книги / Общество, культура, социология

жаться еще длительное время (поскольку находит спо­ соб временно использовать в своих интересах и эти про­ цессы) .

В третьем, незаконченном разделе третьего тома Маркс идет еще дальше, причем возвращается к тому кругу рассуждений, которые касаются крушения капи­ талистического общества и создания нового, коммунис­ тического общества. Здесь он прежде всего вновь соеди­ няет производительность труда и относительную приба­ вочную стоимость. Но он указывает и на тот весьма важный для нас факт, что повышение производитель­ ности труда является не только «внутренним делом» производственного процесса, а зависит и от обществен­ ных причин, лежащих вне производства. Он говорит по этому поводу следующее: «Таким образом, от произ­ водительности труда зависит, сколько потребительной стоимости производится в течение определенного вре­ мени, а следовательно, также и в течение определенного прибавочного рабочего времени. ...Царство свободы

жит по ту сторону сферы собственно материального производства»176.

Из этого рассуждения можно сделать вывод, что Маркс думал об индивидуальных политических услови­ ях. Сопоставим эту мысль с другой, взятой из «Эконо­ мических рукописей 1857—1859 годов»: «Но по мере развития крупной промышленности созидание действи­ тельного богатства становится менее зависимым от ра­ бочего времени и от количества затраченного труда, чем от мощи тех агентов, которые приводятся в движение в течение рабочего времени и которые сами, в свою оче­ редь (их мощная эффективность), не находятся ни в каком соответствии с непосредственным рабочим време­ нем, требующимся для их производства, а зависят, ско­ рее, от общёго уровня науки и от прогресса техники, или от применения этой науки к производству»177. (И это вновь приводит Маркса к мысли о неминуемой гибели капиталистического общества и производства, покояще­ гося на меновой стоимости.)

Часто можно слышать, что анализ Маркса относит­ ся лишь к капитализму прошлого века, что уровень и структура капиталистического производства с тех пор претерпели такие изменения, которые Маркс не только

не предвидел, но которые полностью противоположны начёрченному им пути развития. Особенно часто такие высказывания раздаются в стане апологетов теории «общества потребления»; по их мнению, в последние де­ сятилетия развитие общества разрешило раскрытые Марксом противоречия капиталистического общества. Приведенные выше высказывания Маркса доказывают, что это отнюдь не так: Маркс действительно анализиро­ вал капиталистическую экономику XIX века, но там, где он предсказывает будущее, им поставлены реальные проблемы развития производства и способа производ­ ства, насущные проблемы развития качества: рост от­ носительной прибавочной стоимости, концентрация, мо­ нополизм, рост производительности труда, роль науки, условия овладения наукой и техникой, рост количества предметов потребления и так далее. Благодаря этим принципам возможен анализ развития и положения со­ временного капиталистического общества, хотя, естест­ венно, отнюдь не исключается необходимость разра­ ботки категорий и применения их для изучения совре­ менного производства и общественных отношений.

Диалектика трех видов стоимости

Мы уже неоднократно касались этого вопроса, но теперь хотелось бы еще раз подчеркнуть диалектику ло­ гической взаимосвязи и исторического развития трех видов стоимости. Если мы рассматриваем качество как определяемое количеством свойство, то тем самым ут­ верждаем, что на более высокой ступени (как бы по спирали) мы вновь возвращаемся к свойству, к потре­ бительной стоимости. Количество означает абстрагиро­ вание от свойства, в качестве это абстрагирование ис­ чезает, само количество превращается в качестве в определитель свойства.

А посему нам кажется не совсем основательной та точка зрения, согласно которой после предсказанного Марксом господства меновой стоимости наступит цар­ ство потребительной стоимости. Это утверждение недо­ статочно, поскольку качественная стоимость лишь в од­ ном отношении является «возвращением» к потреби­ тельной стоимости, во всех других же отношениях она сохраняет свое значение, а если мы опустим в ней мо­ мент качества, то получим бесполезную утопию. Но неболее убедительна и такая трактовка, которая пытается

любым путем втиснуть в меновую стоимость и качество. Взаимосвязь между тремя видами стоимости явля­ ется одновременно исторической и логической. Истори­ ческой потому, что отдельные категории развиваются не одновременно, а в процессе развития человеческого

общества.

