Portret-Doriana-Greya

Outside, there is the stirring of birds among the

А за окном среди листвы уже шумят птицы, на

leaves, or the sound of men going forth to their work,

улице слышны шаги идущих на работу

людей,

or the sigh and sob of the wind coming down from

порой вздохи и завывания ветра, который

the hills, and wandering round the silent house, as

налетает с холмов и долго бродит вокруг

though it feared to wake the sleepers, and yet must

безмолвного

дома,

словно

боясь

разбудить

needs call forth sleep from her purple cave.

спящих, но все же

вынужден прогнать сон из его

пурпурного убежища.

Veil after veil of thin dusky gauze is lifted, and by

Одна за другой

поднимаются легкие,

как вуаль,

degrees the forms and colours of things are restored

завесы мрака, все вокруг медленно обретает

to them, and we watch the dawn remaking the world

прежние

формы

и

краски, и

на

ваших

глазах

in its antique pattern.

рассвет

возвещает

окружающему

миру

его

обычный вид.

The wan mirrors get back their mimic life.

Тусклые зеркала снова начинают жить своей

отраженной жизнью.

The flameless tapers stand where we had left them,

Потушенные свечи стоят там, где их оставили

and beside them lies the half-cut book that we had

накануне, а рядом -- не до конца разрезанная

been studying, or the wired flower that we had worn

книга, которую вчера читали, или увядший

at the ball, or the letter that we had been afraid to

цветок,

вчера

вечером

на балу

украшавший

read, or that we had read too often.

вашу петлицу, или письмо, которое вы боялись

прочесть или перечитывали слишком часто.

Nothing seems to us changed.

Ничто как будто не изменилось.

Out of the unreal shadows of the night comes back

Из призрачных

теней ночи снова встает знакомая

the real life that we had known.

действительность.

We have to resume it where we had left off, and there

Надо продолжать жизнь с того, на чем она

steals over us a terrible sense of the necessity for the

вчера

остановилась, и мы с болью сознаем, что

continuance of energy in the same wearisome round

обречены непрерывно тратить силы, вертясь все в

of stereotyped habits, or a wild longing, it may be,

том

же

утомительном

кругу

привычных

that our eyelids might open some morning upon a

стереотипных занятий.

Иногда мы в эти минуты

world that had been refashioned anew in the darkness

испытываем страстное

желание,

открыв

глаза,

for our pleasure, a world in which things would have

увидеть новый мир, преобразившийся за ночь,

fresh shapes and colours, and be changed, or have

нам

на

радость,

мир,

в котором все приняло

other secrets, a world in which the past would have

новые формы и оделось живыми, светлыми

little or no place, or survive, at any rate, in no

красками,

мир, полный перемен и новых тайн,

conscious form of obligation or regret, the

мир, где прошлому нет места

или

отведено

remembrance even of joy having its bitterness, and

место весьма скромное, и если это прошлое еще

the memories of pleasure their pain.

живо,

то,

во

всяком

случае,

не

в

виде

обязательств

или

сожалений,

ибо

даже

в

воспоминании

о

счастье

есть

своя

горечь,

а

память о минувших наслаждениях причиняет

боль.

It was the creation of such worlds as these that

Именно создание таких миров представлялось

seemed to Dorian Gray to be the true object, or

Дориану Грею главной целью или одной из

amongst the true objects, of life; and in his search for

главных целей жизни; и в погоне за

sensations that would be at once new and delightful,

ощущениями, новыми и

упоительными, которые

and possess that element of strangeness that is so

содержали

бы

в

себе

основной

элемент

essential to romance, he would often adopt certain

романтики

--

необычайность,

он

часто

modes of thought that he knew to be really alien to

увлекался

идеями,

заведомо

чуждыми его

his nature, abandon himself to their subtle influences,

натуре,

поддаваясь

их

коварному

влиянию,

а

and then, having, as it were, caught their colour and

затем, постигнув их сущность, насытив свою

satisfied his intellectual curiosity, leave them with

любознательность, отрекался от них с тем

that curious indifference that is not incompatible with

равнодушием, которое не только

совместимо

с

a real ardour of temperament, and that indeed,

пылким темпераментом, но, как утверждают

according to certain modern psychologists, is often a

некоторые

современные

психологи,

часто

condition of it.

является необходимым его условием.

It was rumoured of him once that he was about to join

Одно время в Лондоне говорили, что Дориан

the Roman Catholic communion; and certainly the

намерен

перейти

в

католичество.

