§ 2. Понятие и природа компетенции третейских судов

Практика третейского разбирательства постоянно сталкивается с необходимостью установления объема и характера полномочий третейских судов по рассмотрению и разрешению гражданских дел. В литературе в последнее время также обсуждается проблема отграничения компетенции третейских судов от смежных правовых феноменов, и прежде всего от института подведомственности. В связи с этим исследование вопросов о природе и источниках компетенции третейских судов приобретает особую актуальность.

Очевидно, что рассмотрение проблем компетенции третейского суда как юрисдикционного органа может осуществляться в рамках процессуальной и смешанной теорий правовой природы третейского суда. В этой сфере компетенция третейских судов должна быть определена в законе. Заключая арбитражное соглашение, стороны приводят в действие нормы законодательства, наделяющие третейских судей властными полномочиями по рассмотрению спора и вынесению обязательного решения. В этом аспекте источником компетенции третейского суда выступает арбитражное соглашение, от объема которого производен объем компетенции третейского суда. Третейские суды вправе рассматривать споры в рамках конкретного правоотношения, ограниченного пределами третейской записи, поэтому решение, вынесенное по спору, не предусмотренному третейской записью, не может порождать правовых последствий *(371). В рамках договорной теории проблема компетенции третейского суда не может рассматриваться иначе как проблема полномочий представителей сторон (третейских судей) на урегулирование конфликта и заключение нового договора. Таким образом, проблема компетенции трансформируется в проблему надлежащих полномочий, урегулированную нормами гражданского права, а правовое регулирование осуществляется через определение сферы применения третейской формы разрешения споров.

Традиционно компетенция определяется через совокупность прав и обязанностей, властных полномочий (правомочий) определенного органа (организации). Так, например, Ю.К. Осипов определял компетенцию как круг установленных законом властных полномочий органов государства, должностных лиц, общественных организаций, которые в то же время являются и их обязанностями *(372). П.Ф. Елисейкин сформулировал понятие компетенции как сложного правового явления, структура которого включает предметы ведения, правомочия и обязанности определенного органа *(373). М.Ю. Лебедев определяет компетенцию как составляющую института юрисдикции в качестве совокупности полномочий юрисдикционного органа, возложенных на него нормативным актом для реализации установленных действующим законодательством специфических задач и функций этого органа и определяющих его место в юрисдикционной системе *(374).

Приведенные позиции во многом отражают устоявшуюся в науке концепцию правовой природы и содержания компетенции, в связи с чем в целях дальнейшего анализа необходимо скорректировать предложенное Ю.А. Тихомировым определение компетенции как законно возложенного на уполномоченного субъекта объема публичных дел *(375), поскольку оно не позволяет разграничить понятия компетенции и подведомственности. Между тем предметная компетенция и подведомственность, несмотря на свою близость, имеют некоторые различия, не позволяющие считать их равнозначными. Основное различие, как отмечал Ю.К. Осипов, состоит в том, что компетенция и подведомственность характеризуют связь между правомочием и его объектом по-разному. Если предметная компетенция характеризует ее со стороны субъекта полномочий, то подведомственность - со стороны их объекта *(376). Полагаем, что именно в таком ключе должна решаться проблема разграничения понятий компетенции третейских судов и подведомственности дел третейским судам, существующая в современной практике третейского разбирательства.

Таким образом, рассмотрение проблемы компетенции третейских судов возможно в двух аспектах - аспекте совокупности прав и обязанностей как составляющих полномочий и властного характера этих полномочий.

