структура этой основы, «православной духов­ ности», синтез жизненного опыта, посредством которого субъект осуществляется в мире, складывается по крайней мере из трех из­ мерений.

1. Официальная церковная доктрина, т.е. система самореференции общественного института, гарантирующего его идентичность. Процесс ее формирования начинается с полной силой именно в конце XVIII — первой трети XIX в. и продолжается вплоть до сего­ дняшнего времени, приобретая завершенные черты лишь в реше­ ниях трех последних архиерейских соборов.

2.Особое измерение феномена «православной духовности» со­ ставляет исихазм, мистико-богословское основание православной доктрины. В XVIII в., как особый духовный стиль, свободный от церковной идеологии, он переживает оригинальное возрождение в деятельности «ученого монашества» митрополита Платона, возро­ ждается в монашеской деятельности Тихона Задонского, Паисия Величковского, старцев Оптиной пустыни и сохраняется далее в феномене старчества.

3.«Православная духовность» как доминанта отечественной культурно-философской среды сильнейшим образом повлияла на судьбу религиозной философии в XIX в. от славянофилов до Со­ ловьева. Во многом именно при ее определяющем влиянии склады­ вается посредническая среда, где строятся сложные взаимоотноше­ ния богословской мысли и философской рефлексии. Именно в этой посреднической среде и существует тот особый вид рациональности, основывающейся не на силлогистике, а на аллегорезе, символиче­ ском параллелизме2, в последней трети XVIII в. постепенно уступая

место, а иногда и объединяясь с рационализмом метафорическим.

1 Одоевский В.Ф. Русские ночи//Одоевский В.Ф. Русские ночи. 4338 год. Фраг­ менты. Письма. [Б.м.]. Catedral PR, 2000. CD-версия. С. 470.

2 См.:3а«алеев Л.Ф. Философская мысльвсредневековой Руси.Л., 1987. С. 168.

141

Второй культурной традицией, вступившей в XVII— XVIII вв. в

контакт с русской культурно-философской средой, была гуманисти­ ческая. С ней, по выражению В.В. Зеньковского, в России начался процесс «водворения подлинной человечности»1 Традиция пред­ ставляла собой «сплав» многовековых культурных процессов, где причудливо переплетались нормы и каноны европейского средневе­ ковья, возрождения, барокко, «естественной религии», что опреде­ ляло собой светскую жизнь довольно широких кругов дворянства. Посредством этой традиции осуществляется проникновение в Рос­ сию масонских обществ и традиции европейской философской и богословской мистики.

Наконец, третья просветительская культурная традиция как компонента русской культурно-философской среды вступает во взаимодействие с тремя крупнейшими национальными культурами, в контексте которых формируется представление об общеевропей­ ской эпохе Просвещения: французской, немецкой, английской.

Философско-мистическое «идейное сообщество» русских масонов «новиковского круга»:

организация и идейные источники

В XVIII в. масонство представляет собой общеевропейское дви­ жение, ведущее свою историю с 1717 г., с возникновения в Лондо­ не первых масонских лож нового типа, который стали называть «теоретическим». Масонство (сообщество «вольных каменщиков», ведущее мифологию своего происхождения от строителей храма Соломона) — это просветительское и политическое европейское движение. Масонские ложи представляли собой негосударственные организации свободных участников на основе строго регламентиро­ ванных правил. Чаще всего эти организации представляли собой закрытые или тайные сообщества, ведущие многообразную просве­ тительскую, благотворительную, издательскую, финансовую, поли­ тическую деятельность. Принципы этих сообществ основываются на мистико-мифологическом понимании христианской доктрины, в сочетании с разного происхождения и разного времени появления мистическими и богословскими учениями.

Расцвет масонства как самодеятельных организаций свободных граждан относится к европейскому веку Просвещения. Во второй половине XVIII в. возникают признаки общеевропейской масонской

1 ЗеньковскийВ.В. История русской философии. Т. 1 .4 . 1.Л ., 1991. С. 94.

142

организации, куда Россия была принята в качестве восьмой про­ винции масонского мира.

