О.Е. Блинков

кандидат юридических наук Академии права

и управления Минюста России

(Рязань)

Соглашение наследников как основание возникновения права собственности

В настоящее время уже не возникает теоретических споров вокруг вопроса основания возникновения права собственности на наследство. Общепризнано, что таковым выступает сложный юридический состав, от присутствия в котором одностороннего волеизъявления наследодате­ля — завещания — наследование осуществляется по заве­щанию, а при отсутствии его или признании недействитель­ным — по закону. Также не вызывает сомнения, что ни само завещание, ни тем более закон не являются юридическими фактами, в силу которых возникает право собственности у наследников, а только совокупность строго следующих друг за другом происходящих и совершаемых юридических фак­тов порождает право собственности у наследующих лиц. С учетом сказанного следует различать два юридических со­става, включающих различные юридические факты. В пер­вом составе, который условно можно назвать наследованием по завещанию, хронологически первым выступает завеща­ние, затем следует смерть или объявление лица умершим, после которых устанавливается срок для принятия наслед­ства (от шести до девяти месяцев), в течение оного должно последовать выраженное письменно или конклюдентно во­леизъявление наследника о принятии наследства, после чего нотариус выдает свидетельство о праве на наследство, и, если наследование касается недвижимых вещей, замыкает данный сложный состав государственная регистрация права собственности на наследуемое имущество. Второй состав, то есть «наследование по закону», отличается от первого только отсутствием или недействительностью завещания.

И в первом и во втором юридическом составе перечис­ленные события и действия являются необходимыми, т,е. при выпадении хотя бы одного - права собственности у наследников не возникнет. Однако законом допускаются и факультативные элементы состава, отсутствие которых не влияет на действительность наследования, но присутствие их изменяет объем имущественных благ, получаемых на­следниками. Речь идет о разрешенном законом в ст. 1165 ГК РФ соглашении, в соответствии с которым осуществляется раздел наследства между наследниками.

Соглашение наследников в разд. 5 «Наследственное пра­во» ГК РФ упоминается неоднократно. В п. 3 ст. 1155 ГК со­глашение между наследниками, заключенное в письменной форме, закрепляется как юридический факт, изменяющий порядок возвращения части наследства в натуре либо воз­мещения его стоимости, а также возмещения неполученных доходов и затрат на имущество, которое передается другими наследниками лицу, пропустившему срок, установленный для принятия наследства, но судом признанному приняв­шим наследство при его восстановлении. В соответствии со ст. 1167 ГК в целях охраны законных интересов несовер­шеннолетних, недееспособных или ограниченно дееспособ­ных наследников о составлении такого соглашения должен быть уведомлен орган опеки и попечительства.

В п. 2 ст. 1170 ГК соглашению между наследниками при­дана юридическая сила изменять порядок осуществления кем-либо из них преимущественного права на наследуемое имущество. По общему правилу несоразмерность наследс­твенного имущества с наследственной долей наследника, который заявляет о преимущественном праве на его полу­чение, устраняется передачей этим наследником остальным наследникам другого имущества из состава наследства или предоставлением иной компенсации, в т.ч. путем выплаты денежной суммы. Осуществлению преимущественного пра­ва должно предшествовать предоставление такой компенса­ции, но соглашением данный порядок может быть изменен, т.е. компенсация может быть выплачена и после реализации преимущественного права.

В соглашении наследников может быть произведена оценка наследственного имущества или его части, которая производится по заявлению исполнителя завещания, кого-либо из наследников, а в соответствующих случаях — пред­ставителей органа опеки и попечительства (п. 1 ст. 1172 ГК). При недостижении соглашения по оценке всего наследства или его части она проводится независимым оценщиком.

В ст. 1178 ГК закреплено, что в случае когда никто из на­следников не имеет преимущественного права на получение в счет своей наследственной доли входящего в состав на­следства предприятия или не воспользовался им, предпри­ятие, входящее в состав наследства, разделу не подлежит и поступает в общую долевую собственность наследников в соответствии с причитающимися им наследственными долями, если иное не предусмотрено соглашением наслед­ников, принявших наследство, в состав которого входит предприятие. Таким образом, соглашением может быть про­изведен раздел предприятия либо поступление его в собс­твенность конкретного наследника, либо изменение долей наследников в праве общей собственности на предприятие, установленных в соответствии с наследственными долями.