Roman ritual had always a great attraction for him.

Действительно,

обрядность

католической

религии всегда очень нравилась ему.

The daily sacrifice, more awful really than all the

Таинство

ежедневного

жертвоприношения

за

sacrifices of the antique world, stirred him as much

литургией,

более

страшного

своей

by its superb rejection of the evidence of the senses as

реальностью,

чем

все жертвоприношения

by the primitive simplicity of its elements and the

древнего

мира,

волновало

его

своим

eternal pathos of the human tragedy that it sought to

великолепным презрением к свидетельству всех

symbolise.

наших

чувств,

первобытной

простотой,

извечным

пафосом

человеческой

трагедии,

которую оно стремится символизировать.

He loved to kneel down on the cold marble pavement,

Дориан любил преклонять колена на холодном

and watch the priest, in his stiff flowered vestment,

мраморе церковных плит и смотреть, как

slowly and with white hands moving aside the veil of

священник

в

тяжелом

парчовом

облачении

the tabernacle, or raising aloft the jewelled

медленно снимает бескровными руками покров с

lantern-shaped monstrance with that pallid wafer that

дарохранительницы или

возносит

сверкающую

at times, one would fain think, is indeed the "panis

драгоценными камнями дароносицу, похожую на

caelestis," the bread of angels, or, robed in the

стеклянный фонарь с бледной облаткой внутри, --

garments of the Passion of Christ, breaking the Host

и тогда ему хотелось верить, что это в

самом

into the chalice, and smiting his breast for his sins.

деле "panis caelestis", "хлеб ангелов". Любил

Дориан и тот момент, когда священник в одеянии

страстей господних преломляет гостию над

чашей и

бьет себя в грудь, сокрушаясь о

грехах своих.

The fuming censers, that the grave boys, in their lace

Его пленяли дымящиеся

кадильницы, которые,

and scarlet, tossed into the air like great gilt flowers,

как большие золотые цветы, качались в руках

had their subtle fascination for him.

мальчиков

с

торжественносерьезными

лицами,

одетых в пурпур и кружева.

As he passed out, he used to look with wonder at the

Выходя

из

церкви,

Дориан

с

интересом

black confessionals, and long to sit in the dim shadow

посматривал на

темные исповедальни, а иногда

of one of them and listen to men and women

подолгу

сидел в их сумрачной тени, слушая, как

whispering through the worn grating the true story of

люди шепчут сквозь ветхие решетки правду о

their lives.

своей жизни.

But he never fell into the error of arresting his

Однако

Дориан

понимал,

что

принять

intellectual development by any formal acceptance of

официально те или иные догматы или вероучение

creed or system, or of mistaking, for a house in which

значило бы ставить какой-то предел своему

to live, an inn that is but suitable for the sojourn of a

умственному

развитию,

и

никогда

он не делал

night, or for a few hours of a night in which there are

такой ошибки; он не хотел считать своим

no stars and the moon is in travail.

постоянным

жилищем гостиницу, пригодную

лишь для того, чтобы провести в ней ночь или те

несколько ночных часов, когда не светят звезды и

луна на ущербе.

Mysticism, with its marvellous power of making

Одно время

он был увлечен мистицизмом, его

common things strange to us, and the subtle

дивным даром делать простое

таинственным

и

antinomianism that always seems to accompany it,

необычайным,

и

всегда

сопутствующей

ему

moved him for a season; and for a season he inclined

сложной парадоксальностью. В другой

период

to the materialistic doctrines of the Darwinismus

своей

жизни

Дориан

склонялся

к

movement in Germany, and found a curious pleasure

материалистическим

теориям

немецкого

in tracing the thoughts and passions of men to some

дарвинизма,

и

ему

доставляло

своеобразное

pearly cell in the brain, or some white nerve in the

удовольствие

сводить

все

мысли

и

страсти

body, delighting in the conception of the absolute

людские к функции какой-нибудь клетки серого

dependence of the spirit on certain physical

вещества мозга или белых нервных волокон:

conditions, morbid or healthy, normal or diseased.

так заманчива была идея абсолютной зависимости

духа от физических условий, патологических

или

здоровых,

нормальных

или

ненормальных!

Yet, as has been said of him before, no theory of life

Однако все теории, все учения о жизни были для

seemed to him to be of any importance compared

Дориана ничто по сравнению с самой жизнью.

with life itself.

He felt keenly conscious of how barren all intellectual

Он ясно видел, как бесплодны всякие

speculation is when separated from action and

отвлеченные

умозаключения,

не

связанные

с

experiment.