Властные полномочия третейских судов основываются на самоограничении сторон и воле государства, объективированной в законе, и определяются его доминирующей властной ролью в правоприменительном процессе. Государство гарантирует невмешательство в деятельность третейских судов в сфере, определенной законом, признает выносимые ими решения, гарантирует исполнение решений, отвечающих указанным в законе требованиям, через систему принудительного исполнения. При характеристике полномочий третейских судов и определении природы компетенции третейских судов необходимо также принимать во внимание то обстоятельство, что обладающие полномочиями структуры и органы одновременно наделены обязанностью их осуществления *(377). Это в равной степени относится и к третейским судам, которые не только вправе принимать к рассмотрению дела, переданные сторонами, но при определенных условиях и обязаны это сделать. Сама обязанность принимать к рассмотрению споры сторон и разрешать их не может рассматриваться в качестве элемента публичного договора (как это можно сделать, например, с позиций договорной теории правовой природы арбитража), поскольку это правомочие является по своей природе публично-правовым и должно быть реализовано в публичных интересах. Стоит, однако, заметить, что законодательство не содержит санкции за нарушение таких обязанностей, что следует рассматривать как серьезный пробел в законодательном регулировании отношений, связанных с деятельностью третейских судов. Будучи исключенной из сферы действия гражданского законодательства, ответственность судей третейских судов не получила регламентации и в публично-правовой сфере, что породило угрозу нарушения прав и законных интересов участников гражданского оборота.

Полномочия третейских судов дифференцируются по предметному и функциональному критерию. Традиционно права определенных органов на осуществление определенных функций (видов деятельности) рассматриваются как их функциональные полномочия, а совокупность функциональных полномочий образует функциональную компетенцию *(378). Хотя третейские суды и не являются государственными органами, это положение в равной степени справедливо и для них. Поскольку основной функцией третейских судов - как постоянно действующих, так и судов ad hoc, - является разрешение споров о праве, то для ее выполнения третейские суды наделяются полномочиями, совокупность которых и образует функциональную компетенцию третейских судов. Содержание функциональной компетенции третейских судов составляют полномочия по принятию искового заявления к рассмотрению, истребованию от ответчика отзыва на исковое заявление, полномочия по проведению разбирательства дела в заседании третейского суда, полномочия по принятию обеспечительных мер, полномочия по вынесению арбитражного решения и т.д.

Как отмечал Ю.К. Осипов, права органов государства на осуществление своих функций по отношению к определенному кругу объектов (предметов) представляют собой объективные (предметные) полномочия, а совокупность предметных полномочий - объективную (предметную) компетенцию *(379). Полномочия третейских судов по осуществлению своих функций в отношении определенного в законе круга объектов (споров гражданско-правового характера, в отношении которых имеется действительное арбитражное соглашение) и составляют их предметную компетенцию.

Анализ действующего законодательства и правоприменительной практики позволяет сделать вывод, что полномочия третейских судов по рассмотрению и разрешению спора закрепляются в правовых нормах, реализуемых в рамках правоотношений как процессуального, так и организационного характера. Диспозитивные нормы, в том числе и процессуальные, могут быть конкретизированы в арбитражном соглашении, а отношения организационного характера оформлены в арбитражном договоре. Все отмеченное в совокупности образует источники компетенции. В первую очередь права и обязанности третейского суда закрепляются в нормативных правовых актах, в частности, в законодательстве, регулирующем деятельность третейских судов. Нормы, определяющие правовое положение третейского суда, также содержат положения и регламенты постоянно действующих третейских судов. Нормативная регламентация компетенции третейских судов осуществляется на основе выделяемых Ю.А. Тихомировым *(380) общекомпетенционных принципов:

- принцип построения отдельной компетенции как части целого, проявляющийся в двух аспектах. Во-первых, это нормативное конструирование отдельной компетенции третейского суда как части единой компетенции юрисдикционных органов на рассмотрение и разрешение споров о праве. Третейские суды как часть единого юрисдикционного механизма наделяются компетенцией, составляющей часть его общей компетенции. Во-вторых, указанный принцип проявляется также в построении компетенции отдельно взятых категорий третейских судов как части единой компетенции третейских судов вообще;

- принцип гарантирования самостоятельной компетенции третейских судов осуществляется государством посредством нормативного закрепления условий наделения компетенцией, условий реализации компетенции, очерчивания сферы компетенции третейских судов. Самостоятельность компетенции третейских судов никак не нарушается содействием, осуществляемым государственными судами в рамках соответствующей функции;

- реализация принципа "взаимопереходов" компетенций и их согласованности осуществляется в рамках организационных правоотношений по распределению между органами государства и негосударственными органами нагрузки (не самих дел) по рассмотрению и разрешению споров. Представляется, что именно в таком ракурсе возможна постановка проблемы конкуренции компетенции третейских и государственных судов, о которой говорится в литературе *(381);

- регулирование взаимовлияний компетенций.

