GRujPoaUUD

Весь роман написан Уэлшем с активным привлечением диалектных особенностей своего родного региона Central Scots [в пер. Центральная Шотландия], создавая фонетическую транскрипцию как живой шотландской, так и английской речи. Так, диалоги персонажей передаются следующим образом:

“ – The way I see it, this is aw politics.

-Damn right it is. I give up my winter’s week in the Dam, just soas I can find out who topped this coon.

-He’s goat us ower a barrel though Bruce. That inspector’s post fae the reorganization.” [2, p. 32].

Особое место в романе занимает пласт диалектной лексики, активно используемой шотландцами в обычной речи. Важно отметить, что Уэлш использует именно шотландский вариант английского языка, а не кельтский язык гэлской народности.

Обилие диалектизмов в речи персонажей создает атмосферу консервации, оторванности от остальной части Британского острова. Желание Уэлша показать свою культурную идентичность продиктовано историческими предпосылками. По сравнению с англосаксами, смешанными с норманнами, французами и другими представителями европейских народностей, шотландцы считаются потомками народов, населявших Британский остров еще с конца 100-50 годов до н.э. [3, p. 142].

Обилие фонетического написания диалектизмов существенно затрудняет прочтение произведения, делая его своеобразным учебным материалом для изучения современного английско-шотландского языка. Основными лексико-семантическими группами в романе можно считать жаргонизмы и профессионализмы британской полиции, группу слов, посвя-

щенных спорту (fitba, wee, lassie, radge, barry, bonnie, rubber ear, fankle, polis).

Отдельно стоит выделить деление Уэлшем британского общества по территориальному признаку согласно футбольным предпочтениям: ”When something bad happens in Liverpool, youse go do-lally. You take it as an excuse to parade banners at the football… illsburgh… i-sell… Why can’t you just sit at the hoose, why do you have to turn everything into a tasteless audition for

Brookside?” [2, p. 177].

Также в тексте присутствует особая лексико-семантическая группа, связанная с алкоголем и наркотиками. Герои романа в общей массе кажутся читателю похожими друг на друга, из них нельзя выделить особенных людей, стремящихся изменить свое положение – пьянство, наркомания и кризис общественных отношений и культуры захлестнули родную для Уэлша Шотландию практически во всех сферах социальной жизни. Отголоски данного кризиса можно встретить и в более поздних работах Уэлша, поскольку Уэлш опирается в своем творчестве на бальзаковскую традицию создания целого цикла романов о своем поколении. Второстепенный пер-

91

сонаж романа «Грязь» Рей Леннокс становится протагонистом уже другого произведения – «Преступление» (2008).

В целом, отражение антисоциального образа жизни породило в тексте особую сюжетную линию, перекликающуюся с присутствием чужеродного элемента внутри главного героя, Брюса Робертсона, злоупотребляющего наркотическими средствами и транквилизаторами.

Типичный представитель эпохи, коррумпированный полицейскийнаркоман с психическими проблемами, сосуществует в симбиозе с червем, живущем у него в желудке. В данном случае Уэлш активно использует элементы типографики. По мнению немецкого типографа и писателя Яна Чихольда, типографика улучшает восприятие печатного текста у читателя [4, с. 85]. В целом текст Уэлша разбит на монологи главного героя, его паразита червя, а также описания и диалоги между персонажами.

Диалоги и Уэлша строятся по типу вопросно-ответной формы изложения, зачастую отражающей нежелание героя продолжать диалог с собеседником. Данная форма общения становится характерной для всей культуры конца XX века в целом, поскольку человек, живущий в эпоху растущей глобализации, становится замкнутным, необщительным и зацикленным на удовлетворение потребностей, не принося при этом пользу обществу.

Лирические отступления главного героя, отражающие его мыслительный процесс, а также речь червяка, выделенная для читателя стилистически, лексически и графически. Текст мыслей паразита Брюса отделен от его размышлений особой рамкой, расположенной поверх основного текста, как бы закрывая собой его значимые информативные части:

Червяк, в отличие от своего хозяина, достаточно качественно владеет литературным английским. Он строит предложения синтаксически развернуто, всячески используя при этом выразительные средства, не употребляя в своей речи ненормативную лексику и жаргонизмы. Так, червяк объясня-

ется: «A curse upon any god who visits his most evil tax on that goodness of spirit. Let us curse any unfair unjust society of souls that chooses that goodness as a weakness and that fills that great essence with cynicism and vileness in preference to knowledge and even greater goodness» [2, p. 260]. В сравнении с Брюсом Робертсоном: “Carole’s pulled out aw the stops wi the turkey dinner

92

this time roond. There’s something aboot that faimly Christmas dinner”

[2, p. 282]. Если сопоставить данное высказывание со схожим смыслом с речью Брюса, то можно отметить, что речь червяка нарочито чужеродна и нетипична. В данном случае, автор реализует свою концепцию «навязывания» чисто английского образа мыслей для представителей других народов, населяющих Британию.