Центральной статьей, определяющей правовую природу и назначение соглашений наследников, выступает ст. 1165 ГК РФ, непосредственно посвященная разделу наследства по соглашению между наследниками. В п. 1 данной статьи закреплено, что наследственное имущество, которое нахо­дится в общей долевой собственности двух или нескольких наследников, может быть разделено по соглашению между ними, к которому применяются правила ГК РФ о форме сде­лок и договоров. Соглашения между наследниками могут заключаться как до выдачи свидетельства о праве собствен­ности на наследство, так и после. В первом случае соглаше­ние наследников преимущественно касается изменения за­конных или завещательных долей в наследстве, тем самым оно выступает элементом сложного юридического состава. Соглашение же о разделе наследства, в состав которого вхо­дит недвижимое имущество, в т.ч. соглашение о выделении из наследства доли одного или нескольких наследников, мо­жет быть заключено наследниками только после выдачи им свидетельства о праве на наследство (п. 2). В этом случае со­глашение не выступает юридическим фактом, изменяющим порядок наследования, поскольку заключается, по сути, уже между собственниками наследственного имущества, а не наследниками как таковыми, т.е. лицами, имеющими право наследовать.

Квалифицируя соглашения наследников с позиций юридического факта, следует признавать их договорами, поскольку, во-первых, они являются результатом свобод­ного соглашения двух и более наследников (ср. п. 1 ст. 420

16

ГК), во-вторых, направлены на возникновение, изменение и (или) прекращение наследственных правоотношений (ср. ст. 153, п. 1ст.420ГК).

С известной долей уверенности мы утверждаем, что со­глашения (договоры) наследников могут носить обязательс­твенный, вещный или смешанный характер. Вещным следу­ет признавать соглашение, если оно касается только распре­деления долей в отдельных составляющих наследства, здесь обязанностей (обязательства) не возникает. Из соглашения могут происходить и обязательственные правоотношения, когда наследник, получающий имущество, несоразмерное своей доле, обязан или имеет право на компенсацию от дру­гих наследников. Соглашение, изменяющее распределение долей в наследстве и порождающее права и обязанности у наследников друг перед другом, следует признавать вещно-обязательственным договором.

Соглашение между наследниками может быть заключе­но в письменной форме, о чем упоминается в ГК РФ (п. 3 ст. 1155 ГК), в других случаях речь идет просто о соглаше­нии, которое, как известно, может быть совершено и устно. В абз. 2 п. 1 ст. 1165 ГК установлено, что к соглашению о разделе наследства применяются правила о форме сделок и форме договоров. Полагаем, что письменная форма для подобных соглашений обязательна, а нотариальное удосто­верение требуется в тех случаях, когда кто-либо из наслед­ников не может явиться лично (причем законом требуется только нотариальное удостоверение его подписи, а не само­го соглашения).

В.А. Лапач

доктор юридических наук, доцент Ростовского государственного университета

А.А. Лукьянцев

кандидат юридических наук, профессор Ростовского государственного университета

ПРОБЛЕМА ВОЗНИКНОВЕНИЯ СУБЪЕКТИВНЫХ

ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ НА ОГРАНИЧЕННЫЕ

НЕТРАДИЦИОННЫЕ РЕСУРСЫ

Отечественное гражданское право, как и континентальное частное право вообще, длительное время при выборе спосо­бов закрепления тех или иных благ за субъектами граждан­ского права пользовалось достаточно ограниченным спек­тром юридических возможностей. Для закрепления товар­ных (вещных) благ избирались вещные права (прежде всего право собственности), для обязательственных притязаний служили имущественные права требования. Эта жесткая и строгая дихотомия была основательно поколеблена лишь в связи с необходимостью закрепления и описания особого правового режима продуктов духовного производства. Как только возникла соответствующая проблема, первая же по­пытка ее разрешения оказалась связанной с использованием мощного гносеологического инструмента — аналогии.

