книги / Национальный вопрос в городском сообществе. Социокультурные характеристики межнациональных отношений в большом уральском городе на исходе ХХ века

ность социального поведения пермских избирателей приняли во внимание политтехнологи, и именно на ней они строят эффективные избирательные кампании.

«Пермский политический спрос, - характеризует местную ситуацию А. Кимерлинг, - обусловлен тем, что в общественном сознании жителей региона не нашли отражения политические термины. "Свобода" и "поли­ тические права" не наполнены реальным содержанием, представления о них весьма расплывчатые. Отсутствует и ожидание активной политической борьбы. Люди предпочитают порядок и спокойствие. Наибольшее внимание сосредоточено на бытовых проблемах: содер­ жание жилищного фонда, перебои с горячей водой, не­ хватка денег. Предполагается, что политики должны решать именно эти вопросы. От них ожидают родитель­ ской опеки и покровительства»28

Социально слабые общественные слои проникну­ ты иждивенческими настроениями, частью сформиро­ ванными советским прошлым, частью спровоцирован­ ными современной политической рекламой, закрепляе­ мыми в сознании граждан демонстративными попечи­ тельскими актами со стороны претендентов на долж­ ность во время избирательных кампаний.

Политическая общность пермяков по всем при­ знакам принадлежит к классу воображаемых сооб­ ществ. И не только потому, что ее обеспечивает мисти­ ческая связь с главным патроном, лишенным всяких социальных свойств и профессиональных характери­ стик. Важнее другое. Она выстраивается в старом сим­ волическом поле, не соответствующем современным реалиям городской жизни.

Речь идет о демонстрации отмерших социальных статусов, сросшихся с общественными институтами со­ циалистической эпохи. Все сохранилось: грамоты, ди­

пломы, записи в трудовых книжках. И все потеряло зна­ чение. Оборвались социальные карьеры. Обесценились социальные достижения. Беспомощный, растерянный человек в новой среде спонтанно отвергает навязывае­ мые ему социальные позиции. Он не может, по выраже­ нию П. Бурдье, «брать социальный мир таким, каков

он есть»25 Заметим, к слову, что и новое постсоветское обще­

ство весьма далеко от определенности. И сам термин «постсоветское общество» далеко не случаен. Мы раз­ деляем мнение Г. Дилигенского о том, что новое обще­ ство «уже и не вполне советское, но и не может в силу своей аморфности, незавершенности быть определено каким-либо собственным, содержательным понятием»30.

В такой ситуации у людей старших поколений формируется сильное чувство социальной ностальгии. Отчуждение от нового мира влечет за собой массовое распространение, назовем их условно, параллельных практик, в которых символически воспроизводятся не­ которые элементы советской жизни: ее церемонии и ритуалы, ее лозунги и плакаты, речевые обороты и ло­ зунги. Местные политики умело эксплуатируют чувство социальной ностальгии, превращая каждые выборы в культурные инсценировки эпохи позднего социализма. Они подменяют социальное государство, оказывая пря­ мую помощь своим избирателям. И прежняя власть час­ то собственную социальную политику демонстрировала как вид «государственной благотворительности, снис­ ходящей на все население, или какую-то его часть»31 Так что и в этом отношении политические дельцы вос­ производят знакомые практики, естественно, на вре­ менной основе.

Заметим, что политическое сообщество вызывает­ ся к жизни только во время избирательных кампаний,

между которыми оно не востребовано ни местной вла­ стью, ни региональной элитой. Его консервируют до поры до времени, а для политических нужд заново от­ крывают теми инструментами, которые кажутся для этого наиболее пригодными. При этом происходит апелляция к социальным архетипам эпохи социализма.

В такой ситуации воображаемое политическое сообщество приобретает черты советского сообщества.