опытом и действительностью.

He knew that the senses, no less than the soul, have

Он знал,

что

чувственная

жизнь человека точно

their spiritual mysteries to reveal.

так же, как духовная, имеет свои священные

тайны, которые ждут открытия.

And so he would now study perfumes, and the secrets

Он принялся изучать действие различных

of their manufacture, distilling heavily-scented oils,

запахов,

секреты

изготовления

ароматических

and burning odorous gums from the East.

веществ.

Перегонял благовонные

масла,

жег

душистые смолы Востока.

He saw that there was no mood of the mind that had

Он приходил к заключению, что всякое душевное

not its counterpart in the sensuous life, and set

настроение человека связано с какими-то

himself to discover their true relations, wondering

чувственными восприятиями, и задался целью

what there was in frankincense that made one

открыть их

истинные соотношения.

Почему,

mystical, and in ambergris that stirred one's passions,

например, запах ладана настраивает людей

and in violets that woke the memory of dead

мистически, а серая амбра разжигает страсти?

romances, and in musk that troubled the brain, and in

Почему аромат фиалок будит

воспоминания об

champak that stained the imagination; and seeking

умершей любви, мускус

туманит

мозг, а

чампак

often to elaborate a real psychology of perfumes, and

развращает воображение?

Мечтая создать науку

to estimate the several influences of sweet-smelling

о психологическом влиянии запахов, Дориан

roots, and scented pollen-laden flowers, or aromatic

изучал действие разных

пахучих

корней

и

трав,

balms, and of dark and fragrant woods, of spikenard

душистых

цветов

в

пору

созревания

их

that sickens, of hovenia that makes men mad, and of

пыльцы, ароматных бальзамов, редких сортов

aloes that are said to be able to expel melancholy

душистого дерева,

нарда, который расслабляет,

from the soul.

ховении, от запаха которой можно обезуметь,

алоэ, который, как говорят, исцеляет душу от

меланхолии.

At another time he devoted himself entirely to music,

Был

в

жизни Дориана и такой период, когда он

and in a long latticed room, with a

весь

отдавался

музыке,

и

тогда

в его

доме, в

vermilion-and-gold ceiling and walls of olive-green

длинной зале с решетчатыми окнами, где

lacquer, he used to give curious concerts, in which

потолок был расписан золотом и киноварью, а

mad gypsies tore wild music from little zithers, or

стены

покрыты

оливковозеленым

лаком,

grave yellow-shawled Tunisians plucked at the

устраивались необыкновенные

концерты: лихие

strained strings of monstrous lutes, while grinning

цыгане исторгали дикие мелодии из своих

negroes beat monotonously upon copper drums, and,

маленьких

цитр, величавые тунисцы в желтых

crouching upon scarlet mats, slim turbaned Indians

шалях

перебирали

туго

натянутые

струны

blew through long pipes of reed or brass, and

огромных лютней, негры, скаля

зубы,

монотонно

charmed, or feigned to charm, great hooded snakes

ударяли в медные барабаны, а стройные,

and horrible horned adders.

худощавые индийцы в чалмах сидели, поджав под

себя ноги, на красных циновках и, наигрывая на

длинных

дудках,

камышовых

и

медных,

зачаровывали

(или

делали

вид,

что

зачаровывают)

больших

ядовитых

кобр

и

отвратительных рогатых ехидн.

The harsh intervals and shrill discords of barbaric

Резкие переходы и пронзительные диссонансы

music stirred him at times when Schubert's grace, and

этой

варварской

музыки

волновали

Дориана в

Chopin's beautiful sorrows, and the mighty harmonies

такие моменты, Когда прелесть музыки Шуберта,

of Beethoven himself, fell unheeded on his ear.

дивные элегии Шопена и даже могучие

симфонии Бетховена не производили на него

никакого впечатления.

He collected together from all parts of the world the

Он

собирал

музыкальные инструменты

всех

strangest instruments that could be found, either in

стран света, даже

самые

редкие

и

старинные,

the tombs of dead nations or among the few savage

какие можно найти только в

гробницах

tribes that have survived contact with Western

вымерших народов или у немногих еще

civilisations, and loved to touch and try them.

существующих

диких племен,

уцелевших

при

столкновении с западной цивилизацией. Он

любил пробовать все эти инструменты.