В России первая ложа «английского образца» появилась в 1731 г. В последней трети XVIII в. российское общество пережива­ ет период увлечения масонством, который в разных формах про­ длится до 1822 г., до официального запрещения масонства Алек­ сандром I (который являлся формальным главой масонских орга­ низаций в России). Причиной запрета было весьма справедливое подозрение императора об излишней политизации лож и возмож­ ной угрозы их деятельности для власти. Ранее попытку прекратить деятельность лож предпринимала в 1792 г. Екатерина Великая.

В 1779— 1784 гг. в Москве сложился «новиковский круг» (тер­ мин В.О. Ключевского) масонов, в состав которого входили: 1 ) Пе­ дагогическая семинария и Дружеское ученое общество (1779— 1785), организованные И.Г. Шварцем и Н.И. Новиковым, Типогра­ фическая компания (1784— 1792), созданная Новиковым и Швар­ цем при поддержке ряда пайщиков (И.П. Тургенев, С.И. Гамалея, А.М. Кутузов, И.В. Лопухин, М.М. Херасков и др.); 2) Гаупт-Ди- ректория VIII провинции масонского мира, как стала называться Россия с 1782 г. после общеевропейского масонского конгресса в Вильгельмсбадене; 3) ложи «Трех знамен» (мастер стула П.П. Та­ тищев), «Озириса» (кн. Н.Н. Трубецкой), «Лаокоона» (Н.И. Нови­ ков), «Сфинкса» (кн. Г.П. Гагарин); 4) созданная Новиковым в 1782— 1783 гг. «Тайная сиенциорическая ложа Гармонии», куда входили прежде всего деятели Дружеского общества и Типографи­ ческой компании.

Вообще, в последней трети XVIII в. сложились два «заключен­ ных» друг в друга типа русского масонства — профессиональные масонские деятели, функционеры административного центра (Га- упт-Директории) VIII провинции масонского мира (князья Долгору­ кие, Трубецкие и др.) и сообщество масонов-мистиков, объединен­ ное вокруг Дружеского общества, Типографической компании и «Гармонии». Первому типу в начале XIX в. наследуют союз лож Великой Астреи и союз Великой Провинциальной ложи, иначе го­ воря, все окологосударственное масонство александровской эпохи.

Второй тип более важен и интересен с точки зрения истории русской философии. Ю.М. Лотман, тщательно изучивший творче­ скую ситуацию, сложившуюся в «новиковском круге» в 80-е гг., был склонен выделять в нем микросообщество — «мир Новико­ ва — Кутузова»1. В культурном, организационном и философ-

1 Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 41.

143

ско-мистическом пространстве, замкнутом этими двумя наиболее авторитетными именами, речь идет о группе единомышленников, философов-мистиков, посвятивших себя литературно-философ­ ским и мистико-философским занятиям: Н.И. Новиков (1744— 1818), А.М. Кутузов (1749— 1797), С.И. Гамалея (1743— 1822), И.В. Лопухин (1756— 1816), И.П. Тургенев (1752— 1807), И.Е. Шварц (1751 — 1784), М.М. Херасков (1733— 1807), А.А. Петров (?— 1793), молодой Н.М. Карамзин и ряд близких к этому кругу людей. Эта группа в своих личных, «книжных», идейных связях не только видится неотъемлемой частью русского философского процесса, но его необходимым институциональным звеном, организующим центром — с мощной, крупнейшей в стране издательской базой, с первыми философскими журналами, хорошо организованным пе­ реводческим делом, что обогатило русскую культуру фрагментами переводов или целыми текстами Платона, Климента Александрий­ ского, Оригена, Сенеки, Цицерона, Теофраста, Марка Аврелия, Паскаля, Вольтера, Спинозы, Э. Юнга, Ф. Клопштока, Гёте и многих других.

Периодические издания — «Утренний свет» (1777— 1780), «Московское ежемесячное издание» (1781), «Вечерняя заря» (1782), «Покоящийся трудолюбец» (1784— 1785), публикуемые «новиковцами», были действительно первыми в России философ­ скими журналами, творческой лабораторией, где находили отраже­ ние самые разные точки зрения.