Напомним, что и ядро пермского политического сообщества, и его периферия складывается из людей, принадлежащих сегодня к наименее престижным соци­ альным слоям, людей разобщенных, готовых отдать свою политическую поддержку в обмен на частные ус­ луги. Участие в этом сообществе, пусть даже споради­ ческое, не является поэтому достойным делом для зна­ чительной части городского населения, вопреки всему адаптировавшейся в той или иной мере к новым реали­ ям. Политическое городское сообщество в таком случае обречено быть объединением социальных неудачников. В городе сложилась парадоксальная ситуация. Социаль­ ный аутсайдер является активным и полноправным чле­ ном политической общности, выстроенной им по сво­ ему образу и подобию. Политический аутсайдер, напро­ тив, имеет достаточно высокий уровень образования и, как минимум, средний уровень доходов, независим, ак­ тивен, принимает рациональные рыночные ценности. Вот только второго политического сообщества он соз­ дать не может, так как привык в публичных делах ис­ пользовать сугубо приватные и недемократические методы.

И в этом смысле для Перми не подходят вырабо­ танные в старой Европе рецепты, согласно которым рост экономического благосостояния влечет за собой

развитие коммунальной демократии, так как «порожда­ ет тенденцию к усилению ответственного поведения, к реализации на деле принципа толерантности в действи­ тельном значении этого слова»32.

Подведем предварительные итоги. Политическое сообщество, существующее в Перми, является, на наш взгляд, собранием людей, потерянных в современном мире. Большое по численности, оно не пользуется авто­ ритетом у значительных групп людей, в том или ином приближении освоивших современную буржуазную по типу городскую культуру. Политическое сообщество проявляет себя по сигналу, получаемому извне, от орга­ нов государственной и муниципальной власти. Его дей­ ствительное существование сводится к процессу обмена избирательных бюллетеней на социальные услуги, ока­ зываемые отдельным его членам ретендентами на должность. В политической культуре этих людей доми­ нируют социальные архетипы, сохраненные авторитар­ ной властью, причем в наиболее жесткой, первоначаль­ ной форме с претензией на замкнутость и исключитель­ ность, с ненавистью к социальным чужакам, с нацио­ нальными и политическим фобиями3 Политическое поведение представляет собой соединение демонстра­ тивных советских публичных ритуальных церемоний, примитивного экономического расчета и патерналист­ ских практик. Все составные элементы такого симбиоза равняются по самому нижнему уровню, наиболее рас­ пространенному и самому упрощенному. Можно пред­ положить, что этот уровень соответствует освоенным моделям экономического обмена, который, как мы уже писали, проводится без оглядки на нравственные нор­ мы. И самое главное, на наш взгляд, политическое со­ общество лишено внутренних механизмов для самораз­

вития и даже для расширения за счет представителей иных социокультурных группировок.

Мы столь подробно остановились на проблеме по­ литической территориальной общности по той причине, что в современных условиях именно она является или может явиться главной формой объединения горожан, разделенных экономическими, социальными, культур­ ными, этническими, гендерными и возрастными свойст­ вами. «Все попытки создать из горожан общину закон­ чились крахом», - комментировал судьбу проектов соз­ дания социально однородного города В. Древерман34

С точки зрения экономической, население г. Перми расколото на полярные социальные группы. Если использовать расчетные показатели по величине денеж­ ных доходов, применяемые для стратификации, получа­ ется следующая картина: до 0,5 % семей принадлежат к высшему классу; около 10 % - к высшему среднему классу, столько же к среднему среднему классу; 15 % - к нижнему среднему классу, свыше 60 % - к нижнему классу, в котором не менее половины семей относится к разряду бедных35 Перед нами типичная социальная пи­ рамида, характерная для раннего буржуазного индуст­ риального общества, - пирамида, однако, созданная из непрочных материалов и воздвигнутая на зыбком осно­ вании старого социалистического мира.

Новая эпоха, вспомним слова старика Энгельса, сказанные по поводу социального переворота, «должна будет брать вещи такими, какими она их найдет».36 Буржуазная Пермь получила в наследство от социализ­ ма острую жилищную проблему (около трети семей - свыше 130 тысяч - в конце восьмидесятых годов жили в перенаселенных квартирах)37, а также неразвитую го­ родскую социальную инфраструктуру, финансируемую долгие годы по знаменитому «остаточному принципу»,

и гигантский перевес индустриального сектора над коммунальным и потребительским. В этом отношении Пермь ничем не выделялась из других промышленных центров. Повсюду в крупных советских городах инду­ стриальные объекты занимали до 60 % общей площади всей территории38.