По мере нарастания глубокого психологического внутреннего конфликта, динамика отношения читателя к главному герою изменяется от неприятия до полного отчуждения и даже ненависти. На лексическом уровне психопатия главного героя показана как отсутствие в его мысленном процессе местоимения «я», «меня», «себя» вместо которого он употребляет «мы», «нас», «наш»: “We are alone. We switch on the television. This is not us. We are thinking of somebody else” [2, p. 367]. Поступки Брюса ужасают, он переходит все мыслимые и немыслимые законы общечеловеческой морали, у него присутствует гипертрофированная склонность к психологическому насилию, основой которой служит детская травма.

Уэлш на протяжении всего повествования не только не сочувствует герою, но и всячески подводит к тому, что эта личность абсолютно отвратительна, он болен психически и физически, люди вокруг не хотят продолжать с ним общение, говоря при этом: «I knew what you were like straight away. I thought, naw, we’re on oliday, chat to the poor sad case on his own» [2, p. 178].

Еще Аристотель в своем трактате «Поэтика» подчеркивал, что речь тесно взаимосвязана с процессом порождения мысли [5, c. 117]. Уэлш создает персонажа-паразита, который по мере развития сюжета начинает развиваться как ментально, так и физически. Интеллектуальное развитие червя происходит за счет компенсации умственных возможностей своего хозяина. В самом начале повествования червь использует простые речевые конструкции, направленные на удовлетворение собственных физиологических потребностей, схожих с фонетическим уровнем развития речи: “I am soft and I am weak 0000000 I must grow 0000000 big and strong” [2, p. 24]. В

финале романа червь использует сложные синтаксические конструкции, обладает собственным мнением касательно поступков и действий хозяина, что соотносится уже с семантическим уровнем развития речи человека: “I am worried about you, Bruce. I have to; we are one. The survival of the parasite depends on the continued existence of the host. But things are not going well for you, my friend, while I’m becoming more ambitious.” [2, p. 352].

Паразитизм как биологическая форма существования тесно связан с увеличением жизнеспособности хозяина, поскольку задача паразита – создать идеальную среду, в которой можно выжить как можно дольше. Контекст биологического паразитизма, использованный Уэлшем в своем прямом значении, абсурден, однако в контексте контркультуры он раскрывает актуальнейшую проблему миллениума. Брюс Робертсон, выросший в тра-

93

дициях консервативной политики М. Тэтчер, удивляется бездействию новых либеральных властей по отношению к ситуации, связанной с безработицей и пособиями, которыми пользуются представители маргинальных слоев населения.

Так, Брюс высказывается о поколении молодежи 90-х, подчеркивая их бесполезность для британского общества: “They’re mostly stupid; anorexic, junkies and what have you, can’t hope with life. They should sling the load of them oot intae the snaw instead of wasting the taxpayer’s dough pampering them wi turkey. It’s a disgrace” [2, p. 283]. По мнению главного героя,

современное поколение увлечено только удовлетворением собственных потребностей за чужой счет. Социальное бездействие развращает и без того культурно слабое общество. Скрытый посыл главного героя заключается в навязчивой мысли о том, что для всех должны существовать одинако-

вые правила: «Same rules apply».

Созданный в 1998 и экранизированный гораздо позднее, в 2013 году, роман фактически моделирует систему ценностей своего поколения. Романистика Уэлша – это литература, призванная раскрыть посредством художественного мира и специфических лингвистических особенностей образ мысли шотландцев, открывая для читателя тщательно скрытое мироощущение этноса, находящегося внутри более крупного национального большинства.

Литература

1.Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс. 2001. – С. 324

2.Welsh I. Filth. – London: Vintage books, 1999. - 399 p.

