книги / Общество, культура, социология

относится не только к человеческому обществу, но и к явлениям в области физики, химии, биологии, психоло­ гии, эстетики и пр. Атом, например, не может быть полностью объяснен тем, что он состоит по меньшей мере из одного протона и одного электрона, поскольку, будучи вместе, они обладают и такими свойствами, ко­ торые отдельно не являются составным элементом ни того, ни другого.

Один из основоположников теории психологии фор­ мы К. фон Эренфельс в капитальном труде, изданном в 1890 г., на примере музыкальной мелодии дал подроб­ ную характеристику этого свойства формы19. Мелодия — это всегда нечто большее, чем простая сумма состав­ ляющих ее звуков. О ней недостаточно сказать, что она состоит из определенного числа звуков; мы должны знать и о том, в каком порядке они расположены, каков их ритм, на что делается акцент, как они между собой связаны. Если те же звуки мы воспроизведем в другом порядке, в другом ритме, с другой динамикой и ударе­

Аналогично положение и в человеческом обществе. Оно определяется не только тем, кто является его чле­ нами, но и тем, каким образом они друг с другом свя­ заны. Характер коллектива в обществе и его функцио­ нирование зависят от того, имеют ли его члены общие интересы или интересы у них разные, продолжительное ли время они имеют тесную связь или связь их носит случайный характер, представляют лй они официальную организацию или это просто дружеская компания. Важ­ но также и то, кто из членов коллектива становится его главой, имеет ли коллектив одного руководителя или

.разделяется на группы с разными руководителями и т. д. Но если это проявляется в малом сообществе, то в еще большей мере это свойство характерно для челове­ ческого общества в целом, которое состоит из отдель­ ных групп (классов) и коллективов и является сово­ купностью не только отдельных людей, но и совокуп­ ностью их различных групп. Изолированного человека, собственно говоря, не существует: с какой бы стороны мы ни рассматривали человеческое общество, всюду мы видим деятельность различных по своему масштабу и стецени организации групп людей; положение отдель­ ных индивидов определяется именно отношением их к

данным группам.

Известное изречение Герберта Спенсера гласит: «Общество существовало раньше человека». И действительно, для того чтобы человек стал именно человек ком, надо, чтобы существовало человеческое общество; человек становится человеком только в обществе. Меж­ ду прочим, <(это подтверждают и известные случаи е детенышами, которые, подобно Маугли или Тарзану, выросли среди животных. Такой случай описывал еще Сен-Симон20, и с тех пор многие исследователи занима­ лись этим вопросом с научной точки зрения: оставлен­ ный с детства в одиночестве, человек остается зверем, ни один из этого рода детей не развился до уровня че­ ловека, и даже позднее такого ребенка нельзя было перевоспитать в человека, поскольку в детском и отро­ ческом возрасте он не получил решающих импульсов воспитания как человека.

Но что же это значит — быть человеком? Прежде всего то, что человеческому существу надо научиться освоить человеческое понятийное мышление, научиться основанной на нем речи и труду. Человеческий труд совершается только тогда, когда у людей имеется пред­ варительное 'представление, «понятие» о цели труда, о его фазах, 'процессе и т. д. Но откуда у нас берутся эти понятия? Процесс их становления настолько сложен и многосторонен, что один человек не в состоянии со­ здать их, для этого нужен был опыт миллионов людей на протяжении миллионов лет. Новорожденный стано­ вится человеком, освоив понятия, созданные предыду­ щими поколениями.

В этом смысле мы не можем согласиться с выше­ приведенным определением Спенсера, так как оно не­ достаточно ясно и точно. Речь идет не о том, что об­ щество появилось раньше, чем человек, а о том, что они существуют вместе и друг в друге: человек может существовать только в обществе, и общество формиру­ ется только тогда, когда сформировался человек. Как пишет Маркс: «Общество не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу»21. То есть инди­ вид и сам является совокупностью общественных отно­ шений. То или иное сообщество людей можно опреде­ лить по тому, из каких индивидов оно слагается и каким образом они организуются в нем, а индивида в свою очередь мы определяем по признаку, к каким сооб­ ществам он принадлежит и насколько включен в них.

