Portret-Doriana-Greya

He had the key, and no one else could enter it.

Ключ теперь

в

руках

у него, Дориана, и никто

другой не может проникнуть сюда.

Beneath its purple pall, the face painted on the canvas

Пусть лицо

портрета

под

своим

пурпурным

could grow bestial, sodden, and unclean.

саваном

становится скотски

тупым, жестоким

и порочным.

What did it matter?

Что за беда?

No one could see it.

Ведь никто этого не увидит.

He himself would not see it.

Да и сам он не будет этого видеть.

Why should he watch the hideous corruption of his

К чему наблюдать отвратительное разложение

soul?

своей души?

He kept his youth-that was enough.

Он сохранит молодость -- и этого довольно.

And, besides, might not his nature grow finer, after

Впрочем,

разве

он не может исправиться?

all?

There was no reason that the future should be so full

Разве позорное будущее так уж неизбежно?

of shame.

Some love might come across his life, and purify him,

Быть может, в жизнь его войдет большая

любовь

and shield him from those sins that seemed to be

и очистит его, убережет от новых грехов,

already stirring in spirit and in flesh-those curious

рождающихся в душе и теле, -- тех неведомых,

unpictured sins whose very mystery lent them their

еще никем не описанных грехов, которым самая

subtlety and their charm.

таинственность их придает коварное очарование.

Perhaps, some day, the cruel look would have passed

Быть может, настанет день, когда этот алый

away from the scarlet sensitive mouth, and he might

чувственный рот

утратит жестокое

выражение и

show to the world Basil Hallward's masterpiece.

можно будет показать миру шедевр Бэзила

Холлуорда?..

No; that was impossible.

Нет, на это надежды нет.

Hour by hour, and week by week, the thing upon the

Ведь с каждым часом, с каждой неделей человек

canvas was growing old.

на полотне будет становиться старше.

It might escape the hideousness of sin, but the

Если даже на

нем

не

отразятся

тайные

hideousness of age was in store for it.

преступления

и

пороки, -- безобразных следов

времени ему не избежать.

The cheeks would become hollow or flaccid.

Щеки его станут дряблыми или ввалятся.

Yellow crow's-feet would creep round the fading eyes

Желтые

"гусиные

лапки"

лягут

вокруг

and make them horrible.

потускневших глаз и уничтожат их красоту.

The hair would lose its brightness, the mouth would

Волосы утратят блеск, рот, как

всегда у стариков,

gape or droop, would be foolish or gross, as the

будет бессмысленно полуоткрыт, губы безобразно

mouths of old men are.

отвиснут.

There would be the wrinkled throat, the cold,

Морщинистая

шея, холодные руки со вздутыми

blue-veined hands, the twisted body, that he

синими венами, сгорбленная спина

-- все будет

remembered in the grandfather who had been so stern

как у его покойного деда, который был так суров

to him in his boyhood.

к нему.

The picture had to be concealed. There was no help

Да, портрет надо спрятать, ничего не поделаешь!

for it.

"Bring it in, Mr. Hubbard, please," he said, wearily,

-- Несите сюда, мистер Хаббард, -- устало сказал

turning round. "I am sorry I kept you so long.

Дориан, обернувшись.--

Извините, что задержал

вас.

I was thinking of something else."

Я задумался о другом и забыл, что вы ждете.

"Always glad to have a rest, Mr. Gray," answered the

-- Ничего, мистер Грей, я рад был передохнуть, --

frame-maker, who was still gasping for breath.

отозвался багетчик,

все еще не отдышавшийся.--

"Where shall we put it, sir?"

Куда прикажете поставить картину,сэр?

"Oh, anywhere.

-- Куда-нибудь , все равно.

Here: this will do.

Ну, хотя бы тут.

I don't want to have it hung up.

Вешать

не надо.

Just lean it against the wall.

Просто

прислоните ее к стене.

Thanks."

Вот так, спасибо.

"Might one look at the work of art, sir?"

-- Нельзя ли взглянуть на это произведение

искусства, сэр?

Dorian started.

Дориан

вздрогнул.

"It would not interest you, Mr. Hubbard," he said,

-- Не стоит. Оно вряд ли вам понравится, мистер

keeping his eye on the man.

Хаббард, -- сказал

он, в упор

глядя на

багетчика.