Арбитражное соглашение также необходимо рассматривать как источник компетенции, основание для предоставления арбитрам полномочий по разрешению конкретного гражданского спора. А.И. Муранов отмечает, что компетенция третейского суда рассматривать спор между субъектами правового оборота имеет своим главнейшим и непосредственным основанием не сам закон, а совместное волеизъявление сторон, юридическая сила которого признается законом *(382). Стоит при этом подчеркнуть, что стороны свободны в предоставлении арбитрам прав и возложении на них обязанностей до тех пор, пока такие права и обязанности не противоречат императивным нормам законодательства и соответствующего регламента. Только сами стороны могут согласиться на истребование третейским судом доказательств, разрешение дела и вынесение обязательного решения, применение обеспечительных мер в отношении предмета спора и т.д. Именно поэтому можно согласиться с высказанным Е.В. Брунцевой и А.П. Вершининым мнением, что компетенция состава арбитража имеет своим источником соглашение сторон о разрешении их споров в арбитраже и зависит от права, применимого к арбитражному соглашению *(383), а компетенция третейских судов определяется процессуальными правилами о подведомственности и сторонами арбитражных соглашений *(384). В.В. Комаров также отмечал, что из автономности арбитражного соглашения следует вывод, что арбитражное соглашение является основанием компетенции арбитража, и арбитраж не может выйти за его пределы *(385).

В качестве источника компетенции третейского суда рассматривается также и арбитражный договор. Арбитражный договор - это соглашение сторон и арбитров об осуществлении деятельности по рассмотрению и разрешению споров, он связывает стороны и арбитров и является основанием для возмещения сторонами расходов, возникающих у третейских судей в связи с рассмотрением дела. В договорной теории арбитражный договор выступает средством наделения арбитров правом представлять интересы сторон при заключении нового соглашения (вынесении арбитражного решения), т.е., в сущности, представляет собой договор поручения; в других теориях правовой природы третейского суда арбитражный договор последовательно трансформируется в сторону процессуальных актов и оформляет компетенцию третейского суда на рассмотрение и разрешение возникшего спора.

Арбитражный договор не заключается в письменном виде как отдельный документ, однако это не влечет его недействительности. В ряде случаев заключение арбитражного договора оформляется другими актами. Так, например, в Арбитражном регламенте Международной торговой палаты (МТП) содержатся нормы о необходимости составлении акта о полномочиях арбитров (ст. 18), который должен содержать наименования сторон, краткое содержание требований и возражений, полное имя и должность арбитра, место арбитражного разбирательства, другие сведения. Акт о полномочиях арбитров подписывается сторонами и составом арбитража (ч. 2 ст. 18 Арбитражного регламента МТП).

Таким образом, можно выделить три основных акта, свидетельствующих о заключении арбитражного договора посредством совершения конклюдентных действий: арбитражное соглашение (соглашение о передаче дела в конкретный третейский суд), исковое заявление (волеизъявление на заключение арбитражного договора с одной стороны), определение о принятии третейским судом искового заявления и возбуждения производства по делу. В этом случае заключение арбитражного договора происходит на основании закона.

Приведенные позиции отражают договорный характер подчинения компетенции третейского суда и, соответственно, договорный характер определения ее объема. Это обстоятельство имеет чрезвычайно важное значение для правоприменительной деятельности, в том числе для решения третейским судом вопроса о собственной компетенции и для осуществления государственными судами ряда контрольных полномочий. Таким образом, принимая во внимание, что реализация компетенции третейского суда обусловлена заключением сторонами арбитражного соглашения и согласием на подчинение юрисдикции третейского суда, можно сформулировать вывод, что компетенция третейских судов носит условный характер.

Выделение источников компетенции имеет важное практическое значение. Государственный суд, решая вопрос о компетенции третейского суда в процессе рассмотрения дела об оспаривании решения третейского суда или выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение, исследует правовое положение третейского суда и его полномочия, ориентируясь именно на содержащиеся в источниках нормы. Источники компетенции выступают в качестве основы для разрешения самим третейским судом вопросов о компетенции при принятии дела к рассмотрению и при вынесении решения в рамках реализации принципа "компетенции-компетенции".