книги / Общество, культура, социология

собственно, не противостояла соответствующая по рангу идеалистическая философия; позднее, например, во вре­ мена Беркли и Юма, рационалисты (да и сам Декарт) занимали скорее посредническую позицию в борьбе материализма и идеализма. Эта весьма сложно пере­ плетенная дихотомия философских воззрений представ­ ляла такой «гордиев узел», который можно было разру­ бить только «мечом» новой мысли. Кант решил этот вопрос следующим образом: он подчинил дихотомию эмпиризма и рационализма дихотомии материализма и идеализма, и хотя сам не решил проблему, но все же открыл путь для ее решения.

Конкретный ответ Канта для нас теперь не столь важен, поскольку и кантианское решение не явилось действительным решением. - Блестящая структура идей «Критики чистого разума» построена с помощью вели­ колепной логики, но сразу же начинается с бездоказа­ тельного утверждения о существовании «чистого разу­ ма». Он, правда, сомневается в нем, задумываясь о том, на что распространяется действие этого разума, но за­ бывает поставить под сомнение, существует ли он вооб­ ще. А ведь от этого решения зависит все, ибо «чистым разумом» является то, что имеет форму, рожденную без опыта. Рассудок и эмпирия, чистый и эмпирический разум, ноумен и феномен противостоят друг другу, как антиномии без общения, противоречия между рацио­ нализмом и эмпиризмом разрешаются в борьбе идеализ­ ма и материализма, но при таком подходе противоре­ чие между идеализмом и материализмом оказывается неразрешенным.

Но именно эта неразрешенность и стремление найти решение привели к необходимости создания диалектики на более высокой ступени. С этой точки зрения Кант выполняет совершенно иную роль в истории философии, чем, скажем, Зенон, о котором Аристотель сказал, что он изобрел диалектику. И действительно, диалектиче­ ский метод Зенона послужил основой для доказатель­ ства отсутствия истинной диалектики (абсолют и абсо­ лютизация тождественности). Он способствовал созда­ нию эпистемного и математического мышления тем, что лишил наивный материализм стихийной диалектики. Правда, от этого много выиграло творческое мышление. Оно научилось разлагать вещи и рассматривать их от­ дельно от целого. Но в то же время ригористическим осуществлением принципа непротиворечивости оно за­

ставило потерять на таможне то, что было спасено на переправе, эту потерю философия не могла восполнить в течение двух тысяч лет. Диалектика осталась просто догадкой или же волей-неволей принимала мисти­ ческую форму. Постановка вопроса Кантом пробудила диалектику от сна. Решающим шагом.в истории фило­ софии явилось то, что она больше не закрывала глаза на противоречия (или по крайней мере на часть проти­ воречий), не стремилась более помещать их в область наивной гармонии, а воспринимала их именно в их антиномном противопоставлении. Тем самым принцип про­ тиворечия, то есть диалектика, получил во всей филосо­ фии такую функцию, которая раньше была не только недопустимой, но даже запрещенной.

Система антиномий Канта является обратным от­ ражением системы Зенона, и это проявилось в том, что если последний диалектически отказывается от диалек­ тики, то Кант недиалектически восстанавливает диа­ лектику. В антиномиях отсутствует внутренняя диалек­ тика, которая была разработана позднее Фихте и осо­ бенно Гегелем.

Превосходство диалектики Гегеля над кантианской выражается в том, что она признает внутреннюю взаи­ мосвязь и движение противоположностей, их борьбу и единство, рождение синтеза, углубление противоречий, отрицание отрицания. Тем самым мышление оказывает­ ся на более высокой ступени, возвращаясь к упомянутой Энгельсом первой ступени, когда вещи находятся в по­ стоянном движении и кажутся тождественными. Науч­ но-философское (эпистемное) мышление должно было прежде всего преодолеть эту всеобщую тождественность, постоянный переход друг в друга, безостановочность

и закон исключенного третьего. Этот метод мышления был огромным шагом вперед и позволил в течение двух тысяч лет познавать все новые и новые стороны дейст­ вительности. Но наступил момент, когда этот метод стал недостаточным. Исторически этот момент связан с возникновением капитализма и развитием внутренне присущих ему противоречий. Необходимо было научно истолковать всю совокупность внутренних противоречий капитализма и прийти к выводу о неизбежности его гибели. Это и было сделано Марксом и Энгельсом. В аж ­

ную роль в этом процессе сыграли философские пред­ шественники марксизма Кант и Гегель.