He felt ready to leap upon him and fling him to the

Он готов был кинуться на него и повалить его на

ground if he dared to lift the gorgeous hanging that

пол, если тот посмеет приподнять пышную

concealed the secret of his life. "I shan't trouble you

завесу, скрывающую тайну его жизни.Ну, не

any more now.

буду больше утруждать вас.

I am much obliged for your kindness in coming

Очень вам признателен, что вы были так любезны

round."

и пришли сами.

"Not at all, not at all, Mr. Gray.

-- Не за что, мистер Грей, не за что!

Ever ready to do anything for you, sir."

Я всегда к вашим услугам, сэр!

And Mr. Hubbard tramped downstairs, followed by

Мистер Хаббард, тяжело ступая, стал спускаться с

the assistant, who glanced back at Dorian with a look

лестницы, а за ним

-- его подручный, который то

of shy wonder in his rough, uncomely face. He had

и дело оглядывался на Дориана с выражением

never seen anyone so marvellous.

робкого восхищения на грубоватом лице: он в

жизни не видел таких обаятельных и

красивых

людей.

When the sound of their footsteps had died away,

Как только внизу затих шум шагов, Дориан запер

Dorian locked the door, and put the key in his pocket.

дверь и ключ положил в карман.

He felt safe now.

Теперь он чувствовал себя в безопасности.

No one would ever look upon the horrible thing.

Ничей глаз не увидит больше страшный портрет.

No eye but his would ever see his shame.

Он один будет лицезреть свой позор.

On reaching the library he found that it was just after

Вернувшись в библиотеку, он увидел, что уже

five o'clock, and that the tea had been already brought

шестой час и чай подан.

up.

On a little table of dark perfumed wood thickly

На

столике

темного

душистого дерева, богато

encrusted with nacre, a present from Lady Radley, his

инкрустированном

перламутром

(это

был

guardian's wife, a pretty professional invalid, who had

подарок леди Рэдли, жены его опекуна, дамы,

spent the preceding winter in Cairo, was lying a note

вечно занятой своими болезнями и прошлую

from Lord Henry, and beside it was a book bound in

зиму жившей в Каире), лежала записка от лорда

yellow paper, the cover slightly torn and the edges

Генри и

рядом с неюкнижка в желтой, немного

soiled. A copy of the third edition of The St. James's

потрепанной обложке, а на чайном

подносе

--

Gazette had been placed on the tea-tray.

третий выпуск "СентДжемской газеты".

It was evident that Victor had returned.

Очевидно,

Виктор уже

вернулся.

He wondered if he had met the men in the hall as they

Дориан спрашивал себя, не встретился ли его

were leaving the house, and had wormed out of them

лакей с уходившими рабочими и не

узнал

ли

от

what they had been doing.

них, что они здесь делали.

He would be sure to miss the picture-had no doubt

Виктор, разумеется, заметит, что в

библиотеке

missed it already, while he had been laying the

нет

портрета...

Наверное,

уже заметил,

когда

tea-things.

подавал

чай.

The screen had not been set back, and a blank space

Экран был отодвинут, и пустое место на стене

was visible on the wall.

сразу

бросалось в глаза.

Perhaps some night he might find him creeping

Чего

доброго,

он

как-нибудь ночью

накроет

upstairs and trying to force the door of the room.

Виктора, когда тот будет красться

наверх,

чтобы взломать дверь классной.

It was a horrible thing to have a spy in one's house.

Ужасно это -- иметь в доме шпиона!

He had heard of rich men who had been blackmailed

Дориану приходилось слышать о том, как богатых

all their lives by some servant who had read a letter,

людей всю жизнь шантажировал кто-нибудь

из

or overheard a conversation, or picked up a card with

слуг, которому удалось прочесть письмо или

an address, or found beneath a pillow a withered

подслушать

разговор,

подобрать

визитную

flower or a shred of crumpled lace.

карточку с адресом, найти у хозяина под

подушкой увядший цветок или обрывок смятого

кружева...

He sighed, and, having poured himself out some tea,

При этой мысли Дориан

вздохнул и,

налив себе

opened Lord Henry's note.

чаю, распечатал письмо.

It was simply to say that he sent him round the

Лорд

Генри

писал,

что

посылает

вечернюю

evening paper, and a book that might interest him,

газету и книгу, которая, верно, заинтересует

and that he would be at the club at eight-fifteen.

Дориана, а

в

четверть девятого будет ожидать

его в клубе.

He opened The St. James's languidly, and looked

Дориан рассеянно взял газету и стал ее

through it.