В историческом плане понятие «интеллектуальной собс­твенности» базируется на естественно-правовых воззрени­ях французских просветителей, в соответствии с которыми право творца произведения есть органически присущее ему и неотъемлемое право, существующее независимо от государственного его признания. В таком понимании право интеллектуальной собственности можно рассматривать как своеобразную «смысловую кальку», перевод юридической конструкции права на материальную вещь, возникающего у создателя вещи, в плоскость отношений, имеющих место в сфере нематериального, духовного производства. Именно доктрине естественного права обязаны мы (в генетическом, конечно, плане) появлением проприетарной теории авто­рских и патентных прав, да и самого термина «интеллек­туальная собственность». Однако, несмотря на принятие данного выражения в лексикон отечественного законода­теля, несмотря на участие СССР и России в международных соглашениях и конвенциях по охране промышленной (интеллектуальной) собственности, российская правовая система традиционно дистанцируется от любых попыток унификации вещных прав собственности с правами на продукты творчества. И это верно, поскольку значительно более точно смысл явления выражается в термине «исклю­чительные права».

Мы имеем возможность наблюдать нечто подобное и в новейшую эпоху. Столкнувшись с необходимостью уре­гулировать отношения по энергоснабжению, российский законодатель «подвел» поставку энергетических ресурсов под классическую правовую конструкцию купли-продажи (§ 6 гл. 30 ГК), несмотря на то, что основным правовым результатом продажи является передача вещи (товара) в собственность покупателя (ст. 454 ГК РФ). Конечно, возник­новение права собственности на электрическую энергию как таковую ввиду ее невещественной (но материальной) природы и мгновенной потребляемости невозможно, од­нако законодатель учел эту особенность, указав в качестве важнейшего признака данного обязательства не правовой режим присвоения энергии, а обязанность энергоснабжающей организации подавать энергию абоненту (потребителю) через присоединенную сеть, а также обязанность абонента оплачивать принятую энергию (ст. 539 ГК РФ).

Этот пример убедительно показывает, что потребности оборота могут продиктовать законодателю необходимость некоторого отступления от формально-догматических конс­трукций, с помощью которых оборот товаров в предметно-вещественной форме регулировался в течение предшествующих многих сотен лет и всегда строился на переходе права собственности.

Те же самые соображения привели также к переносу возможностей купли я продажи на оборот имущественных прав (п. 4 ст. 454 ГК РФ), тогда как очевидно, что вещное право собственности на требование распространено быть не может: этого права нет у продавца, не возникает оно, следо­вательно, и у покупателя.

С другой стороны, можно наблюдать весьма интересный процесс «вытеснения» вещного права из сферы, где оно всегда традиционно и безраздельно господствовало: речь вдет о правах на такой природный объект как орбитально-частотный ресурс — исключительно ценное ограниченное и исчерпаемое благо.

Впервые упоминание о таковом ресурсе встречается в Государственной программе приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации, утвержденной Указом Президента РФ от 24 декабря 1993 г. № 2284. В этом документе данный ресурс упоминается в контексте объектов и предприятий, находящихся в феде­ральной собственности, приватизация которых запрещена, в одном смысловом ряду с недрами, лесным фондом, вод­ными ресурсами, воздушным пространством, ресурсами континентального шельфа, территориальных вод и морской экономической зоны РФ. Следует отметить, что в букваль­ном прочтении речь идет о «частотном и орбитальном ре­сурсе космических систем», т.е. о том, что таковой ресурс существует не в естественном, «природном» виде, а как техническая функция искусственно созданных объектов — космических систем.

Этот вывод находит полное подтверждение в Постановле­нии Правительства РФ от 2 сентября 1998 г. № 1016, кото­рым одобрены «Основные положения использования орби-тально-частотного ресурса для связи и вещания Российской Федерации». Здесь нет даже попытки определения этого ресурса, однако имеется указание на то, что орбитально-частотный ресурс, выделенный Российской Федерации в соответствии с международными планами радиовеща­тельной и фиксированной спутниковых служб, и позиции российских космических аппаратов на геостационарной орбите с соответствующими полосами частот, заявленные в Международном союзе электросвязи (МСЭ), являются национальным достоянием государства.

17

Искусственный характер орбитально-частотного ресурса подтверждается и его структурой.

Орбитально-частотный ресурс, используемый для связи и вешания Российской Федерации, включает в себя:

орбитально-частотньтй ресурс заявленных админист­рацией связи Российской Федерации в МСЭ спутниковых сетей (в т.ч. сетей «Экспресс», «Море» и «Волна») в 10 ор­битальных позициях геостационарной орбиты;

орбитально-частотный ресурс сетей непосредственного телевизионного вещания в 5 орбитальных позициях геоста­ционарной орбиты;

орбитально-частотный ресурс сетей фиксированной службы связи в 3 орбитальных позициях геостационарной орбиты.