Итак, мы имеем уже два элемента для описания структуры общества: индивиды и сообщество или кол­ лектив, отношение их друг к другу (т. е. то, как инди­ виды создают сообщество, каким образом формируются эти сообщества из индивидов). Но это только первые шаги к определению предмета социологии.

При этом надо добавить, что тезис о диалектической двойственности индивида и сообщества в истории обще­ ственных наук далеко не всегда принимается как нечто данное и естественное. Существует множество заслужи­ вающих внимания теорий, которые один из вышеназван­ ных элементов ставят выше другого. Например, Зиммель и его школа считают истинным элементом только ин­ дивид, а общество — просто абстракцией. Согласно Максу Веберу, социология также не знает действующих коллективных личностей22; он считает, что государство, нация, акционерное общество, семья, армия являются «определенным процессом сконструированной общест­ венной деятельности только отдельных личностей». В противовес ему вульгарно-социологические и вульгар­ но-материалистические теории считают индивид просто фикцией, а реально существующим — только движение общественной группы, слоя, класса.

В действительности же оба элемента — индивид и сообщество — один без другого являются фикцией. При­ верженцы концепции индивида считают иллюзорным сообщество, подчеркивая при этом то, что индивиды всегда действуют от имени сообщества. В повседневной жизни встречается немало людей, для которых такие слова, как «народ», «коллектив», ничего не значат и ко­ торые просто не чувствуют их существования, никогда не замечают их действительной силы. Они, однако, за­ бывают о том, что при другом подходе именно индивид оказывается фикцией. Нетрудно установить, что даже самая оригинальная личность значительную часть при­ писываемых исключительно ей одной характерных черт перенимает от других (родителей, окружения, культур­ ных влияний). Но даже и то, что личность произ­ водит сама, она осуществляет это в созданных общест­ вом условиях, созданными обществом средствами. Ин­ дивид часто думает, что он действует самостоятельно; в действительности же его действия подчиняются зако­ нам, которые по меньшей мере с той или иной степенью вероятности предписывают, когда и что надо делать. Стороннники же концепции об определяющей роли со­

общества недооценивают тот факт, что даже на самые сплоченные коллективы налагает свой отпечаток дея­ тельность их отдельных членов, и чем дальше мы про­ двигаемся в общественном развитии, тем решительнее личность «отрывается от пуповины коллектива» и, превращаясь в самостоятельную личность, завоевывает себе все более широкое поле деятельности.

Означает ли сказанное, что для окончательного ре­ шения данного вопроса достаточно признать органиче­ скую связь этих двух факторов? К такому заключению, естественно, пришли и некоторые немарксистские теоре­ тики, и в частности Морено с его теорией «микросоцио­ логии». Он исходит из того, что каждый отдельный человек является «социальным атомом», находящимся в разнообразнейших связях с остальными людьми.

На первый взгляд кажется, что этот подход тождест­ вен концепции Маркса, изложенной в вышеприведенной

торые соединяют человека с человеком, человека с кол­ лективом и коллектив с коллективом? Действительно ли они зависят в первую очередь от отношения симпатии

веку? Может быть, это связи, вытекающие из офици­ альных отношений? Или, быть может, нужно говорить о более глубоких, фундаментальных, устойчивых отно­ шениях, о таких отношениях, которые связывают людей не то чтобы нитями, а охватывают их как бы железным обручем, а порой даже насильно привязывают их к одной и той же системе (причем так, что нет нужды связывать эти отдельные элементы чем-то дополни­ тельно) ?