просматривать.

A red pencil-mark on the fifth page caught his eye.

На

пятой

странице

ему бросилась

в

глаза

заметка, отчеркнутая красным карандашом.

It drew attention to the following paragraph:-

Он прочел

следующее:

"Inquest on an Actress.-An inquest was held this

"Следствие по делу о смерти актрисы.

Сегодня

morning at the Bell Tavern, Hoxton Road, by Mr.

утром

в

БэллТэверн

на

ХокстонРод

Danby, the District Coroner, on the body of Sibyl

участковым

следователем,

мистером

Дэнби,

Vane, a young actress recently engaged at the Royal

произведено

было

дознание о смерти молодой

Theatre, Holborn.

актрисы Сибилы Вэйн, последнее время

выступавшей

в

Холборнском

Королевском

театре.

A verdict of death by misadventure was returned.

Следствием установлена смерть от несчастного

случая.

Considerable sympathy was expressed for the mother

Глубокое сочувствие вызывала мать покойной,

of the deceased, who was greatly affected during the

которая была

в сильном

волнении, когда давали

giving of her own evidence, and that of Dr. Birrell,

показания она и доктор Бирелл, производивший

who had made the post-mortem examination of the

вскрытие тела Сибилы Вэйн".

deceased."

He frowned, and, tearing the paper in two, went

Дориан,

нахмурившись,

разорвал

газету и

across the room and flung the pieces away.

выбросил клочки в корзину.

How ugly it all was!

Как все это противно!

And how horribly real ugliness made things!

Как ужасны эти отвратительные подробности!

He felt a little annoyed with Lord Henry for having

Он рассердился на лорда Генри, приславшего

sent him the report.

ему эту заметку.

And it was certainly stupid of him to have marked it

А

еще

глупее то,

что

он

обвел

ее

красным

with red pencil. Victor might have read it.

карандашом: ведь Виктор мог ее прочесть.

The man knew more than enough English for that.

Для этого он достаточно знает английский язык.

Perhaps he had read it, and had begun to suspect

Да,

может

быть,

лакей

уже

прочел

и

что-то

something.

подозревает...

And, yet, what did it matter?

А впрочем, к чему беспокоиться?

What had Dorian Gray to do with Sibyl Vane's death?

Какое отношение имеет Дориан Грей к смерти

Сибилы Вэйн?

There was nothing to fear. Dorian Gray had not

Ему бояться нечего -- он ее не убивал.

killed her.

His eye fell on the yellow book that Lord Henry had

Взгляд Дориана случайно остановился на желтой

sent him.

книжке, присланной лордом Генри.

What was it, he wondered. He went towards the little

"Интересно, что это за книга?" -- подумал он и

pearl-coloured octagonal stand, that had always

подошел к

столику, на

котором

она лежала.

looked to him like the work of some strange Egyptian

Осьмиугольный,

выложенный

перламутром

bees that wrought in silver, and taking up the volume,

столик казался ему

работой каких-то неведомых

flung himself into an arm-chair, and began to turn

египетских

пчел,

лепивших

свои

соты

из

over the leaves.

серебра.

Взяв

книгу, Дориан уселся в

кресло и

стал ее перелистывать.

After a few minutes he became absorbed.

Не прошло и нескольких минут, как он уже

погрузился в чтение.

It was the strangest book that he had ever read.

Странная то была книга, никогда еще он не читал

такой!

It seemed to him that in exquisite raiment, and to the

Казалось, под нежные звуки флейты грехи

delicate sound of flutes, the sins of the world were

всего мира в дивных одеяниях проходят перед

passing in dumb show before him.

ним безгласной чередой.

Things that he had dimly dreamed of were suddenly

Многое, о чем он только

смутно грезил,

вдруг

made real to him.

на его глазах облеклось плотью.

Things of which he had never dreamed were

Многое,

что

ему

и во

сне не снилось, сейчас

gradually revealed.

открывалось перед ним.

It was a novel without a plot, and with only one

То был роман без сюжета, вернее --

character, being, indeed, simply a psychological study

психологический

этюд.