Процесс становления нового метода мышления мож­ но проследить во всех науках. В зоологии, например, вначале занимались свойствами животных: какие они, как живут, в чем их польза — эти знания накапливались бессистемно. На следующей ступени появляется коли­ чественный «принцип: сколько животных на земле, как можно их систематизировать и на основе каких свойств. Творчество Линнея и Кювье является ярким тому дока­ зательством. Но с течением времени и количественный принцип становится недостаточным. Преодоление его становится необходимым тогда, когда количество эле­ ментов возрастает, а вместе с этим увеличивается и число переходных моментов, что не позволяет вместить их в ранее столь отлично функционировавшую систему. Здесь, таким образом, противостоят друг другу не эле­ менты, а системы; стало быть, надо было найти такую исходную точку, которая признает развитие и принцип перехода из одного в другое. Это происходит в зооло­ гии, а точнее, в дарвинизме, в том великом открытии, которое Энгельс приветствовал как шаг в развитии диалектического мышления.

К середине XIX века развитие общественных отноше­ ний подготовило почву для того, чтобы мышление всту­ пило на новую, более высокую ступень. Великие откры­ тия естествознания (происхождение видов, открытие клетки, закон сохранения энергии — все это упоминает­ ся и Энгельсом), геометрия Бойяи — Лобачевского — Римана, затем развитие естественных наук в XX веке — все это нельзя представить без диалектики. Параллель­ но с этим идет не просто развитие, а, по существу, фор­ мирование общественных наук: классической полити­ ческой экономии, а затем и марксизма (это принесло такие результаты, которые наложили неизгладимую печать и на немарксистские науки). Правда, метафизи­ ческое мышление упорно противостояло и противостоит всему новому, после каждого нового открытия начина­ ется настоящая война. В целом, однако, последние два столетия можно назвать эпохой рождения нового мето­ да мышления, такого мышления, которое, сохранив достижения количественного подхода, снимает их и вступает на более высокую ступень развития.

Какова же взаимосвязь между развитием современ­ ной диалектики и качественным принципом?

В мышлении Канта качество занимает такое же не­ определенное место, как и в мышлении Аристотеля. В учении о категориях качество, по сути, еще означает свойство в нашем понимании, а то, что мы в свете ска­ занного выше называем качеством, проявляется скорее в понятиях «отношение» и «способ». Пробным камнем диалектики является разработка такой категории ка­ чества, которая не только была бы противоположностью свойства и количества, но и включала бы их в себя и поднимала на более высокую ступень.

Это проявляется и в понятии меры. Качество в таком понимании присутствует в тех рассуждениях Канта, в которых он рассматривает количественную определен­ ность качества, используя при этом понятие интенсив­ ного количества (Quantitas qualitatis est gradus)199. Но до конца суть проблемы раскрыл Гегель. Гегель ус­ танавливает верную связь: свойство (качество) он ста­ вит перед количеством, а меру рассматривает как более высокое единство обоих, то есть как «качественное ко­ личество», Категория меры, однако, не тождественна нашему понятию качества не только терминологически: у Гегеля она появляется как переходная категория, к тому же как переход к сущности. Мера является всего лишь «в-себе-единством» свойства (качества) и коли­ чества, «для-себя-единство» — сущность, и тем самым мы оказываемся за пределами сферы бытия и подходим к рефлексии о бытии. Понятие количества Гегель свя­ зывал с материализмом и включал сюда все богатство чувственного мира. Но затем, однако, все его усилия были направлены на то, чтобы преодолеть истолкован­ ное таким образом количество. В-себе-единство меры, свойства и количества осталось, по сути дела, нерас­ крытым, так как для Гегеля это всего лишь подготовка сущности. Каждая идеалистическая философия крити­ ковала материализм за его приверженность количеству и пыталась истолковать качество, отрицая его матери­ альную реальность.