Следует также отметить влияние, оказанное деятелями «мира Новикова — Кутузова» на характер гуманитарного образования в Московском университете в 1780— 1820 гг. Именно там начал свою деятельность в Москве Новиков, сняв в аренду на десять лет университетскую типографию, именно там (в том числе и там) Шварц читал свои лекции, посвященные не только философии зна­ менитого немецкого мистика Я. Бёме (1575 — 1624), но и крити­ ческому разбору сочинений Лейбница, Вольфа, Гельвеция, Руссо. С 1778 г. куратором Московского университета являлся М.М. Хе­ расков, поэт и драматург, один из оригинальных сочинителей мис­ тической литературы. Позже, с воцарением на престоле Павла I, этот пост занял другой известный масон и философ-мистик, пере­ водчик и литератор И.П. Тургенев, основавший в 1798— 1800 гг. Университетский пансион.

В той или иной степени творческий философско-литературный процесс, происходивший в «мире Новикова — Кутузова», оказал влияние на Н.М. Карамзина и А.Н. Радищева. Ю. Лотман считал,

144

что своей историософской концепцией Карамзин «обязан масо­ нам»1. Что касается А.Н. Радищева, то его отношения с масонст­ вом связаны с его длительной перепиской с А.М. Кутузовым, дру­ гом, «сочувственником» и идейным оппонентом; переписка не со­ хранилась, но немногие уцелевшие письма Кутузова к Радищеву, царящая в них философско-антропологическая напряженность, действительно позволяют предположить, что это был один из вы­ дающихся памятников общественно-философской мысли.

Университетский пансион еще долго будет оставаться «рассад­ ником» философского просвещения и мистико-философских на­ строений в российском обществе. Стоит только открыть «Утрен­ нюю зарю», издававшийся в 1800— 1808 гг. сборник «трудов вос­ питанников Университетского пансиона», где среди постоянных ав­ торов были В.А. Жуковский, А.И. и Н.И. Тургеневы, как становит­ ся ясным процесс трансляции концептуальных оснований из «мира Новикова — Кутузова» в «эпоху александровского мистицизма»: цитаты из Эдуарда Юнга, как английские, так и в переводе 1787 г. Кутузова, цитаты из Пордеджа в переводе Тургенева, цитаты из Фридриха Клопштока, которого переводил Кутузов, подражания «Кадму и Гармонии» Хераскова, ссылки на Юнга-Штиллинга, ци­ таты из Гёте*2 — конгломерат сентиментализма, классицизма, предромантизма и мистицизма.

В том же пансионе учился В.Ф. Одоевский, что, бесспорно, способствовало складыванию его философских пристрастий, «любомудрской» деятельности и, вероятно, напомнило после 1827 г. о Сен-Мартене, Эккартсгаузене, Юиге-Штиллинге, Баадере. Тем бо­ лее что директором пансиона в годы его учебы был Прокопович-Ан- тонский, идейный наследник и хранитель рукописей И.Г. Шварца. Этот последний оказал решающее личное влияние на молодого А.Ф. Лабзина (1766— 1825), одного из самых ярких деятелей-орга- низаторов «александровского мистицизма», издателя весьма по­ пулярного «Сионского вестника», переводчика Эккартсгаузена и Юнга-Штиллинга. Наверное единственный, кто никак не касался Университета, был М.М. Сперанский. Но в 1804 г. он знакомится с сенатором Лопухиным, активным и самостоятельным мыслите- лем-«новиковцем», который оказывает ему помощь в мистико-фи­

Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской литературе конца XVIII — начала XIX в.//Проблемы историзма в русской литературе: конец XVIII — начало XIX B.//XVIII век. Сб., 13. Л ., 1981. С. 88.

2 Избранные сочинения из Утренней зари. Труды Воспитанников Университетско­ го пансиона в 2-х частях. Ч. I. М.: Университетская тип., 1809. С. 32— 37 и пр.

145

лософском «образовании» посредством Сен-Мартена, Беме, Фенелона, что не мешает будущему графу, выпускнику Петербургской духовной академии, читать отцов церкви.