Единственный

герой

of a certain young Parisian, who spent his life trying

его, молодой парижанин, всю жизнь был занят

to realise in the nineteenth century all the passions

только тем, что в XIX веке

пытался

воскресить

and modes of thought that belonged to every century

страсти и умонастроения всех прошедших

except his own, and to sum up, as it were, in himself

веков, чтобы

самому пережить все то, через что

the various moods through which the world-spirit had

прошла мировая душа. Его интересовали своей

ever passed, loving for their mere artificiality those

искусственностью те формы

отречения, которые

renunciations that men have unwisely called virtue, as

люди безрассудно именуют

добродетелями, и в

much as those natural rebellions that wise men still

такой же мере -- те естественные порывы

call sin.

возмущения против них, которые мудрецы все

еще называют пороками.

The style in which it was written was that curious

Книга была написана своеобразным чеканным

jewelled style, vivid and obscure at once, full of argot

слогом, живым, ярким и в то же время

and of archaisms, of technical expressions and of

туманным,

изобиловавшим

всякими

арго

и

elaborate paraphrases, that characterises the work of

архаизмами,

техническими

терминами

и

some of the finest artists of the French school of

изысканными парафразами.

В

таком

стиле

Symbolistes.

писали

тончайшие

художники

французской

школы символистов.

There were in it metaphors as monstrous as orchids,

Встречались здесь метафоры, причудливые, как

and as subtle in colour.

орхидеи, и столь же нежных красок.

The life of the senses was described in the terms of

Чувственная жизнь человека описывалась в

mystical philosophy.

терминах мистической философии.

One hardly knew at times whether one was reading

Порой трудно было

решить,

что

читаешь

--

the spiritual ecstasies of some mediaeval saint or the

описание религиозных экстазов какого-нибудь

morbid confessions of a modern sinner.

средневекового

святого

или

бесстыдные

признания современного грешника.

It was a poisonous book.

Это была отравляющая книга.

The heavy odour of incense seemed to cling about its

Казалось, тяжелый запах курений поднимался от

pages and to trouble the brain.

ее страниц и дурманил мозг.

The mere cadence of the sentences, the subtle

Самый ритм фраз, вкрадчивая монотонность их

monotony of their music, so full as it was of complex

музыки, столь богатой сложными рефренами и

refrains and movements elaborately repeated,

нарочитыми повторами, склоняла к болезненной

produced in the mind of the lad, as he passed from

мечтательности. И,

глотая одну главу за другой,

chapter to chapter, a form of reverie, a malady of

Дориан не заметил, как день склонился к

вечеру

dreaming, that made him unconscious of the falling

и в углах комнаты залегли тени.

day and creeping shadows.

Cloudless, and pierced by one solitary star, a

Безоблачное

малахитовое

небо,

на

котором

copper-green sky gleamed through the windows.

прорезалась одинокая звезда, мерцало за окном.

He read on by its wan light till he could read no more.

А Дориан все читал при его неверном свете, пока

еще можно было разбирать слова.

Then, after his valet had reminded him several times

Наконец,

после

неоднократных

напоминаний

of the lateness of the hour, he got up, and, going into

лакея, что

уже

поздно,

он

встал,

прошел

в

the next room, placed the book on the little Florentine

соседнюю комнату и, положив книгу

на

столик

table that always stood at his bedside, and began to

флорентийской работы, стоявший у кровати, стал

dress for dinner.

переодеваться к обеду.

It was almost nine o'clock before he reached the club,

Было уже около девяти, когда он приехал в клуб.

where he found Lord Henry sitting alone, in the

Лорд Генри сидел один, дожидаясь его, с весьма

morning-room, looking very much bored.

недовольным и скучающим видом.

"I am so sorry, Harry," he cried, "but really it is

Ради бога, простите, Гарри! -- воскликнул

entirely your fault.

Дориан.-- Но, в сущности, опоздал я по вашей

вине.

That book you sent me so fascinated me that I forgot

Книга, которую вы мне прислали, так меня

how the time was going."

околдовала, что я и не заметил, как прошел день.

"Yes: I thought you would like it," replied his host,

-- Я так

и

знал, что

она

вам

понравится,

--

rising from his chair.

отозвался

лорд

Генри, вставая.

"I didn't say I liked it, Harry.

-- Я не говорил, что

она мне нравится.

I said it fascinated me.

Я сказал: "околдовала".

There is a great difference."

Это

далеко не одно и то же.

"Ah, you have discovered that?" murmured Lord

-- Ага, вы уже поняли разницу? -- проронил лорд

Henry.

Генри.

And they passed into the dining-room.

Они направились в столовую.