Упадок социалистической промышленности, мед­ ленное загнивание производственных гигантов, созда­ ние на их обломках капиталистических фирм оказали разрушительное влияние на городскую жизнь. Речь идет здесь не только о массовых увольнениях работников с узкой специализацией, не пригодной для того, чтобы они могли найти принципиально новое рабочее место в коммерческих структурах. Хозяева предприятий, без­ различно, вышли ли они из старого директорского кор­ пуса, или из новых коммерсантов, отказались от содер­ жания некогда принадлежавшим заводам объектов со­ циальной инфраструктуры: жилых домов, дворовых территорий, мест отдыха, а также теплотрасс и канали­ зационных сооружений. Все это вместе взятое породило ситуацию кризиса городского хозяйства, деградацию всей городской среды.

Стагнация и обнищание всей социальной инфра­ структуры г. Перми, вероятно, за исключением теле­ фонных коммуникаций, порождены более глубокими причинами, которые не могут быть сведены ни к про­ счетам городской политики, ни к социальному эгоизму нового правящего слоя. Они коренятся в условиях капи­ талистического воспроизводства, или, как сейчас приня­ то писать и говорить, в механизмах функционирования рынка. Объекты инфраструктуры: школы, больницы, котельные и пр. - практически неликвидны по своей природе. Для предпринимателя капиталовложения в эту отрасль являются издержками производства. Инвести­

ции, вложенные в них, окупаются спустя продолжи­ тельное время. Экономический эффект от объектов со­ циальной инфраструктуры получается в смежных от­ раслях. Исследователь городской социальной инфра­ структуры в ФРГ Р. Книге вообще полагал, что принци­ пы рыночной экономики на нее не распространяются39 Именно поэтому городская среда, коллективно потреб­ ляемая горожанами, долгое время развивалась и на За­ паде медленней, чем иные области народного хозяйства. Эффективная государственная или коммунальная поли­ тика, нейтрализующая слабость частного интереса, воз­ можна, как правило, при благоприятной общей эконо­ мической конъюнктуре, высоких темпах хозяйственного роста и, в особенности, при развитой промышленно­ сти40. Добавим к этому перечню, составленному три­ дцать лет назад немецким социологом, заинтересован­ ность горожан, умеющих добиваться своих прав при помощи развитых институтов коммунальной демокра­ тии41. Все эти условия сегодня отсутствуют, и поэтому можно с горечью констатировать, что обнищание го­ родской среды является постоянно действующим фак­ тором в жизни нашего города.

В такой ситуации конфликты между горожанами за доступ к необходимым им объектам социальной ин­ фраструктуры становятся острее, жестче, приобретают характер игры без правил. Происходит стихийная ком­ мерциализация социальных объектов, сопровождаю­ щаяся ростом коррупции в среде работников комму­ нальных служб в широком смысле, в том числе педаго­ гов и медиков.

В противовес этим разрушительным тенденциям пермская городская администрация делает то, что деся­ тилетиями раньше опробовали коммунальные власти немецких городов. Она украшает центр в соответствии

со старым рецептом: «Если не хватает средств для пред­ ставительных новостроек и глубокой модернизации, то, по меньшей мере, центральные площади и улицы можно превратить в "хорошую городскую гостиную", сделать приятными для посетителей»42. Добавим, и для новых хозяев жизни. В центре Перми строительные фирмы сдают дом за домом для людей с высокими и очень вы­ сокими доходами, для тысячи семей, принадлежащих к региональной бизнес-элите.

Нам уже приходилось писать о том, как в Перми «новые престижные дома ... соседствуют с постройками каменной барачной архитектуры. Это соседство, не встречающееся в буржуазных странах с относительно устойчивой социальной стратификацией, не смущает владельцев дорогих квартир. Новый дом, зримо отли­ чающийся от приземистых "хрущевок" и поставленных "на попа" пеналов из серого бетона, напоминает его жильцам о социальном успехе, подчеркивает социаль­ ную дистанцию между ними и теми, кто остался в прежнем состоянии»43

Социальные полюса городской общественности, территориально сведенные вместе на площади, не пре­ вышающей 10 квадратных километров, - характерная черта современной Перми. Скорее всего, долговремен­ ная. Пермские буржуа покупают новые современные особняки в пригородах, но, как правило, эти особняки выполняют функцию «второго дома»: в них отдыхают, но не живут.