Если говорить об источниках формирования философско-мис­ тических взглядов сообщества, то для «мира Новикова — Кутузо­ ва» будут особо важны немецкие мистики Парацельс, В. Вейгель, Я. Бёме, французский мистик XVIII в. Л.К. де Сен-Мартен. Замет­ но влияние Фомы Кемпийского и И. Арндта, безусловно влияние Э. Юнга (1681 — 1775), автора «Плача... или Ночных размышле­ ний», одного из первых опытов «кладбищенского» сентиментализ­ ма в поэзии, Ф.Г. Клопштока (1724— 1803), с его эпической «Мессиадой», писателей «Бури и натиска» (1767— 1780). «Новиковцев», знакомых с произведениями Гердера, Гёте, Лессинга, Ленца (последний долго жил в Москве в доме Типографической компании вместе с Карамзиным, Петровым, Кутузовым и Тургене­ вым), в творчестве германских писателей привлекали прежде всего идеи глубокой чувствительности, внесословной ценности человека, провозглашение культа «оригинального гения».

Из соотношений с собственно философской европейской тра­ дицией следует назвать стоические влияния, как непосредственные, так и через Арндта и Мейсона, особенно в плане концепций дивинации, «стоического мудреца», установки на самопознание; М. Мен­ дельсон, Ш. Бонне, Лейбниц, Вольф, а помимо них, возможно, Локк и Кондильяк, наибольшее влияние оказали на А.М. Кутузова, который в 1764— 1767 гг. учился в Лейпцигском университете, а в 1788— 1797 гг. жил в Германии. Интересно оценить некоторые особенности идейных контактов с просветителями, прежде всего с Руссо. Своеобразное воспрятие его идей часто вело к превращению концепции автора «Du Contract Social» в пространство экспери­ мента, переосмысления его идей и испытания своих. Так, Лопухин, в молодости увлекавшийся французскими просветителями, в 80— 90-е гг. трансформирует политическое учение Руссо в религиоз­ но-нравственное, рассматривая свободу исключительно как свободу воли или противопоставляя учению о «естественном равенстве» метафизический аргумент о невозможности существования двух аб­ солютно тождественных объектов1 Причем резкая критика просве­ тителей в письмах участников сообщества, рассчитанных на цензу­ ру, сводилась по сути дела к весьма разумным аргументам против тех мыслителей, которые, по мнению русских философов-мистиков,

1 Лопухин И.В. Замечания на известную книгу Руссову. М., 1809. С. 5; Лопу­ хин И.В. Излияния сердца, чтущего благость единоначалия. М., 1794. С. 35.

146

нарушают принципы «надлежащего познания» — именно поэтому письмо-памфлет Кутузова (1790)1 является довольно остроумной философской пародией и на «Осадную башню, штурмующих небо» Д. Дидро, и на «Небесные тайны» шведского мистика Э. Сведен­ борга.

Что касается М.М. Сперанского, то представляется возмож­ ным влияние И. Фихте на философско-мистичекую рефлексию рус­ ского мыслителя, и, вероятно, оно создает исходные посылки всего дискурса, что составлялся под влиянием Сен-Мартена, Бёме, Фомы Кемпийского, которого он с удовольствием переводил и издал уже шестым изданием в России в 1821 г., исихастских мотивов в лице Симеона Нового Богослова и отцов восточной церкви преимущест­ венно IV в. Точно так же как влияние Сен-Мартена, Эккартсгаузена, Баадера, Балланша, Ламенне, отчасти Григория Синаита и Си­ меона Нового Богослова у Одоевского всегда будет исходить либо из преодоления, либо из продолжения философских построений Шеллинга. Одоевский к началу 30-х гг. обладал достаточно обшир­ ными, хотя и бессистемными знаниями о мистической и алхимиче­ ской традициях, в его сочинениях этого периода фигурируют имена Альберта Великого, Парацельса, Василия Валентина, Раймона Луллия2.