Уже из того, как поставлен вопрос — из чего состоит

на этот вопрос. Одна из них, теория Эрнста Кассире­ ра23., исходит из того, что человек живет не .только в данном ему природой физическом мире, но и в другом, созданном им самим мире символов, что находит свое выражение в первую очередь в мышлении и языке. Ко второму типу теорий относится функционализм Брони­ слава Малиновского. Малиновский видит суть человека

в том, что он удовлетворяет свои потребности в соответ­ ствии с созданной им самим культурой, поэтому и сама культура становится потребностью24. Наконец, к треть­ ему типу может быть отнесена концепция Эмиля Дюркгейма, который считал, что третьим фактором являются вещественные средства общества.

В конце своего труда «Самоубийство» Дюркгейм писал следующее: «Во-первых, неверно, что общество состоит только из индивидов; в нем есть и материаль­ ные вещи, играющие существенную роль в жизни об­ щества. Общественное существо иногда так материали­ зуется, что становится элементом внешнего мира. Так, например, определенный архитектурный стиль есть явление общественное; и этот стиль воплощается в до­ мах, различных сооружениях, которые, после того как

используемыми в промышленности и в частной жизни, которые в каждый данный момент истории выражают состояние техники; сюда же относится и- письменный язык и т. д. Вследствие этого общественная жизнь вы­ кристаллизовывается и укрепляется в носителях мате­ рии и становится, таким образом, внешним явлением, то есть действует на нас извне. Построенные ранее пути сообщения дают определенное направление ходу наших дел тем, что связывает нас с той или иной страной. Вкус ребенка формируется тогда, когда он вступает в контакт с проявлениями национального вкуса, в кото­ ром воплотился творческий труд предыдущих поко­ лений...»25

Все три вышеназванные теории выражают важные моменты истины, но все они, особенно первая и вторая, делают это односторонне. Кассирер ставит символиче­ ский мир выше действительности, подчеркивает его пер­ вичность; Малиновский же абсолютизирует обществен­ ные структуры, служащие для удовлетворения потреб­ ностей, и ставит их выше экономической структуры. А Дюркгейм? Дюркгейм делает решительный шаг вперед, поставив в центр внимания материальные фак­ торы, объективации (дома, машины, инструменты, до­ роги), но тут же объединяет их с органически связан­ ными с ними духовными объективациями (языком, вку­ сом). Действительно, они определяют характер отноше­ ний одного человека к другому. Если бы мы каким-либо

чудом вместо цивилизованных городских условий очу­ тились бы в пустыне, то нам мало могло бы помочь наше современное умственное развитие, мы вынуждены были бы делать то, что нам диктовали бы новые усло­ вия: начиная с этого момента наша жизнь и отноше­ ния определялись бы вновь сложившимися объектива­ циями. Мы тотчас же прекратили бы, например, зани­ маться социологией культуры и другими отвлеченными вещами и вместо них прежде всего позаботились бы о добывании пищи и, имея в виду эту цель, собирались бы в группы под руководством самых сильных индивидов (имеющих авторитет, качественно отличающийся от современного его понимания), вооружались бы дубин­ ками и отправлялись на охоту.

Данная трактовка в огрубленной форме является

исходной точкой и исторического материализма. В не­ сколько упрощенной формулировке мы хотели здесь выразить то, что Маркс в предисловии к «Критике по­ литической экономии» определил следующим образом: «В общественном производстве своей жизни люди всту­ пают в определенные, необходимые, от их воли не за­ висящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономи­ ческую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общест­ венного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и ду­ ховный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бы­ тие определяет их сознание»26.

В этом классическом определении сейчас для нас важно подчеркнуть то, что эти отношения являются не просто невидимыми нитями, связывающими людей друг

сдругом, а реально существующими в действительности

отношениями, объективациями, органически связанными

сформами их деятельности и поведения. Человек в про­ цессе общественной деятельности преобразует мир,

«очеловечивает», превращает действенную природу в человеческую природу, человеческую среду, и в этом, созданном им мире объективирует самого себя.