3.Pryor F., Britain B.C.: Life in Britain and Ireland before the Romans. – London: Harper Perennial, 2004. – 488 p.

4.Чихольд Я. Новая типографика. Руководство современного дизайнера. М.: Студия Артемия Лебедева, 2011. – С.475

5.Аристотель. Поэтика / Пер. М.М. Позднева. – Книга сочинителя. – СПб.: Амфора, 2008. – С. 320.

6.Aitken, A.J. Scots and English in Scotland. – Cambridge University Press: Language in the British Isles, 1984. – P. 517–537.

94

УДК 82-1/-9

ББК 83

Л.И. Вигерина

Ленинградский государственный университет им. А.С. Пушкина г. Санкт-Петербург, Россия

СВЯТОЧНЫЙ РАССКАЗ П.В. ЗАСОДИМСКОГО «НОЧЬ НА НОВЫЙ ГОД»:

СВОЕОБРАЗИЕ ЖАНРОВОЙ ФОРМЫ И ПОЭТИКИ

Аннотация. В статье рассматриваются трансформационные изменения жанра святочного рассказа в творчестве писателя-народника П.В. Засодимского на примере рассказа «Ночь на Новый год»

Ключевые слова: П.В. Засодимский, святочный рассказ, физиологический очерк, народническая литература.

L.I. Vigerina

Leningrad State University St.Petersburg, Russia

CHRISTMAS STORY NEW YEAR'S EVE BY P.V. ZASODIMSKY:

DISTINCTNESS OF GENRE AND POETICS

Abstract. The article discusses the transformational changes in the genre of the Christmas story in the works by the Narodnik writer P.V. Zasodimsky on the example of his story New Year's Eve.

Key words: P.V. Zasodimsky, Christmas story, physiological essay, the Narodnik literature.

Святочный рассказ П.В. Засодимского «Ночь на Новый год» демонстрирует те изменения жанра святочного рассказа, которые стали очевидными в последнюю четверть XIX века. Трансформация жанра была обусловлена литературными и эстетическими исканиями эпохи, задачами, которые ставили перед собой писатели второй половины XIX века. П.В. Засодимский – один из крупных представителей народнической литературы

– использует жанр святочного рассказа для художественного анализа социальной действительности, ее оценки, а также для проповеди идеала новой жизни, как ее понимали народники. В «Ночи на Новый год» писатель создал «панораму общественной жизни»1 России последней четверти XIX века.

1 Старыгина Н.Н. Святочный рассказ как жанр // Проблемы исторической поэтики. Вып. 2: Художественные и научные категории. Сб. науч. трудов. Петрозаводск, 1992.

С. 121.

95

Рассказ состоит из отдельных глав, выделенных автором, каждая из которых посвящена героям того или иного общественного сословия. Главы имеют сходную структуру: даются описания жилища, интерьера, портретные зарисовки хозяев дома, в которых важнейшее место отведено костюму; далее читатель узнает о заветных мечтах, надеждах, ожиданиях героев в канун Нового года. Автор соотносит мечты персонажей с действительностью, а читатель таким образом должен сформировать свой взгляд на современное положение дел в обществе.

Социальная иерархия общества представлена в рассказе в образе многоэтажного дома в «большом городе», на разных этажах которого живут представители разных социальных слоев. Дом представляет собой модель общественного устройства: в подвалах и на чердаках живут бедняки, ремесленники, мелкие чиновники, в бельэтаже – богатые жильцы.

Сначала автор описывает счастливую жизнь знатных обитателей квартиры в бельэтаже (гл. 2). В их мире светло, тепло и весело: освещенные окна, большая зала с паркетным полом, елка горит огнями, украшена игрушками и бонбоньерками. Автор подчеркивает довольство жизни привилегированного семейства деталями вещного мира: светлые обои с позолоченным карнизом, золотые брелоки отца, золотой браслет матери и ее брошь «вся в алмазах». Картина семейной идиллии носит сентиментальный характер: подчеркивается ласковость и нежность родителей по отношению к детям, «кроткая, сияющая улыбка» матери, «мягкая самодовольная» улыбка отца, используются слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами: милые детки, прехорошенький мальчик и др.. Родители спешат исполнить любое желание детей и хотят только одного – как можно больше счастья и радости своим детям. Этот мир семейной идиллии замкнутый в самом себе, не ведающий, что происходит этажом ниже в каменном доме, где они проживают. В описании П.В. Засодимского нет и намека на осуждение родителей, разве что одно определение улыбки отца – «самодовольная» - вносит дисгармонию в сентиментальный образ счастливого семейства в бельэтаже, нет у писателя и того гневного пафоса, которым были проникнуты произведения Н.А. Некрасова, социальной ненависти к сытым и довольным: «Но счастливые глухи к добру». Писатель создает воображаемый мир счастливого семейства с тем, чтобы противопоставить ему суровую жизнь бедняков. Композиционным соположением картин счастья в бельэтаже и несчастья героев, проживающих в подвале, автор преследует цель «будить в детях добрые чувства – любви и сострадания».