Труд и. вместе с ним стоимости, естественно, всегда

течение определенного времени эти аспекты оставались как бы скрытыми, несамостоятельными, нераскрытыми, можно сказать, пользуясь выражением Гегеля, сущест­ вовали «в себе». Затем последовало выделение отдель­ ных видов стоимости, их «для-себя-бытие», причем это происходило в исторической последовательности.

Раньше всех появилась и была осознана потреби­ тельная стоимость, поскольку главной целью любого производства является производство потребительной стоимости. Меновая стоимость длительное время суще­ ствовала «в себе», еще не была раскрыта, осознана и не имела самостоятельной формы. Затем, на более высокой ступени развития общества, обмен стал всеобщим явле­ нием, меновая стоимость получила «для-себя-бытие», охватив всю систему отношений в производстве и рас­ пределении. Развитие качественной стоимости происхо­ дит еще позднее. Она всегда существовала «в себе», сначала на базе потребительной, а затем и меновой стоимости.

Эта историческая диалектика трех видов стоимости не является обособленным закономерным процессом развития, она тесно связана с другими факторами. Дви­ жение от потребительной стоимости к меновой является следствием изменения экономической системы, отноше­ ний собственности и разделения труда. Доминирующая роль потребительной стоимости связана с определенным способом хозяйствования (натуральное хозяйство), оп­ ределенными отношениями собственности (докапитали­ стическими формами собственности) и определенным разделением труда (последнее Жужа Ферге называет функциональным разделением труда)178. Доминирую­ щая роль меновой стоимости связана с денежным хо­ зяйством (затем кредитным хозяйствованием), с част-' ной капиталистической собственностью и общественным разделением труда. (В своей книге «Финансовый капи­ тал» Гильфердинг пишет: «Общество, основанное на.

частной собственности и разделении труда,, возможно только при взаимных меновых отношениях между ин­ дивидами, оно становится обществом только посредст­ вом процесса обмена — единственного общественного процесса, известного этому обществу в качестве эконо­ мического процесса»179.

В этом процессе меновая стоимость выступает не только как противоположность потребительной стоимос­ ти, но одновременно и как ее плод, поскольку она раз­ вивается в «чреве» потребительной стоимости. То же самое можно сказать и о качественной стоимости. Труд всегда имел качественную сторону, но качественная стоимость была зачата, только в «чреве» меновой стои­ мости, получив тем самым самостоятельность и свой смысл. На первой ступени своего развития она была связана с меновой стоимостью, существовала «в себе», затем была раскрыта. Совершенствование качественной стоимости возможно, однако, лишь в такой обществен­ ной системе, в которой нарушается доминирующая роль меновой стоимости, капиталистическая частная собст­ венность сменяется социалистической общественной соб­ ственностью.

Свойство—количество—качество образуют логиче­ ский ряд и дают метод для анализа вещей. Все вещи в своей природной реальности обладают свойством, коли­ чеством, качеством. При обычном взгляде на вещи мы видим эти стороны вместе (более того, на определенной стадии мы стремимся создать суждение прежде всего о качестве). Если же хотим познать эти стороны науч­ но, то должны придерживаться определенного «алго­ ритма». Прежде всего мы должны изучить свойство ве­ щи, то есть определить, о чем идет речь, и абстрагиро­ ваться от других факторов. Затем мы расчленяем целую определенную вещь, чтобы через восприятие ее эле­ ментов дать количественную характеристику. И затем делаем третий шаг с целью полного понимания качест­ ва, поскольку только в этом случае можем применить к вещи «собственную ингерентную меру».

Глава шестая

СИСТЕМА И СТРУКТУРА ЦЕННОСТЕЙ

ПОЗНАНИЯ (Когнитивные ценности и ценности истины)

Ценности истины должны рассматриваться прежде всего на уровне связанных между собой категорий

свойства — количества — качества. Это, по сути дела, вполне соответствует тем принципам Энгельса, из кото­ рых он исходит в «Анти-Дюринге»180 при рассмотрении трех уровней мышления:

1. Первый уровень относится к наивному, но реаль­ ному мышлению, которое рассматривает вещи в бес­ конечной сети взаимосвязей и взаимодействий, но не разделяет, не изолирует отдельные явления и процессы.