В последней трети XVIII — начале XIX в. в русской культур­ но-философской среде формируется, оригинальное сообщество ев­ ропейской мистической традиции3 Его характеризует создание «коллективного произведения» философско-мистической антропо­ логии «мира Новикова — Кутузова». Главной темой рассуждений стала проблема человека: выработка критериев «предела» челове­ ка, концепция человека целого-как-целого и целого-как-разделен- ного и пути преображения. Важнейшим итогом коллективных уси­ лий единомышленников и сочувственников философов-мистиков «новиковского круга» было создание системы основных понятий и концептуальных элементов, которая послужит исходным простран­ ством деятельности для периода «александровского мистицизма» и повлияет, в частности, на философскую позицию Сперанского и

1Барское Я.Л. Переписка московских масонов XVIII-ro века. 1780— 1792 гг. Пг., 1915. С. 61— 62.

2См. напр.: Каталог библиотеки В.Ф. Одоевского. М., 1988; Одоевский В.Ф. Пе­ стрые сказки. СПб., 1996. С. 9 — 17; Одоевский В.Ф. Русские ночи, 4338 год. Фраг­ менты. Письма. [Б.м.]. Catedral PR, 2000. CD-версия С. 81 — 88.

3См. подробнее: Федоров А.А. Европейская мистическая традиция и русская фи­ лософская мысль (последняя третьХУШ — первая треть XIX века). Н.Новгород, 2001.

147

Одоевского. Первый из них в своих философских сочинениях пред­ ложит концепцию этико-аксиологического и коммуникативного ос­ мысления бытия и человека.

Философско-мистическая антропология в трудах деятелей «мира Новикова — Кутузова»

Философско-мистическая антропология деятелей «мира Нови­ кова — Кутузова» включает в себя пять основных тем: 1 ) разра­ ботка категории «целое»; 2) концепция избранности и свободы-не­ обходимости; 3) концепция «натуральной жизни»; 4) концепция по­ знания; 5) концепция преображения человека (самотворения).

1. В огромном корпусе переводных и авторских сочинений дея телей «мира Новикова — Кутузова» существует возможность об­ наружить ряд основополагающих категорий-метафор, на основании и осмыслении которых строится вся концепция философско-мисти­ ческой антропологии в ее коллективном, подчас весьма противоре­ чивом и многовариантном исполнении. Таких категорий пять: «це­ лое», «место», «посредник», «действие/деяние», «истинное». Ис­ ходным элементом этой последовательности, включающим в себя все остальные, служит категория «целое».

Эта категория характеризуется четырьмя важнейшими направ­ лениями выражения.

Во-первых, целое рассматривается как форма и способ органи­ зации мира и человека («цепи», «бытие», «модель», «красота», «любовь», «организация», «система», «порядок», «круг», «ради­ ус», «союз»).

Во-вторых, целое предстает как целостность важнейших само­ достаточных, качественно своеобразных автономных проявлений в мире и человеке («предел», «средоточие», «мир», «центр», «пол­ ное»). Особо следует отметить понятие-метафору «предел», играв­ шую существенное значение в формировании представлений о принципе целостности, месте человека в мире и концепции свобод­ ной воли.

«Всякое творение имеет свои пределы; пребывая в них, все силы находятся в действии, ибо суть сообразны, сосродны окру­ жающему сие творение, но, выступая из своих пределов, все, встречающееся ему, есть противородно, и все силы его суть недей­ ствительны, ибо действуют развратно»1, — напишет Кутузов в письме Лопухину в 1790 г. Сформулировав этот всеобщий закон в уже известном в отечественной традиции богословско-философской

1Письма идневник. 1780— 1792. С. 32.

148

мысли со времен Климента Смолятича стиле каппадокийской тра­ диции, Кутузов превратит его в принцип основания концепции че­ ловека. Собственно идея «предела» представляла собой критерий самоидентичности человеческого существа, на основании которого появилась возможность рассуждать о «целом человеке» как целом независимо от идеи эволюции от человека внешнего ко внутренне­ му. Участниками сообщества рассматривалась «всеобщность пре­ дела», рамок, в которых всякое существование находит свою целе­ сообразность (= пользу = целое-как-целое), которая занимала их прежде всего в плане «предела человека», установления границ, в которых человек существует по истине и способен реализовать свою сущность.