В 3 главе изображается сиротская жизнь девочки и ее бабушки, раз- носчицы-торговки, в подвальном помещении, в «грязной и вонючей конуре». Жилище героев напоминает гроб: здесь темно, солнечный луч никогда не проникает сквозь тусклое окно, из которого не видно ни клочка неба, ни деревьев, лишь ноги прохожих, помойная яма. И интерьер помещения, и одежда персонажей свидетельствуют о нищете: на девочке дрянненькое,

96

полинялое ситцевое платьице, «позаношенная» кофточка с прорванными локтями, «в углу на сундуке, прикрытая лохмотьем, лежит старуха». Цветовая гамма этой главы резко отличается от предшествующей: темные и грязные оттенки и стен, и убогой мебели, и костюмов персонажей передают атмосферу унылой, страшной жизни обитателей подвала.

Пространство, изображенное в этой главе, - это пространство не жизни, а смерти: в воспоминаниях девочки, недавно похоронившей мать, упрямо возникает картина кладбища: «Куда ни оглянись – все могилы, да могилы. Памятники, плиты, кресты – прямые, кривые, поломанные – поднимаются кругом, покрытые снегом, словно привидения. Деревья так же стоят все в снегу, голые, и ветер, проносясь по кладбищу, уныло свищет и стонет в их ветвях. Холодно на кладбище, тихо, тоскливо. Вон, на сером мраморном, богато разукрашенном памятнике сидит ворона и каркает…» Введение в святочный рассказ балладных образов и мотивов (кладбище, мертвец, привидения, унылый свист ветра, карканье ворон и под.) усиливает трагическое звучание рассказа, безысходность жизненной ситуации.

Автор сообщает и о смерти брата девочки, умершего, как и его мать, от чахотки, спутницы тех, кто живет в сырых, холодных подвалах, голодает и не имеет средств на одежду, чтобы защититься от холода. Образ старухиразносчицы изображен как воплощение Смерти: костлявая рука, сморщенное страшное лицо в полумраке подвала.

Будущее девочки представляется писателю трагическим: скорее всего она погибнет, как ее мать и брат, или замерзнет от холода или умрет голодной смертью. Вряд ли исполнит новый год «самое первое, заветное желание бабушки и внучки – чтобы у них в каморке было посветлее, посуше, потеплей, был бы хлеб, да теплая одежда на зиму». Жаль, признается писатель, что наши добрые пожелания героиням рассказа, только слова, но тем самым он призывает читателей к деятельному добру.

В 4 главе дается срез жизни еще одной городской прослойки населения – ремесленников. В самом верху под крышей живет хозяин-сапожник. Под Новый год здесь гуляют мастеровые и их гости – трубочисты. Бедный и убогий быт, угощение в виде соленых огурцов и черного хлеба и большая бутыль водки – вот и весь праздник. Автор и в этой главе придерживается мрачного серо-черного колорита, подчеркивая беспросветность существования своих героев. В центре внимания автора – мальчик-сирота, отданный в учение сапожнику, Ванюшка (ср.: у Чехова такой герой изображен в рассказе «Ванька», но содержательно и в плане художественного решения эти рассказы резко отличаются, что связано с разными творческими индивидуальностями и эстетическими позициями писателей). Мастеровые заставляют мальчика пить и плясать. Писатель обращается к той же проблематике, что и М.Е. Салтыков-Щедрин в рождественском рассказе «Елка» из «Губернских очерков»: трагическое положение ребенка в несправедливо устроенном обществе, духовная гибель детей под воздействи-

97

ем общественных обстоятельств. Ребенок у Засодимского лишен детства, чудесных детских снов, его сон – это отражение его страшной жизни: «Ему грезится, что его бьют по голове деревянной колодкой, и ему так больнобольно… Хотелось бы ему избавиться от этой проклятой колодки. Но вероятнее всего, что и в новом году ему не избавиться от нее… И будет эта колодка ходить по его голове до той поры, пока Ванюшка совсем не одуреет, или пока не попадет, на горе себе и другим, в шайку уличных воришек». Ответственность за искалеченную судьбу ребенка автор возлагает на несправедливо устроенное общество.