He had the mysterious juruparis of the Rio Negro

В его коллекции был таинственный "джурупарис"

Indians, that women are not allowed to look at, and

индейцев

РиоНегро,

на

который

женщинам

that even youths may not see till they have been

смотреть

запрещено,

и даже

юношам

это

subjected to fasting and scourging, and the earthen

дозволяется лишь после поста и бичевания плоти;

jars of the Peruvians that have the shrill cries of birds,

были

перуанские

глиняные кувшины, издающие

and flutes of human bones such as Alfonso de Ovalle

звуки, похожие на пронзительные

крики птиц, и

heard in Chili, and the sonorous green jaspers that are

те флейты из человеческих костей,

которым

found near Cuzco and give forth a note of singular

некогда

внимал в Чили

Альфонсо

де

Овалле,

sweetness.

и поющая

зеленая яшма, находимая близ Куцко

и звенящая удивительно приятно.

He had painted gourds filled with pebbles that rattled

Были в коллекции Дориана и раскрашенные

when they were shaken; the long clarin of the

тыквы,

наполненные

камешками,

которые

Mexicans, into which the performer does not blow,

гремят

при

встряхивании,

и

длинный

but through which he inhales the air; the harsh ture of

мексиканский

кларнет, -- в него музыкант не

the Amazon tribes, that is sounded by the sentinels

дует, а во время игры втягивает

в себя воздух; и

who sit all day long in high trees, and can be heard, it

резко звучащий "туре" амазонских племен, --

is said, at a distance of three leagues; the teponaztli,

им

подают

сигналы

часовые,

сидящие

весь

that has two vibrating tongues of wood, and is beaten

день

на

высоких

деревьях,

и

звук этого

with sticks that are smeared with an elastic gum

инструмента слышен за три лье; и "тепонацли"

obtained from the milky juice of plants; the yotl-bells

с

двумя

вибрирующими

деревянными

of the Aztecs, that are hung in clusters like grapes;

языками,

по

которому

ударяют

палочками,

and a huge cylindrical drum, covered with the skins

смазанными

камедью

из

млечного

сока

of great serpents, like the one that Bernal Diaz saw

растений; и колокольчики ацтеков, "иотли",

when he went with Cortes into the Mexican temple,

подвешенные

гроздьями

наподобие

винограда;

and of whose doleful sound he has left us so vivid a

и

громадный

барабан

цилиндрической формы,

description.

обтянутый змеиной кожей, какой видел некогда в

мексиканском храме спутник Кортеца, Бернал

Диац, так живо описавший жалобные звуки этого

барабана.

The fantastic character of these instruments fascinated

Дориана эти инструменты интересовали своей

him, and he felt a curious delight in the thought that

оригинальностью, и он испытывал своеобразное

Art, like Nature, has her monsters, things of bestial

удовлетворение при мысли, что Искусство, как

shape and with hideous voices.

и

Природа,

создает

иногда

уродов,

оскорбляющих глаз и слух человеческий своими

формами и голосами.

Yet, after some time, he wearied of them, and would

Однако

они ему скоро надоели.

И по вечерам,

sit in his box at the Opera, either alone or with Lord

сидя в своей ложе в опере,

один или с лордом

Henry, listening in rapt pleasure to

Генри, Дориан снова с восторгом слушал

"Tannh?user," and seeing in the prelude to that great

"Тангейзера", и ему

казалось, что в увертюре к

work of art a presentation of the tragedy of his own

этому великому произведению звучит

трагедия

soul.

его собственной души.

On one occasion he took up the study of jewels, and

Затем у него появилась новая страсть:

appeared at a costume ball as Anne de Joyeuse,

драгоценные камни. На одном балемаскараде он

Admiral of France, in a dress covered with five

появился в костюме французского адмирала

hundred and sixty pearls.

АнндеЖуайез, и на

его

камзоле было нашито

пятьсот шестьдесят жемчужин.

This taste enthralled him for years, and, indeed, may

Это увлечение длилось

много лет, -- даже, можно

be said never to have left him.

сказать, до конца его жизни.

He would often spend a whole day settling and

Он

способен был целые

дни

перебирать

и

resettling in their cases the various stones that he had

раскладывать по футлярам свою коллекцию.

collected, such as the olive-green chrysoberyl that

Здесь

были

оливковозеленые

хризобериллы,

turns red by lamp-light, the cymophane with its

которые при свете лампы становятся красными,

wire-like line of silver, the pistachio-coloured peridot,

кимофаны

с

серебристыми

прожилками,

rose-pink and wine-yellow topazes, carbuncles of

фисташковые

перидоты,

густорозовые

и

fiery scarlet with tremulous four-rayed stars,

золотистые,

как

вино,

топазы,

карбункулы,

flame-red cinnamon-stones, orange and violet spinels,

пламенноалые,

с

мерцающими

внутри

and amethysts with their alternate layers of ruby and

четырехконечными звездочками, огненнокрасные

sapphire.