Заполнение орбитальных позиций, используемых для связи и вещания Российской Федерации, космическими ап­паратами связи осуществляется в рамках Федеральной кос­мической программы России на основе государстве иного заказа в соответствии с планом замены космических аппа­ратов, выработавших свой ресурс, а также по заявкам поль­зователей в соответствии с настоящими основными положе­ниями. Поскольку орбитально-частотный ресурс не может существовать и использоваться без космических систем, в Федеральном законе от 7 июля 2003 г. «О связи» определе­но, что передача права собственности и других вещных прав на космические объекты связи не влечет за собой передачу права на использование орбитально-частотного ресурса (п. 3 ст. 8). Одновременно из этого указания вытекает, что если на космические объекты связи существуют и могут переда­ваться права собственности, то на ороитально-частотныи ресурс никакого вещного права не существует, единственно возможное в отношении него право — это право использо­вания.

Необходимо отметить, что новый Закон «О лицензиро-намии отдельных видов деятельности» от 8 августа 2001 г. в ст. 2 впервые четко зафиксировал, что его действие не распространяется, в частности, на деятельность в области связи; использование орбитально-частотных ресурсов и радиочастот для осуществления телевизионного вешания и радиовещания (в т.ч. вещания дополнительной инфор­мации); использование природных ресурсов, а т.ч. недр, лесного фонда, объектов растительного и животного мира Нетрудно заметить, что и в данном случае Закон лишь технически объединил орбитально-частотные ресурсы и радиочастоты в одну группу с природными ресурсами, но не поставил между ними знака равенства.

Интерес представляет анализ некоторых аспектов «Основных положений государственной политики в об­ласти распределения, использования и защиты орбиталь­но-частотного ресурса», утвержденных Постановлением Правительства РФ от I февраля 2000 г. № 88. Из данного документа следует, что государственная политика в области распределения, использования и защиты орбитально-часто­тного ресурса осуществляется на ряде основных принципов, к числу которых отнесены:

исключительное право государства на распределение, ис­пользование и защиту орбитально-частотного ресурса. При этом орбитально-частотные позиции не подлежат передаче в собственность, приватизации или постоянному бессроч­ному закреплению;

разработка и реализация единой технической политики и процедур в области использования орбитально-частотного ресурса с учетом международных договоров Российской Федерации;

внедрение экономических методов управления орби-тально-частотным ресурсом, реализация в отношении негосударственных пользователей политики внедрения рыночных механизмов в процессы регулирования исполь­зования орбитально-частотного ресурса путем определения его экономической ценности (рыночной стоимости), а также направление прибыли, полученной в процессе рыночного регулирования использования частот, в первую очередь на поддержание и развитие российских систем спутниковой связи и вещания и др.

Первый принцип закрепляет исключительное право го­сударства на распределение, использование и защиту орби­тально-частотного ресурса. Само понятие исключительных прав, как известно, свойственно законодательству об интел­лектуальной (промышленной) собственности и в иных кон­текстах употребляется весьма редко. Следует отметить, что в соответствии с буквальным толкованием ч. I ст. 138 ГК исключительное право может быть признано лишь за граж­данином или юридическим лицом, но никак не за государст­вом (или любым иным публично-правовым образованием). Использование термина «исключительное право» примени­тельно к государству в данном случае можно истолковать только одним образом: конструкция исключительного права предполагает наличие особого его объекта, использование которого третьими лицами может осуществляться только с согласия правообладателя (ч. 2 ст. 138 ГК). Среди назван­ных в ст. 128 ГК объектов гражданских прав нет ничего, что могло бы «вместить» в себя без остатка понятие частотного ресурса: это в чистом виде и не вещь, и не имущественное право, и не объект интеллектуальной собственности. Тем не менее такой объект существует, обладает колоссальной экономической ценностью, допускает государственное управление собой с использованием рыночных механизмов, основанных на товарно-денежных отношениях и законе стоимости. В то же время соответствующая нормативная система тяготеет к применению юридического инструмен­тария, свойственного вещным правам, что вытекает из указания на недопустимость передачи орбитально-частотных позиций в собственность, приватизации их или постоянного бессрочного закрепления.