Из этого следует, что категорию качества во всей ее полноте сумел раскрыть лишь диалектический материа­ лизм, так как лишь в этой системе свойство и количе­ ство проявляются не только как в-себе-единство, но и как для-себя-единство. Для диалектического материа­ лизма качество (после конкретного свойства и отвле­ ченного количества) является возвращением к конкрет­ ному. Качество относится к действительно существую-

щему, вернее, придает действительно существующему сущность и не позволяет рассматривать существующее как простое «проявление в себе» для-себя-сущности.

** *

Перед нами три вида «когнитивных объективаций», «ценностей истины», три ступени истины, созданные на основе категорий свойства, количества и качества. Они различаются друг от друга не тем, что ценность одного больше, чем другого, а тем, что различны их источник, критерий и характер, в них действуют разные меха­ низмы мышления. И все же эти три ступени создают определенную иерархию, но не как этажи одного зда­ ния, один над другим, а так, что каждый последующий

опирается на свойство: мир может быть упорядочен с помощью традиционных представлений через идею це­ ли. Гносеологическое мышление является основой фи­ лософии с количественным подходом, которая занята поисками ценностей знания. И наконец, онтологическое мышление покоится на качественном принципе, что оз­ начает возвращение к конкретному, к действительно существующему, к его сущности.

Истолкованные таким образом ступени формируются в исторически обусловленном порядке и во времени. Мышление типа доксы не могло подняться на более вы­ сокую ступень (которую мы могли бы назвать муд­ ростью), оно не могло развиться в первобытном общест­ ве, таким оно становится лишь в азиатских обществах. Родиной покоящегося на количественном принципе эпистемного мышления стали античные греческие полисы. Именно здесь отпочковались философия, математика, наука. Такого же типа мышление, но на более высоком уровне, имело место и в зарождающемся буржуазном мышлении нового времени. И наконец, углубление противоречий полностью сформировавшегося капита­ лизма и созревание условий для новой социальной ре­ волюции сделали возможным появление диалектиче­ ского мышления.

Эти ступени характеризуют не только великие до­ стижения философии и науки как таковых, но они влия­ ют на мышление всего общества, и не только тем, что

«поставляют» знания, но и тем, что оказывали и ока­ зывают воздействие на мышление вообще и на способ мышления каждого человека в частности. Рациональное мышление зарождающегося буржуазного общества бы­ ло характерно не только для философии (вместе со своим неизбежным спутником— эмпиризмом), но, как доказывает Макс Вебер, и для всего мировоззрения ранней буржуазии200. С точки зрения социологии их надо рассматривать во взаимодействии.

Не случайно, что формирование отдельных ступений мышления связано с определенным периодом об­ щественного развития, каждая ступень рождается на этой почве, то есть частично выражает эпоху, частично становится средством для ориентации в ней. Другими словами, если кто-то хочет познать отношения докапи­ талистического классового общества, он должен овла­ деть эпистемньтм мышлением; если кто-то захочет сориентироваться в ситуации, сложившейся в процессе развития капитализма!, он должен овладеть диалекти­ ческим мышлением. То есть речь идет не просто об усвоенных знаниях, а о способе усвоения, получения и формирования ценностей.

В этой интерпретации предметом социологии знания (социологии ценностей познания) является отношение между различными уровнями ценности (истины) и оце­ ночной деятельностью (мышлением) в целом в общест­ ве. То есть не только исследование того, какие кон­ кретные знания (скажем, естественнонаучные) распро­ странились в данном обществе, но и какую форму они получили и имеют ли они характер свойства, количе­ ства или качества, в какой ;мере их можно принять за фольклористические верования, догмы, заблуждения или предположения и сколь широко их распространение. Выше уже отмечалось, что развитие философского мыш­ ления требует определенной, развивающейся по собст­ венным законам логики в цепи: наивный материализм —

риализм; можно предположить, что это распространя­ ется не только на философское, н0 и на обыденное мышление, но, разумеется, на более низкой ступени.