венисы, оранжевые

и

фиолетовые

шпинели,

аметисты,

отливавшие

то

рубином,

то

сапфиром.

He loved the red gold of the sunstone, and the

Дориана пленяло

червонное золото солнечного

moonstone's pearly whiteness, and the broken

камня, и жемчужная белизна лунного камня, и

rainbow of the milky opal.

радужные переливы в молочном опале.

He procured from Amsterdam three emeralds of

Ему достали в Амстердаме три изумруда,

extraordinary size and richness of colour, and had a

необыкновенно крупных и ярких, и

старинную

turquoise de la vieille roche that was the envy of all

бирюзу,

предмет зависти

всех знатоков.

the connoisseurs.

He discovered wonderful stories, also, about jewels.

Дориан всюду разыскивал не только драгоценные

камни, но и интереснейшие легенды о них.

In Alphonso's

Так, например, в сочинении Альфонсо

"Clericalis Disciplina" a serpent was mentioned with

"Clericalis

Disciplina"

упоминается о змее с

eyes of real jacinth, and in the romantic history of

глазами из настоящего гиацинта, а в

Alexander, the Conqueror of Emathia was said to

романтической

истории

Александра

have found in the vale of Jordan snakes "with collars

рассказывается, что покоритель

Эматии видел в

of real emeralds growing on their backs."

долине

Иордана змей "с выросшими на их спинах

изумрудными ошейниками".

There was a gem in the brain of the dragon,

В мозгу дракона, как повествует Филострат,

Philostratus told us, and "by the exhibition of golden

находится драгоценный камень, "и если

letters and a scarlet robe" the monster could be

показать чудовищу золотые письмена и

thrown into a magical sleep, and slain.

пурпурную ткань, оно

уснет волшебным сном, и

его можно умертвить".

According to the great alchemist, Pierre de Boniface,

По свидетельству великого

алхимика Пьера де

the diamond rendered a man invisible, and the agate

Бонифаса, алмаз может сделать человека

of India made him eloquent.

невидимым, а индийский агат одаряет его

красноречием.

The cornelian appeased anger, and the hyacinth

Сердолик утишает гнев, гиацинт наводит сон,

provoked sleep, and the amethyst drove away the

аметист рассеивает винные пары.

fumes of wine.

The garnet cast out demons, and the hydropicus

Гранат

изгоняет

из

человека

бесов, а от

deprived the moon of her colour.

аквамарина бледнеет луна.

The selenite waxed and waned with the moon, and the

Селенит

убывает и прибывает вместе с луной, а

meloceus, that discovers thieves, could be affected

мелоций, изобличающий вора, теряет силу

only by the blood of kids.

только от крови козленка.

Leonardus Camillus had seen a white stone taken

Леонард

Камилл видел извлеченный из мозга

from the brain of a newly-killed toad, that was a

только что убитой жабы белый

камень, который

certain antidote against poison.

оказался отличным противоядием.

The bezoar, that was found in the heart of the Arabian

А безоар, который находят

в

сердце

аравийского

deer, was a charm that could cure the plague.

оленя, -- чудодейственный амулет против чумы.

In the nests of Arabian birds was the aspilates, that,

В гнездах

каких-то аравийских птиц попадается

according to Democritus, kept the wearer from any

камень

аспилат,

который,

как

утверждает

danger by fire.

Демокрит, предохраняет от огня того, кто его

носит.

The King of Ceilan rode through his city with a large

В день своего коронования король цейлонский

ruby in his hand, at the ceremony of his coronation.

проезжал

по улицам

столицы

с

большим

рубином в руке.

The gates of the palace of John the Priest were "made

Ворота дворца пресвитера Иоанна "были из

of sardius, with the horn of the horned snake

сердолика,

и в них был вставлен рог ехидны --

inwrought, so that no man might bring poison

для того, чтобы никто не мог

внести яда

во

within."

дворец".

Over the gable were "two golden apples, in which

На шпиле красовались "два золотых яблока, а в

were two carbuncles," so that the gold might shine by

них два карбункула -- для

того, чтобы днем сияло

day, and the carbuncles by night.