Особенно важно здесь подчеркнуть взаимосвязь про­ цесса и предмета, деятельности и продукта,, специфиче­

ски человеческой деятельности и созданных ею своеоб­ разных продуктов. Ибо продукт является не только результатом деятельности, но с известного момента и ее детерминантом, определителем. С того момента, как деятельность человека ((первоначально, вероятно, слу­ чайно) дошла до создания первого человеческого сред­ ства труда — до высеченного из камня топора, — про­ дукт уже определял деятельность: имея орудие, человек стал охотиться уже иным способом, и, чтобы развивать этот способ, нужно было создавать все новые и новые средства труда.

Все это свидетельствует о том, что отношение «ин­ дивид— сообщество — объективация» мы должны вос­ принимать как диалектический процесс развития их многократно пронизывающих друг друга связей. Инди­

сообщество формирует индивида, но индивид продолжа­ ет формирование сообщества; индивид и сообщество создают объективации, вещи, пользуются знаками, но этим пользуются и не только те, кто их создал; однако их новые потребители продолжают деятельность, опре­ деленную этими полученнымиими уже готовыми объективациями. Тем самым и сама деятельность пре­ вращается в объективацию, но при этом сообщество и даже индивид (приобретают характер объективации, и напротив: роль субъекта в процессе играет не только индивид и не только сообщество, но появившаяся в индивиде объективация; в новых процессах она и сама выполняет роль субъекта и таким образом создает но­ вые объективации. Человек — единственное живое су­ щество, которое само становится предметом своей дея­ тельности27.

По нашему мнению, употребляемое Марксом поня­ тие «род» (по крайней мере «на первый взгляд») озна­ чает именно этот порядок связи отношений. Это понятие не идентично ни аристотелевскому «(политическому жи­ вотному», ни пифагоровскому понятию рода. Суть его именно в том, что оно шире того и другого. В нем за­ ключено не только то, что человек есть существо обще­ ственное, но и то, что он есть сознательное существо, и его собственная жизнь является для него предметом именно лишь потому, что он есть родовое существо и что. в создании вещественного мира природа оказмвается его произведением и его действительностью21.

4*

Таким образом, общественная природа одного чело­ века является не чем-то внешним, заданным порядком общественных отношений, но сущностным определе­ нием бытия отдельного человека. Создавая для себя мир из объективаций, человек при их посредстве созда­ ет связь даже с такими сообществами (в действитель­ ности же всем человеческим родом), с которыми он неможет встретиться во времени и в пространстве. Произ­ водительный труд, поведение, вещественную среду,, разговорную речь и способности создает не сам инди­ вид, а целый ряд следующих друг за другом поколе­ ний, или, в конечном обобщенном толковании, сам че­ ловеческий род. Однако, с другой стороны, понятиечеловеческого рода ни в коем случае нельзя представить- в виде абстракции, предложенной Пифагором. В «Ис­ тории философии» Гегель говорит о понятии рода имен­ но в связи с идеей Пифагора (Gattung)29, чему соот­ ветствует другое введенное Пифагором понятие, соглас­ но которому дух народа есть субстанция, а индивидуальное сознание — это лишь его акциденция. Определение понятия рода у Маркса не носит стольотвлеченного, общего характера, но у Маркса род — это не просто совокупность индивидов, а историческисложившееся и изменяющееся конкретное и структур­ ное единство индивидов, сообществ и объективаций, в

ской деятельности. Таким образом, понятие рода озна­ чает общественность всего человечества, причем не не­ коего отвлеченного «Человечества», а конкретное един­ ство человеческих сообществ, созданное посредством человеческих объективаций.

б) Диалектика объективаций цели, средства и продукта

Постановкой настоящего вопроса мы продолжаем развивать вышеизложенные мысли — без этого мы лишьнаполовину раскрыли бы сущность марксистской тео­ рии исторического материализма.