CHAPTER XI

ГЛАВА XI

For years, Dorian Gray could not free himself from

В

течение

многих

лет

Дориан

Грей

не

мог

the influence of this book.

освободиться от влияния этой книги.

Or perhaps it would be more accurate to say that he

Вернее говоря, он вовсе не старался от него

never sought to free himself from it.

освободиться.

He procured from Paris no less than nine large-paper

Он выписал из Парижа целых девять

copies of the first edition, and had them bound in

экземпляров, роскошно изданных, и заказал для

different colours, so that they might suit his various

них

переплеты разных цветов, --

цвета

эти

moods and the changing fancies of a nature over

должны

были

гармонировать

с

его

which he seemed, at times, to have almost entirely

настроениями и прихотями изменчивой фантазии,

lost control.

с которой он уже почти не мог совладать.

The hero, the wonderful young Parisian, in whom the

Герой книги, молодой парижанин, в котором

так

romantic and the scientific temperaments were so

своеобразно

сочетались

романтичность и

strangely blended, became to him a kind of

трезвый ум ученого, казался Дориану прототипом

prefiguring type of himself.

And, indeed, the whole

его самого, а

вся книга -- историей его жизни,

book seemed to him to contain the story of his own

написанной раньше, чем он ее пережил.

life, written before he had lived it.

In one point he was more fortunate than the novel's

В одном Дориан был счастливее героя этого

fantastic hero.

романа.

He never knew-never, indeed, had any cause to

Он

никогда

не

испытывал, и

ему

не

суждено

know-that somewhat grotesque dread of mirrors, and

было

никогда

испытать

болезненный

страх

polished metal surfaces, and still water, which came

перед

зеркалами,

блестящей

поверхностью

upon the young Parisian so early in his life, and was

металлических предметов и водной гладью,

--

occasioned by the sudden decay of a beauty that had

страх, который с ранних

лет

узнал

молодой

once, apparently, been so remarkable.

парижанин, когда внезапно утратил свою

поразительную красоту.

It was with an almost cruel joy-and perhaps in nearly

Последние

главы книги, в которых с

подлинно

every joy, as certainly in every pleasure, cruelty has

трагическим, хотя и несколько

преувеличенным

its place-that he used to read the latter part of the

пафосом описывались скорбь и отчаяние

book, with its really

tragic, if somewhat

человека,

потерявшего то, что он больше всего

over-emphasised, account of the sorrow and despair

ценил в

других людях и в окружающем

мире,

of one who had himself lost what in others, and in the

Дориан читал с чувством, похожим на

world, he had most dearly valued.

злорадство, -- впрочем, в радости, как и во всяком

наслаждении, почти всегда есть нечто жестокое.

For the wonderful beauty that had so fascinated Basil

Да,

Дориан

радовался, ибо его чудесная красота,

Hallward, and many others besides him, seemed

так

пленявшая

Бэзила

Холлуорда

и

многих

never to leave him.

других, не увядала и, повидимому, была ему дана

на всю жизнь.

Even those who had heard the most evil things

Даже те, до кого доходили темные слухи о

against him, and from time to time strange rumours

Дориане Грее (а такие слухи

об его весьма

about his mode of life crept through London and

подозрительном образе жизни время от времени

became the chatter of the clubs, could not believe

ходили по всему Лондону и вызывали толки в

anything to his dishonour when they saw him. He

клубах),

не могли

поверить бесчестившим его

had always the look of one who had kept himself

сплетням: ведь он казался человеком,

которого

unspotted from the world.

не коснулась грязь жизни.

Men who talked grossly became silent when Dorian

Люди,

говорившие

непристойности,

умолкали,

Gray entered the room.

когда входил Дориан Грей.

There was something in the purity of his face that

Безмятежная ясность его лица была для них как

rebuked them.

бы смущающим укором.

His mere presence seemed to recall to them the

Одно

уж

его

присутствие напоминало им об

memory of the innocence that they had tarnished.

утраченной чистоте.

They wondered how one so charming and graceful as

И они удивлялись тому,

что этот обаятельный

he was could have escaped the stain of an age that

человек

сумел

избежать

дурного

влияния

was at once sordid and sensual.

нашего

века,

века

безнравственности

и

низменных страстей.