5 глава посвящена мелкому чиновнику, «маленькому человеку», семья которого «не бедная – не богатая». В центре внимания автора – грезы героя накануне Нового года. Он мечтает о том, что начальник заметит, как много он работает, как старателен, и отметит его труд – милостиво его встретит, крепко пожмет руку и многозначительно скажет: «Благодарю!» Как мечтает он о таких сладких речах и надеется, что за этим последует награда, возможно, прибавка к жалованию, «и он кланяется, кланяется – и все ниже, и ниже…» Образ маленького человека решен П.В.Засодимским в традициях натуральной школы и прозы Ф.М. Достоевского 1840-х годов: подчеркивается, как человек обращается в «ветошку», теряет самоуважение. Искажение индивидуальной психологии П.В. Засодимский связывает с воздействием общества на личность: социальное неравенство является причиной зла современной жизни.

В 6 главе изображена тюрьма: «Большое серое каменное здание с железными воротами, с решетчатыми окнами и с башнями по углам мрачною, тяжелою тенью рисуется на фоне синего ночного неба. В окнах этой серой каменной громады не видно огня, ворота наглухо заперты – никто в них не входит теперь: не слышно голосов людских, не слышно жизни». Герой этой зарисовки – узник. Автор не уточняет ни причин, по которым он оказался в тюрьме, ни его социальной принадлежности: «Пока с нас довольно знать, что он несчастлив.» Такой взгляд отражает народное восприятие заключенного как несчастного, о чем писал Ф.М. Достоевский в «Записках из Мертвого дома», автобиографический герой которых сохранил на всю жизнь милостыню, поданную ему ребенком. Изображение П.В. Засодимским узника в «каменном гробу» - тюремной камере - всеми позабытого должно вызвать сочувствие читателя к герою, побудить к милосердным поступкам.

7 глава рассказа возвращает читателя к «счастливым»: это общество одного из клубов «большого города»: «Все эти люди очень веселы, довольны, почти счастливы. Все они, по-видимому, твердо убеждены, что Новый год исполнит все их желания, – даст им все, что надо… Может быть, это и верно». Святочный рассказ в соответствии с каноном жанра должен иметь счастливый конец. Этой картиной счастливых, веселящихся людей автор мог завершить свое сочинение, если бы следовал канону жан-

98

ра. Такое завершение демонстрировало бы и формальную гармонию, основанную на симметрии начальной истории и завершающей. Однако автор включает в рассказ еще одну историю.

В8 главе изображается традиционный для рождественского рассказа диккенсовского типа сюжет: накануне Нового года (или Рождества) бедняк так и не находит приюта, тепла, куска хлеба и умирает во сне, замерзает на улице. Герой П.В. Засодимского – бывший фабричный рабочий, чью жизнь погубила страшная машина – фабрика. Писатель рисует картину рабочей окраины: «Громадные фабрики – красные, кирпичные здания – возвышаются на противоположном берегу. Высокие и узкие черные трубы поднимаются к небу. Резко и мрачно рисуются их силуэты на небесной синеве. Далее тянутся заборы, идут пустыри, а еще далее – жилище мертвых – кладбище». Промышленный пейзаж пронизан тревогой, цветовое решение его можно определить как экспрессивное: красные кирпичные здания, черные трубы на небесной синеве. Образ фабрики здесь напоминает и по своему содержанию и по функциям образ замка в балладном жанре: трагедия персонажа напрямую связана с фабрикой, ее машинами, которые покалечили его тело и жизнь. Образ фабричной окраины противопоставлен образу праздничного ликующего города с его блестящими куполами: заборы, пустыри, кладбище – жилище мертвых – подчеркивают одиночество человека, его отчужденность в большом городе, присутствие смерти.