Концепция Маркса отличается от взглядов Дюркгейма именно тем, что она не только охватывает диа­ лектику отношения индивид — сообщество — объекти­ вация, но и раскрывает внутреннюю структуру системыобъективаций, причем структуру не только горизонталь­ ную, но и вертикально-иерархическую. То есть сопод-

чиненными предстают здесь не только отдельные элёменты структуры, но и различные виды объективаций, ле считающиеся равноценными и делящиеся на основ­ ные и второстепенные.

Внутреннюю иерархию системы определяют два неютделимых друг от друга принципа: первый из них — это утверждение примата материального производства

по отношению ко всем остальным видам деятельности •человека, второй — выделение первостепенного значения тех объективаций, которые являются средствами про­ изводства.

На первом принципе основывается теория базиса и надстройки. Правда, нужно сказать, что за последние двадцать лет было так много споров вокруг этой тео­ рии, что теперь уже подчас обходят и сами эти выра­ жения. Однако мы исходим из того, что суть теории Маркса ясна и верна и поэтому нет никаких оснований -отказываться от этих понятий, надо только их пра­ вильно истолковывать.

Один из острых моментов дискуссии порожден тем -фактом, что многие исследователи ссылаются на то, что выражение «базис и надстройка» взято из области архитектурных понятий, и поэтому априори представля­ ют «здание» общества в виде некоего статичного сооружения, в котором надстройка не только отражает базис, но и попросту является его продолжением. Но ■совершенно очевидно, что Маркс и Энгельс пользова­ лись этими терминами в качестве метафоры. Они не­ однократно указывали на то, что базис и надстройка

иерархия также не означает их ценностного различия. Когда Энгельс говорит, что «люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться прежде, чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д.», то он тем самым еще не утверждает, что люди могут обойтись без политики, науки, искусства или же того, что потребность «есть и пить» во всех отношениях важнее науки и искусства. •Он определяет только место отдельных родов деятель­ ности в структуре: «...Производство непосредственных материальных средств к жизни и тем самым каждая данная ступень экономического развития народа или

эпохи образуют основу, из которой развиваются госу­ дарственные учреждения, правовые воззрения, искус­ ство и даже религиозные представления...» Некоторыеобласти деятельности не могут да^ке существовать одна без другой, составляя нераздельное единство; иерархия их (Проявляется только в том, что они играют разную» роль в сохранении и развитии структуры в целом: сте­ пень развития базиса определяет те рамки, в пределах которых могут протекать изменения надстройки (учиты­ вая и возможность того, что в надстройке проявятся; зародыши таких явлений, которые отразятся на разви­ тии базиса; но эти зародыши могут развиться только в том случае, если будет иметь место обратное влия­ ние).

Другим важным моментом в развернувшихся спорах является вопрос о природе, характере, структуре бази­ са и в особенности надстройки. Многие, например, по­ лагали, что искусство в надстройке выражается сово­ купностью художественных произведений, что оно в ту или иную эпоху представляет сумму всех созданных в данный период произведений искусства. (ТворчествоБетховена, например, некоторые относят к надстройке буржуазного общества.)

Ясно, что таким путем мы можем дойти до нераз­ решимых противоречий. Куда отнести, например, та­ кой случай, когда кто-либо (скажем, гражданин социа­ листической страны с социалистическими убеждениями) сегодня слушает Бетховена? Согласно вышеизложенной точке зрения, следовало бы сказать, что в данном слу­ чае надстройка стала индифферентной по отношению к своему базису (но это решительно отрицается теорией) или то, что слушающий произведения Бетховена членсоциалистического общества имеет устаревший худо­ жественный вкус. Оба ответа на этот вопрос являются абсурдными.

Решение этого вопроса, на мой взгляд, надо искатьпутем исследования природы базиса и надстройки.

Маркс и Энгельс никогда не говорили о базисе и над­ стройке как о совокупности каких-либо объектов, про­ изведений и т. д. В их определении базиса подчерки­ вается то, что он является «совокупностью производст­ венных отношений». Но надстройка также предполагает отношения, она есть совокупность политических, право­ вых, моральных, научных, художественных, философ­ ских, религиозных отношений людей.