Often, on returning home from one of those

Часто, вернувшись домой после одной из тех

mysterious and prolonged absences that gave rise to

длительных

и

загадочных

отлучек,

которые

such strange conjecture among those who were his

вызывали подозрения у его друзей или тех, кто

friends, or thought that they were so, he himself

считал себя таковыми, Дориан, крадучись, шел

would creep upstairs to the locked room, open the

наверх, в свою бывшую детскую, и, отперев

door with the key that never left him now, and stand,

дверь ключом, с которым никогда не расставался,

with a mirror, in front of the portrait that Basil

подолгу

стоял с

зеркалом

в

руках

перед

Hallward had painted of him, looking now at the evil

портретом, глядя то на отталкивающее и все более

and ageing face on the canvas, and now at the fair

старевшее лицо

на полотне, то на прекрасное

young face that laughed back at him from the

юное лицо, улыбавшееся ему в зеркале.

polished glass.

The very sharpness of the contrast used to quicken his

Чем

разительнее

становился

контраст

между

sense of pleasure.

тем

и

другим,

тем острее Дориан наслаждался

им.

He grew more and more enamoured of his own

Он

все

сильнее

влюблялся

в

собственную

beauty, more and more interested in the corruption of

красоту

и

все

с

большим интересом наблюдал

his own soul.

разложение своей души.

He would examine with minute care, and sometimes

С напряженным

вниманием, а

порой

и

с

with a monstrous and terrible delight, the hideous

каким-то противоестественным удовольствием

lines that seared the wrinkling forehead, or crawled

разглядывал

он

уродливые

складки,

around the heavy sensual mouth, wondering

бороздившие морщинистый лоб и ложившиеся

sometimes which were the more horrible, the signs of

вокруг

отяжелевшего

чувственного

рта,

и

sin or the signs of age.

норой задавал себе вопрос, что страшнее и

омерзительнее -- печать порока или печать

возраста?

He would place his white hands beside the coarse

Он приближал свои

белые

руки

к огрубевшим и

bloated hands of the picture, and smile.

дряблым рукам на портрете -- и, сравнивая их,

улыбался.

He mocked the misshapen body and the failing limbs.

Он издевался над этим обезображенным,

изношенным телом.

There were moments, indeed, at night, when, lying

Правда, иногда по ночам, когда он лежал без сна

sleepless in his own delicately-scented chamber, or in

в

своей

благоухающей

тонкими

духами

the sordid room of the little ill-famed tavern near the

спальне

или в грязной каморке подозрительного

Docks, which, under an assumed name, and in

притона

близ

доков,

куда

он

часто ходил

disguise, it was his habit to frequent, he would think

переодетый

и

под

вымышленным

именем, --

of the ruin he had brought upon his soul, with a pity

Дориан

Грей

думал о

том, что он погубил свою

that was all the more poignant because it was purely

душу, думал с отчаянием, тем более

selfish.

мучительным, что оно было вполне эгоистично.

But moments such as these were rare.

Но такие минуты бывали редко.

That curiosity about life which Lord Henry had first

Любопытство

к

жизни,

которое

впервые

stirred in him, as they sat together in the garden of

пробудил в нем лорд Генри в тот день, когда они

their friend, seemed to increase with gratification.

сидели вдвоем в саду их общего друга

Холлуорда, становилось тем острее, чем

усерднее Дориан удовлетворял его.

The more he knew, the more he desired to know.

Чем больше он узнавал, тем

больше

жаждал

узнать.

He had mad hungers that grew more ravenous as he

Этот волчий голод становился тем неутолимее,

fed them.

чем больше он утолял его.

Yet he was not really reckless, at any rate in his

Однако

Дориан

не

отличался

безрассудной

relations to society.

смелостью и легкомыслием -- во

всяком случае,

он не пренебрегал мнением общества и соблюдал

приличия.

Once or twice every month during the winter, and on

Зимой

-- раза два в месяц, а в остальное время

each Wednesday evening while the season lasted, he

года -- каждую среду двери его великолепного

would throw open to the world his beautiful house

дома широко раскрывались для гостей, и здесь

and have the most celebrated musicians of the day to

самые известные

и

"модные"

в

то

время

charm his guests with the wonders of their art.

музыканты

пленяли

их

чудесами

своего

искусства.

His little dinners, in the settling of which Lord Henry

Его обеды, в устройстве которых ему всегда

always assisted him, were noted as much for the

помогал лорд Генри, славились тщательным

careful selection and placing of those invited, as for

подбором приглашенных, а также изысканным

the exquisite taste shown in the decoration of the

убранством

стола,

представлявшим

собой

table, with its subtle symphonic arrangements of

настоящую

симфонию

экзотических

цветов,

exotic flowers, and embroidered cloths, and antique

вышитых скатертей, старинной золотой и

plate of gold and silver.