Вэту новогоднюю ночь старик мечтает только о «семи копеечках», которые спасли бы его от голодной смерти, о богадельне, где можно найти приют и тепло, спрятаться от холода, но мечтам героя не дано сбыться. В эту же новогоднюю ночь он замерзнет на пустынной набережной, продуваемой ледяным ветром. В предсмертном сне он видит себя ребенком, «таким здоровым и веселым», в деревне, в семье, «у отца – у матери». Сон героя включает в себя традиционные райские образы: лето, теплый ветерок, яркое солнце, цветущий луг, красивые цветы и бабочки, пение птиц: «Ясные звуки льются над землею, несутся к сияющим небесам… Хорошо, очень хорошо!» Картина райской жизни сна резко противопоставлена действительности, похожей на преисподнюю, ад: мороз, пустыня, сильный холодный ветер, одиночество, смерть. Такое противопоставление поэтического сна бесчеловечной действительности лежит в традиции известного и популярного в России, начиная с 1860-х годов, рождественского рассказа Г.Х. Андерсена «Девочка со спичками», в котором героиня в предсмертном видении представляет, как она вместе с бабушкой летит «в сиянии и блеске, высоко-высоко, туда, где нет ни холода, ни голода, ни страха – к Богу». Этот «счастливый» финал, пронизанный высоким душевным и духовным подъемом автора, обещает читателю надежду. В рассказе П.В. Засодимского в предсмертном сне старик оказывается в райском пространстве: «Во сне в ту пору он, быть может, ловит бабочек или рвет цветы…». Однако в отличие от романтика Г.Х. Андерсена, реалист П.В. Засодимский

99

не заканчивает рассказ идеальной картиной, а изображает смерть персонажа, обнаружение его тела полицейским и другие прозаические подробности, как нечто повседневное, обычное: «скоро подойдет к нему полицейский, возьмет его за плечо, потрясет, потолкает и утащит, наконец, куда следует. А дня через три в какой-нибудь газете будет сказано: «В ночь на 31 декабря на набережной речки Незвановки найден замерзшим неизвестный человек».

Финал рассказа П.В. Засодимского может быть соотнесен с тем, как заканчивает святочный рассказ «Мальчик у Христа на елке» (1876) Ф.М. Достоевский: замерзший на улице большого города мальчик оказался на елке у Христа, где собрались другие такие же мальчики и нашли приют, тепло и радость, каких не знали в земной жизни. Правда, повествователь- «романист» признается, что эта счастливая картинка – лишь его грезы, выдумка, тем самым снимается праздничность, оптимистичность финала. П.В. Засодимский так же подчеркивает, что идиллическая картина – лишь сон героя. В рассказе Г.Х. Андерсена в отличие от святочных рассказов Ф.М. Достоевского и П.В. Засодимского реальность сна не подвергается сомнению, тем самым утверждается счастливый финал истории: «Но никто и не знал, что она видела, в каком блеске вознеслась вместе с бабушкой к новогодним радостям на небо». Русские писатели отказываются от счастливой развязки. Однако при всей близости финалов святочных рассказов Достоевского и Засодимского есть и отличие. Последними словами рассказа повествователь «Ночи на Новый год» обращает взгляд читателя от фигуры замерзшего нищего вверх, к небу и звездам: «А крупные звезды так красиво, так ярко блестят и горят в синем небе над его бедной головой и словно все кому-то подмигивают, глядя с высоты на его темную склонившуюся фигуру…». Красота звездного неба для писателя является удостоверением присутствия идеального в мире. Образы звезд обрамляют повествование, создают своего рода праздничную рождественскую рамку. В начале рассказа дан прекрасный зимний пейзаж со звездами: «Морозная сегодня будет ночь! Недаром над большим городом так ярко горят звезды в ясном, безоблачном небе, и чуть ли не ярче всех горят, переливаясь голубоватым светом, три звезды Большой Медведицы». Образ звезды присутствует в главе об узнике: он смотрит из окна своей тюрьмы на «ту звездочку, что так ярко светит с далекого неба», «яркая звездочка много напомнила ему в те мгновенья, напомнила ему детство, юность».

Образ звезды в рассказе связан с рождественской символикой: ее появление на небе обещает спасение всего человечества. Символ звезды в «Ночи на Новый год» выражает веру автора в торжество добра и любви.

В целом «Ночь на Новый год» представляет собой «физиологический» очерк, изображающий жизнь представителей разных социальных слоев: верхов общества, городских низов, ремесленников, мелких чиновников. При помощи мозаичной композиции автор создает панораму совре-

100