В то же время в Перми появляется гетто для бед­ няков, так называемые депрессивные территории: Закама, Голованово, Левшино... Промышленные предпри­ ятия, дававшие работу их жителям и обеспечивавшие благоустройство, или закрылись, или сократили рабочие места. Торговый капитал эти территории не освоил.

Экономически активные горожане их покинули. И те­ перь эти поселки являются средоточием нищеты, соци­ альной апатии, алкоголизма, наркомании и преступно­ сти. В Перми, как и в иных раннебуржуазных городах, свобода выбора жилья «существует только для одного класса, класса имущих. Другой класс не имеет ничего другого, как принять то, что ему остается»44. Мы проци­ тировали здесь французского социолога Ренье, обнару­ жившего в Париже семидесятых годов XX века нищие кварталы, в которых жили иностранные рабочие из стран Магриба. В Перми в таких условиях живут корен­ ные горожане, в большинстве своем ветераны труда.

Все эти изменения в городской среде соответст­ вуют разнонаправленным социальным процессам, за­ данным условиями первоначального накопления капи­ тала. Мы имеем в виду, прежде всего, социальную стра­ тификацию, предполагающую коренную перегруппи­ ровку всей общественной структуры. На обломках со­ циальных групп, созданных социализмом, выстраивает­ ся новая общественная иерархия по сугубо экономиче­ ским критериям: по уровню и способам получения до­ хода. Этот процесс, высокими темпами протекающий в ограниченном городском пространстве, характеризуется интенсивным встречным движением. Экономически активное меньшинство городского населения (рыцари первоначального накопления, по старому определению) поднимается наверх, получает доступ к ранее недоступ­ ным ресурсам, занимает приоритетные позиции во вла­ стной структуре, выделяет из своих рядов новую элиту. Другая - большая - часть городского населения, напро­ тив, теряет социальные позиции, пополняя ряды новых бедных. Кроме вертикальной мобильности, имеет место и горизонтальное перемещение. Многие горожане ос­ ваивают новые социальные практики, тем самым защи­

щая свой прежний статус. Для того чтобы занять сред­ ние пролеты новой социальной лестницы, они выбира­ ют иной род занятий, расширяют квалификацию, учатся торговать, то есть прилагают целенаправленные усилия, стремясь не потерять завоеванного прежде обществен­ ного положения, более того, воспользоваться новыми возможностями.

Этот социальный процесс конфликтен по своей природе. Он вызывает к жизни самые грубые, самые жесткие формы конкуренции. Агрессивные виды пове­ дения в нем естественны и неизбежны. Вот характерный пример. В 2001 г. в Ленинском районе г. Перми прово­ дился социологический опрос интеллигенции на тему «Социальные фобии в современном городе».45 В том числе, обсуждалась тема наркомании, которая, как вы­ яснилось, представляется наиболее угрожающей. При­ мерно половина интеллигентных родителей опасаются, что их дети в школьном возрасте могут попасть в нар­ котическую зависимость, так что наркотики становятся уже не публичной, а семейной проблемой. Причем соб­ ственный ребенок - это всегда жертва наркоторговцев. А вот чужой - это просто наркоман, которого необхо­ димо немедленно изолировать от общества, применить к нему принудительное лечение и пр. В борьбе со злом, как считают интеллигентные родители, эффективными будут только наиболее жестокие меры, вплоть до физи­ ческого уничтожения виновных.

Разрушение старых социальных структур сопро­ вождается ростом преступности, тем более, в условиях, при которых институты социализации (школы, вузы, спортивные общества, иные досуговые центры) пережи­ вают упадок. О его причинах мы уже писали. Положе­ ние усугубляется тем, что профессиональное препода­ вательское сообщество напрямую экономически зависит