серебряной посуды.

Indeed, there were many, especially among the very

И

много

было

(особенно

среди

зеленой

young men, who saw, or fancied that they saw, in

молодежи) людей, видевших в Дориане Грее тот

Dorian Gray the true realisation of a type of which

идеал, о котором

они мечтали в студенческие

they had often dreamed in Eton or Oxford days, a

годы, -- сочетание подлинной культурности

type that was to combine something of the real

ученого

с

обаянием

и

утонченной

culture of the scholar with all the grace and

благовоспитанностью

светского

человека,

distinction and perfect manner of a citizen of the

"гражданина

мира".

world.

To them he seemed to be of the company of those

Он казался им одним

из

тех,

кто,

как

говорит

whom Dante describes as having sought to "make

Данте,

"стремится

облагородить

душу

themselves perfect by the worship of beauty."

поклонением

красоте".

Like Gautier, he was one for whom "the visible world

Одним из тех, для кого, по словам

Готье, и создан

existed."

видимый мир.

And, certainly, to him Life itself was the first, the

И, несомненно, для Дориана сама

Жизнь

была

greatest, of the arts, and for it all the other arts

первым и величайшим из искусств, а все

seemed to be but a preparation.

другие искусства -- только преддверием к ней.

Fashion, by which what is really fantastic becomes

Конечно,

он

отдавал

дань

и

Моде, которая

на

for a moment universal, and Dandyism, which, in its

время может осуществить любую фантазию,

own way, is an attempt to assert the absolute

добившись

всеобщего

ее

признания,

и

modernity of beauty, had, of course, their fascination

Дендизму, как своего рода стремлению

доказать

for him.

абсолютность условного понятия о Красоте.

His mode of dressing, and the particular styles that

Его манера одеваться,

те

моды,

которыми он

from time to time he affected, had their marked

время от времени увлекался, оказывали заметное

influence on the young exquisites of the Mayfair balls

влияние

на

молодых

щеголей, блиставших

на

and Pall Mall club windows, who copied him in

балах в Мэйфере и

в клубах

ПэллМэлла.

Они

everything that he did, and tried to reproduce the

подражали ему во всем, пытаясь достигнуть

accidental charm of his graceful, though to him only

такого

же изящества даже в

случайных мелочах,

half-serious, fopperies.

которым сам Дориан не придавал никакого

значения.

For, while he was but too ready to accept the position

Дориан весьма охотно занял то положение

в

that was almost immediately offered to him on his

обществе, какое было ему предоставлено по

coming of age, and found, indeed, a subtle pleasure in

достижении

совершеннолетия, и

его

радовала

the thought that he might really become to the

мысль, что он

может стать для Лондона наших

London of his own day what to imperial Neronian

дней тем, чем для Рима времен императора

Rome the author of the

Нерона был автор

"Satyricon" once had been, yet in his inmost heart he

"Сатирикона".

Но

в

глубине души

он

желал

desired to be something more than a mere arbiter

играть роль более

значительную, чем

простой

elegantiarum, to be consulted on the wearing of a

"arbiter elegantiarum" у которого спрашивают

jewel, or the knotting of a necktie, or the conduct of a

совета,

какие надеть драгоценности, как завязать

cane.

галстук или носить трость.

He sought to elaborate some new scheme of life that

Он мечтал создать новую философию

жизни,

у

would have its reasoned philosophy and its ordered

которой

будет

свое

разумное

обоснование,

principles, and find in the spiritualising of the senses

свои

последовательные

принципы, и высший

its highest realisation.

смысл

жизни

видел

в

одухотворении

чувств

и

ощущений.

The worship of the senses has often, and with much

Культ жизни чувственной часто и вполне

justice, been decried, men feeling a natural instinct of

справедливо осуждался, ибо

люди

инстинктивно

terror about passions and sensations that seem

боятся страстей и ощущений, которые могут

stronger than themselves, and that they are conscious

оказаться

сильнее

их,

и,

как

мы

знаем,

of sharing with the less highly organised forms of

свойственны и существам низшим.

existence.