2. Мышление на втором своем уровне поступает на­ оборот, оно выделяет отдельные явления и исследует их изолированно от других. Первый уровень верно схва­ тывает общий характер всей картины явлений, но все же недостаточен для объяснения тех частностей, из ко­ торых она складывается, а пока мы не знаем их, нам не ясна и общая картина. Чтобы познавать эти част­ ности, мы вынуждены вырывать их из их естественной или исторической связи и исследовать каждую в отдель­ ности по ее свойствам, по ее особым причинам и след­ ствиям и т. д. Этот поворот в мышлении начинается со времен античных греков и совершенствуется в науке но­ вого времени. Далее Энгельс пишет: «Разложение при­ роды на ее отдельные части, разделение различных про­ цессов и предметов природы на определенные классы, исследование внутреннего строения органических тел по их многообразным анатомическим формам — все это бы­ ло основным условием тех исполинских успехов, кото­ рые были достигнуты в области познания природы за последние четыреста лет. Но тот же способ изучения ос­

кой общей связи, и в силу этого — не в движении, а в неподвижном состоянии, не как существенно изменчи-

вые, а как вечно неизменные, не живыми, а мертвыми. Перенесенный Бэконом и Локком из естествознания в философию, этот способ понимания создал специфиче­ скую ограниченность последних столетий — метафизи­ ческий способ мышления. Для метафизика вещи и их мысленные отражения, понятия, суть отдельные, неиз­ менные, застывшие, раз навсегда данные предметы, подлежащие исследованию один после другого и один независимо от другого. Он мыслит сплошными неопо­ средствованными противоположностями; речь его состо­

плане начинается с немецкой классической философии. С времен Энгельса изменилось многое, но основная, картина развития, данная Энгельсом, сохраняет свою силу и по сей день, особенно в психологической науке. Прежде чем перейти к подробному рассмотрению от­ дельных ступеней или уровней мышления, остановимся на терминологии. К сожалению, и здесь нас ожидает

то же самое, что и при рассмотрении других вопросов: разработанной терминологии пока не существует. Тер­ мины «познание», «знание», «вера», «верование», «мне­ ние». «суждение» используются различными авторами с разным смыслом. Самая большая трудность вызвана тем, что нет общепринятого, всеобъемлющего обозна­ чения для мыслительной формы, содержащей в себе знания и принятой за истину (объективации). Это поня­ тие, с одной стороны, выражает любую истину, однако объективация этого вида может быть и верованием. Именно поэтому перечисленные выше термины не сов­ сем подходят для характеристики этого понятия; зна­ ние, как и познание, содержит в себе истину, суждение подвергает ее сомнению, а верование априори отрица­ ет. Но чтобы придерживаться какого-то порядка в тер­ минологии, в дальнейшем мы все же будем пользовать­ ся терминами знание, форма знаний, когнитивная объ­ ективация, когда они относятся к чему то общему и це­ лому. Мы будем различать и отдельные объективации, и систему объективаций.

Но вернемся к характеристике ступеней мышления и к анализу различных объективаций, скрытых в них.

Первая ступень заставляет нас немного отойти от периодизации Энгельса. Энгельс представляет первую ступень мышления как стихийный материализм и наив­ ную диалектику и в качестве примера приводит раннюю греческую философию, прежде всего Гераклита. После­ дуйте исследования расширили представление о разви­ тии мышления, раскрыли важнейшие особенности при­ митивного мышления и обыденного мышления последу­ ющих тысячелетий. Руководствуясь результатами этих исследований, мы должны рассматривать греческую философию до Сократа как переходную от первой сту­ пени ко второй, как самый высший уровень первой сту­ пени и самый низший второй ступени. Специфика пер­ вой ступени характеризуется прежде всего отсутствием

философии и науки как таковых.

С момента своего возникновения философское, науч­ ное, математическое мышление стремилось к тому, что­ бы отделить себя от предыдущего способа мышления, научную посылку от обыденного суждения или верова­ ния. В качестве иллюстрации можно сослаться на тру­ ды различных философов, и прежде всего на труды Пла­ тона, который отделяет суждение (доксу) от философ­ ско-научного знания (эпистемы)ш . Проблем теории познания он касается в диалогах «Теэтет» и «Менон», утверждая в последнем, что он нисколько не сомнева­ ется в необходимости различения этих двух понятий. Существующее раскрывается в знании, суждение выра­ жает лишь то, существование чего неопределенно.

Из этого различия исходит и философия нового вре­ мени. Одна из основных идей Бэкона — борьба с «идо­ лами». Но было бы ошибочным видеть в «идоле» про­ стое заблуждение. Бэкон выступал прежде всего за ис­ пользование законов научно-философского мышления (законов индукции).