Эти вопросы не только не разработаны в социологии знания, но даже по-настоящему и не поставлены. Но это отнюдь не исключает необходимости разработки. Для этого нужно найти соответствующие методы исследо­ вания.

ПРИЛОЖЕНИЕ К ШЕСТОЙ ГЛАВЕ

К классификации знаний

В предыдущей главе мы не могли дать полную клас­ сификацию и систематизацию знания, набросав лишь основные принципы, которые казались наиболее зна­ чительными. Теперь, по крайней мере в приложении, нам хотелось бы привести некоторые наиболее распро­ страненные понятия социологии знаний в расчете на то, что они вполне укладываются в нашу систему измере­ ний и могут быть наиболее эффективно рассмотрены именно в этой системе.

Ниже мы, не претендуя на полноту изложения, оста­ новимся на следующих типах знания.

1. Элементарные когнитивные объективации

а) Типы доке до эпистемы:

—мышление примитивных народов;

—знания, относящиеся к сельскому фольклору (слово «фольклор» мы употребляем в смысле народных

знаний) ;

—способ мышления в период перехода от доксы к

эпистеме (назовем его мудростью, Софией).

б) Типы доке после (появления эпистемы:

—суждение;

—верование;

—заблуждение;

—догма;

—вера;

—достоверность.

в) Типы эпистем:

—знание;

—предположение;

—убежденность.

2. Системы когнитивных объективаций

—фольклор как система знаний;

—религия;

—общественное мнение (общественные вера, веро­ вания, знания и т. д.) ;

— миросозерцание и мировоззрение.

Уже сама классификация свидетельствует о том, что в ней необходимо различать элементарные когнитивные объективации и системы когнитивных объективаций. При этом мы опираемся — наряду с другими — на мо­ дель Гуденоу201 (но при этом, разумеется, использовали и другие трактовки теории знаний и теории систем). Эта модель делит когнитивные системы на две части: эмпирические восприятия мира и толкования структуры универсума. Полная когнитивная система возникает в силу взаимодействия предыдущих двух; толкование мира (элементарным уровнем которого является кодо­ вая система) состоит из мозаики восприятий, и если оно уже сформировалось, то появление других восприя­ тий необходимо оценивать на основе его принципов, то есть находить им место в уже сформированной систе­ ме знаний (естественно, имея при этом в виду и то, что каждое новое знание может модифицировать и в известной степени оно модифицирует систему уже сфор­ мированных знаний).

Доксы до появления эпистемы

Знания типа доксы различны, но при более подроб­ ном рассмотрении следовало бы уделить особое внима­ ние мышлению примитивных народов: мифам, знаниям типа сельского фольклора, вере, суждению, верованию и т. д. Эти различные формы можно и следует группи­ ровать с исторической точки зрения. К первой группе относятся те формы знания, которые возникли в «на­ туральных» обществах, в общностях примитивных наро­ дов и земледельцев, где еще не возникло знание типа эпистемы. В те времена такого типа знания представля­ ли собой для данной общности наивысший уровень знаний. Именно поэтому их нельзя, по существу, на­ звать верованиями в том смысле этого слова, который возник позже, поскольку эти знания выполняли функ­ цию верований и одновременно знаний. Поэтому Мэри С. Блейк в своем труде о верованиях (Belief System s)202 с полным основанием пишет, что слова («верование») (belief) и «знание» (knowledge) использовались как тождественные. На уровне знаний типа доксы их раз­ личение действительно не имеет смысла.