But it appeared to Dorian Gray that the true nature of

Но Дориану

Грею

казалось,

что

истинная

the senses had never been understood, and that they

природа этих чувств еще до сих пор не

понята

и

had remained savage and animal merely because the

они остаются животными и необузданными

world had sought to starve them into submission or to

лишь потому, что люди всегда старались их

kill them by pain, instead of aiming at making them

усмирить, не давая им пищи, или убить

elements of a new spirituality, of which a fine instinct

страданием, вместо того чтобы видеть в

них

for beauty was to be the dominant characteristic.

элементы новой духовной жизни, в

которой

преобладающей

чертой

должно

быть

высокоразвитое стремление к Красоте.

As he looked back upon man moving through

Оглядываясь

на

путь

человечества

в

веках,

History, he was haunted by a feeling of loss.

Дориан не мог отделаться от

чувства глубокого

сожаления.

So much had been surrendered! and to such little

Как много упущено, сколько уступок сделано -- и

purpose!

ради какой ничтожной цели!

There had been mad wilful rejections, monstrous

Бессмысленное, упрямое

отречение,

уродливые

forms of self-torture and self-denial, whose origin

формы

самоистязания и

самоограничения, в

was fear, and whose result was a degradation

основе которых лежал страх, а результатом

было

infinitely more terrible than that fancied degradation

вырождение, безмерно более страшное, чем так

from which, in their ignorance, they had sought to

называемое "падение", от которого люди в

escape, Nature, in her wonderful irony, driving out

своем неведении стремились спастись.

Недаром

the anchorite to feed with the wild animals of the

же Природа с

великолепной иронией всегда гнала

desert and giving to the hermit the beasts of the field

анахоретов в пустыню к диким зверям, давала

as his companions.

святым

отшельникам

в

спутники

жизни

четвероногих обитателей лесов и полей.

Yes: there was to be, as Lord Henry had prophesied, a

Да,

прав

был

лорд

Генри,

предсказывая

new Hedonism that was to recreate life, and to save it

рождение нового гедонизма, который должен

from that harsh, uncomely puritanism that is having,

перестроить жизнь, освободив ее от сурового и

in our own day, its curious revival.

нелепого

пуританства,

неизвестно

почему

возродившегося в наши дни.

It was to have its service of the intellect, certainly;

Конечно,

гедонизм

этот

будет

прибегать к

yet, it was never to accept any theory or system that

услугам интеллекта, но никакими теориями или

would involve the sacrifice of any mode of passionate

учениями не станет подменять многообразный

experience.

опыт страстей.

Its aim, indeed, was to be experience itself, and not

Цель гедонизма -- именно

этот опыт сам по себе,

the fruits of experience, sweet or bitter as they might

а не плоды его, горькие или сладкие.

be.

Of the asceticism that deadens the senses, as of the

В нашей жизни не

должно быть места аскетизму,

vulgar profligacy that dulls them, it was to know

умерщвляющему чувства, так

же

как

и

грубому

nothing.

распутству,

притупляющему их.

But it was to teach man to concentrate himself upon

Гедонизм научит людей во всей полноте

the moments of a life that is itself but a moment.

переживать каждое мгновение жизни, ибо и

сама

жизнь -- лишь преходящее мгновение.

There are few of us who have not sometimes

Кто

из

нас

не просыпался порой до рассвета

wakened before dawn, either after one of those

после сна без сновидений,

столь сладкого, что

dreamless nights that make us almost enamoured of

нам

становился почти

желанным

вечный

сон

death, or one of those nights of horror and misshapen

смерти, или после ночи ужаса и извращенной

joy, when through the chambers of the brain sweep

радости, когда в клетках мозга возникают

phantoms more terrible than reality itself, and instinct

видения

страшнее

самой

действительности,

with that vivid life that lurks in all grotesques, and

живые

и

яркие,

как

всякая

фантастика,

that lends to Gothic art its enduring vitality, this art

исполненные

той

властной

силы,

которая

being, one might fancy, especially the art of those

делает таким живучим

готическое

искусство,

whose minds have been troubled with the malady of

как будто созданное для тех, кто болен

reverie.

мечтательностью?

Всем

памятны

эти

пробуждения.

Gradually white fingers creep through the curtains,

Постепенно

белые пальцы

рассвета пробираются

and they appear to tremble.

сквозь

занавески,

и

кажется,

будто

занавески

дрожат.

In black fantastic shapes, dumb shadows crawl into

Черные

причудливые тени бесшумно уползли в

the corners of the room, and crouch there.

углы комнаты и притаились там.