Именно в контексте этой проблематики в сочинениях деятелей «мира Новикова — Кутузова» формулировалось представление о свободе-необходимости существования «целого человека».

В-третьих, целое осмысливается как полезное для человека и мира. Эта характеристика, формулируемая, например, Шварцем («все, что в мире есть, все служит к его (человека — авт.) поль­ зе...»1) или Новиковым (мир создан на пользу человека; человек есть «цельность» и польза всех вещей мира) своим основным эле­ ментом «польза (= цель = мир)» служит одной из важнейших ха­ рактеристик концептуального элемента «действие» и является ос­ новой этической концепции у Шварца, Сперанского и эстетической у Одоевского.

Лопухин и Кутузов также сосредоточиваются на «деятельном» аспекте пользы как «целого». Так речь идет о полезном не только как «действительном деянии», но и о пользе как мере, целесооб­ разности существования человека, соответствовании его действий «истинным намерениям»2. Кутузов, кроме того, обращается к идее «собственной пользы», формируя на ее основе концепцию заботы о самом себе, как одного из существенных элементов действия самотворения и основы рационального поведения в любой форме ак­ тивной жизни, стремящейся отвечать принципу «духовной рацио­ нальности».

В-четвертых, целое-как-разделенное. Это находит выражение у «новиковцев» в идее совмещения в современном человеке как це­ лом внешнего, разделенного, и внутреннего, собственно целого. «Разделенность» должна быть преодолена в процессе самотворе­

1 Лекции И.Е. Шварца «О трех познаниях: любопытном, полезном и приятном// РО Р Н Б .0.111. Л.51 об.

2 Письма и дневник. 1780— 1792. С. 35, 58.

149

ния, который представляет собой последовательность стадий пре­ ображения личности.

2. А.М. Кутузов сводит многочисленность характеристик чело­ века и его положения в мире к одному определению — как «суще­ ства свободного», то есть пребывающего в «пределе человека» и занимающего предназначенное ему место по «сродственному зако­ ну» в «целом мире». Во взаимодействии «целого человека» с ми­ ром горним особенно важен момент представления об избранности «целого человека».

В статье «О достоинстве человека...» Н.И. Новиков формулиру­ ет четыре тезиса: природа человека проистекает от Бога и им со­ храняется; Бог вложил в человека разумную душу; этой разумной душой, руководствуясь свободной волей, человек сам «употребля­ ет» свою природу; Бог не сотворил больше ни одного такого же со­ вершенного существа, как человек: «он поступил как мудрый строитель». «Богу было бы возможно произвести другие бесчис­ ленные творения: бесконечно многие иные от нас отменные люди суть возможны (...) мы должны для... себя великой честию почитать и тем гордиться, что Бог нас из многих других возможных веществ в человеков избрал, человеками создал...»1

Таким образом, утверждается: 1) что Бог, имея в своем распо­ ряжении бесконечное множество вариантов создания человека, предпочел сделать именно таким, каков он есть — «образом и по­ добием» в качестве целого макропоантропоса и 2) что Бог, имея возможность допустить в созданном им мире единовременное при­ сутствие бесконечного множества совершенных существ, счел не­ обходимым создать только одного человека, превосходящего по своим качествам все иные творения.

В этом как раз и проявляется идея целесообразной «избранно­ сти» человека перед лицом беспредельных возможностей сотворив­ шего его Высшего существа. Эта «избранность» должна привести к возникновению у человека «самоуважения», не переходящего в тщеславие, и неотъемлемого чувства ответственности перед Твор­ цом, выдавшем человеку своего рода «кредит» уникальности-цело­ стности.

Кутузов в своих сочинениях не разделял понятия «свободы» и «свободы воли», но проявлял, как позже и Сперанский, особенным образом понимание свободы и свободы выбора.

1 Новиков Н.И. О достоинстве человека в отношениях к Богу и миру//Утренний свет. 1777. Ч. 1.С. 27.

150