Здесь возникает проблема оценки мышления наро­ дов доклассового общества, причем в сопоставлении не

только с научным, но и обыденным мышлением разви­ тых обществ. Отличие мышления так называемых «при­ митивных» народов от современного было признано уже давно, но характер этого различия толковался различ­ ными школами по-разному. В прошлом веке Макс Мюл­ лер подчеркивал конкретность этого способа мышления, а Леви-Брюль в отличие от «логического» мышления современного цивилизованного человека называл его «дологическим или патриципационным мышлением дикаря»»203.

Слово «патриципационное» выражает важнейшую черту механизма этого способа мышления: отдельные выражения действительны для общества того времени, но неприменимы в современной лексике. В этом способе

более того, иногда появляются такие части целого, ко­ торые мы в наше время полностью отделяем друг от друга.

Леви-Строс по многим вопросам выступил против Леви-Брюля, в частности, он утверждал, что в мышле­ нии «дикарей» есть такие черты, которые не отличаются от нашего мышления и тождественны ему. Каковы же эти тождественные черты? Прежде всего общей явля­ ется основная закономерность мышления, а именно способность классифицировать обнаруженные явления. Эта классификация отнюдь не случайна, она подчинена строгим законам, и вследствие этого и примитивное мышление способно обобщать и классифицировать. Общим принципом является и установление оппозиций, как правило, бинарных, но порой состоящих из трех

Система данных законов (на элементарном уровне) яв­ ляется основой наивной диалектики, той самой наивной диалектики, которую Энгельс охарактеризовал как пер­ вую ступень развития мышления.

Крестьянские знания и крестьянское мышление во многих отношениях выступают как наследники мышле­ ния примитивных народов, а с другой стороны, как его противоположности. Общественную сущность различия между ними Карой Вишки видит в том, что культура примитивных народов (мышление, искусство) принад­

лежит обществу в целом, а крестьянская культура — угнетенному классу в классовом обществе203. Различие это не просто структурное. Многие элементы крестьян­ ского знания происходят из далекого прошлого, но ха­ рактер их меняется. Эта идея хорошо выражена в кни­ ге Ференца Эрдеи «Крестьяне»: «Крестьяне, несмотря на то, что оказываются у истоков первоначальных отно­ шений, не остаются изолированными от общества в це­ лом, над ними тяготеет более сложное, более развитое общество, и это обусловливает примитивность их мыш­ ления, усложняет его постоянно проникающими эле­ ментами культуры этого общества, тормозит его раз­ витие. В отличие от крестьян примитивные народы остаются сами собой. Все, на что способен человек в примитивных условиях, испробовано ими. Их мир дей­ ствительно примитивен, как и мир детей в отличие от мира взрослых, в нем есть все, что скрыто в человеке, поэтому он не постигаем в целом, иногда не понятен в своих противоречиях, но в обоих случаях проявляется как способное к развитию начало. Между примитивны­ ми народами и крестьянами существует лишь отдален­ ное родство. Примитивные народы лишь дальние роди­ чи крестьян, которые когда-то были примитивными, а теперь их образ жизни стал таким, что они заполнили его изуродованной, ограниченной, но ни в коем случае не примитивной культурой... Примитивная культура и миросозерцание не знали тех многочисленных элемен­ тов принуждения, которые теперь испытывают крестья­ не. Их мироощущение, как и мироощущение детей, рас­ членено, в нем происходит постоянное отождествление с предметами, затем непонятный переход в противопо­ ложность, но, по сути дела, это такое мироощущение, которое вобрало в себя безграничные возможности для развития... Мироощущение крестьян ограниченно и об­ речено на примитивность, оно действительно заполнено примитивной и элементарной культурой, но оно не мо­ жет развиваться иначе, чем в том же примитивном направлении»208.

Мы привели эту длинную цитату из труда Ференца Эрдеи потому, что она отлично выражает суть данного вопроса. Крестьянское мышление в отличие от прими­ тивного характеризуется замкнутостью, ограничен­ ностью, то есть положительно понимаемой формаль­ ностью (достаточно вспомнить о беспрерывном потоке примитивных мелодий и закрытой форме крестьянской