Но единого мнения в истории философии в трактов­ ке этой проблемы не было. Например, Кант в «Критике чистого разума» делит категорию доксы на две части, а таким образом, говорит о трех ступенях истины: по- лагание—вера—знание182.

Различие между доксой и эпистемой ни в коем слу­ чае не следует искать в истинном или неистинном; суж­ дение может быть истинным, а бывшее в свое время на­

учным знание — устареть. Различие, скорее, в том, что докса непосредственно связана с обыденной практикой и, кроме использования в практике, она не требует ни­ какого другого доказательства. (На языке семиотики это можно выразить следующим образом: докса всегда связана с контекстом, то есть с практикой общества, и неотделима от нее). Для эпистемы недостаточно толькоее использование на практике, каждое суждение требу­ ет полного доказательства. А посему мы с полным ос­ нованием связываем ее на первой ступени с потреби­ тельной стоимостью. Здесь истинно то, что имеет функ­ цию, что способно функционировать в механизме дан­ ной социальной реальности. В данном случае истина оказывается служанкой если не теологии, то такой иде­ ологии, в которой критерием истины всегда остается функция, то есть потребление. Другими словами, здесь, критерием всей познавательной деятельности является свойство; отдельные виды духовной деятельности еще не дифференцированы, они всегда образуют единое це­ лое и всегда относятся только к целому.

Формирование иного поведения, то есть такого мышле­ ния, которое стремилось к приобретению новых знаний,, которое все подвергало сомнению, критике и доказатель­ ству, стало историческим шагом в развитии человеческо­ го мышления лишь позднее. Историческим и в том: смысле, что оно относится к определенной исторической эпохе, к классовому обществу; это мышление появля­ ется в греческой античности (и в менее развитой фор­ ме в индийской и китайской философии). Это поведение и образ мышления действительно связаны уже с духов­ ным производством: если на первой ступени мысли,, идеи, вера сочетаются с непосредственной потребностью,, то на уровне эпистемы происходит отрыв от непосред­ ственной потребности, знание превращается в само­ цель. Поэтому принцип этого мышления — разделение,, изучение отдельных явлений, анализ, проникновение в-- явления, рациональное доказательство. Все это в афо­ ристической форме хорошо выражено в книге извест­ ного венгерского писателя Фридеша Каринти «Позволь­ те мне, господин учитель»: «Возьмем усеченный конус...» Действительно, почти опьяняюще прекрасное поведение,, решающее деяние человеческого мышления: перед нами находится бесконечный мир с его красочными формами,

«единственный предмет, и исследуем его законы в изоли­ рованности этого предмета. В этом смысле ничего ново­ го не говорит и Гуссерль, когда отделяет феноменологи­ ческое поведение от обыденного, поскольку первое по­ коится на том же самом принципе «возьмем усеченный

.конус»; исключение предпосылки означает, что—в силу возможности — следует отказаться, убрать, поставить в •скобки все наши знания, касающиеся остальных частей

мышления вместе с математикой. Ибо математика от-

.влекается от всех других черт предмета, принимает во ;внимание лишь одно-единственное— численность.

Докса и эпистема, следовательно, отличаются друг от друга не тем, что истинно или неистинно, а критери­ ем понимания истинного (в практическом использова­ нии и доказательстве), а также — в этой связи — изме­ няемостью или фиксированностью объективации, объе­ мом ее распространения, отношением к социальным группам (коллективам). По своей сути докса не фикси­ рована, изменяема, поскольку постоянно воспроизводит­ ся любым членом общества. Нам не очень хорошо из­ вестна техника ее воспроизводства (похожая на вос­ производство фольклора): каждый член общества обла­ дает элементарными идеями, правилами и сочетаниями идей, из которых — по принципу генеративности — мо­ жет создавать доксы. В отличие от доксы эпистема фик­ сирована и — по возможности — неизменна, знание ос­ новных элементов и правил недостаточно для высказы­ ваний, создание новой эпистемы является не делом все­ лю общества, а — в силу разделения труда — лишь от­ дельных его членов.

На этом уровне толкования познавательных цен­ ностей формы их осуществления различны. Сюда отно­ сятся мышление примитивных народов, мифы, кресть­ янский фольклор (не как народное искусство, а как на­ родные знания), вера, содержащиеся в религии знания, •суждения, верования, общественное мнение.

В приложении к этой главе мы возвращаемся к их