золото, а ночью --

карбункулы".

In Lodge's strange romance

В странном романе Лоджа

"A Margarite of America" it was stated that in the

"Жемчужина

Америки"

рассказывается, что

в

chamber of the queen one could behold "all the chaste

покоях

королевы

можно

было

увидеть

ladies of the world, inchased out of silver, looking

"серебряные изображения

всех

целомудренных

through fair mirrours of chrysolites, carbuncles,

женщин мира, которые гляделись в красивые

sapphires, and greene emeraults."

зеркала из хризолитов, карбункулов, сапфиров и

зеленых изумрудов".

Marco Polo had seen the inhabitants of Zipangu place

Марко Поло видел, как жители

Чипангу

rose-coloured pearls in the mouths of the dead.

кладут

в

рот

своим

мертвецам

розовые

жемчужины.

A sea-monster had been enamoured of the pearl that

Существует легенда о чудище морском,

the diver brought to King Perozes, and had slain the

влюбленном в жемчужину.

thief, and mourned for seven moons over its loss.

When the Huns lured the king into the great pit, he

Когда жемчужина эта была выловлена водолазом

flung it away-Procopius tells the story-nor was it ever

для

короля

Перозе,

чудище

умертвило

found again, though the Emperor Anastasius offered

похитителя

и в течение семи лун оплакивало

five hundred-weight of gold pieces for it.

свою утрату.

Позднее, как повествует Прокопий,

гунны заманили короля Перозе в западню, и

он

выбросил жемчужину. Ее нигде не могли найти,

хотя император Анастасий

обещал за нее пятьсот

фунтов золота.

The King of Malabar had shown to a certain Venetian

А

король

малабарский

показывал

одному

a rosary of three hundred and four pearls, one for

венецианцу

четки

из

трехсот

четырех

every god that he worshipped.

жемчужин -- по числу богов, которым этот король

поклонялся.

When the Duke de Valentinois, son of Alexander VI.,

Когда герцог Валентинуа, сын Александра

visited Louis XII. of France, his horse was loaded

Шестого, приехал в гости к

французскому

with gold leaves, according to Brant?me, and his cap

королю Людовику Двенадцатому, его конь, если

had double rows of rubles that threw out a great light.

верить Брантому, был весь покрыт золотыми

листьями,

а

шляпу герцога украшал двойной ряд

рубинов, излучавших ослепительное сияние.

Charles of England had ridden in stirrups hung with

У верхового коня Карла Английского

на

four hundred and twenty-one diamonds.

стременах было нашито четыреста двадцать

бриллиантов.

Richard II. had a coat, valued at thirty thousand

У Ричарда Второго был плащ, весь покрытый

marks, which was covered with balas rubies.

лапами, -- он оценивался в тридцать тысяч марок.

Hall described Henry VIII., on his way to the Tower

Холл так описывает костюм Генриха Восьмого,

previous to his coronation, as wearing "a jacket of

ехавшего

в

Тоуэр

на

церемонию

своего

raised gold, the placard embroidered with diamonds

коронования:

"На

короле

был

кафтан

из

and other rich stones, and a great bauderike about his

золотой

парчи,

нагрудник,

расшитый

neck of large balasses."

бриллиантами и другими драгоценными камнями,

и широкая перевязь из крупных

лалов".

The favourites of James I. wore earrings of emeralds

Фаворитки Иакова Первого носили изумрудные

set in gold filigrane.

серьги

в филигранной золотой оправе.

Edward II. gave to Piers Gaveston a suit of red-gold

Эдвард

Второй

подарил

Пирсу

Гэйвстону

armour studded with jacinths, a collar of gold roses

доспехи червонного золота, богато украшенные

set with turquoise-stones, and a skull-cap parsem?

гиацинтами,

колет из золотых роз,

усыпанный

with pearls.

бирюзой, и шапочку, расшитую жемчугами.

Henry II. wore jewelled gloves reaching to the elbow,

Генрих Второй носил перчатки, до локтя

and had a hawk-glove sewn with twelve rubies and

унизанные дорогими камнями, а на его

fifty-two great orients.

охотничьей рукавице

были нашиты двенадцать

рубинов и пятьдесят две крупные жемчужины.

The ducal hat of Charles the Rash, the last Duke of

Герцогская

шапка Карла Смелого, последнего из

Burgundy of his race, was hung with pear-shaped

этой

династии

бургундских герцогов,

была

pearls, and studded with sapphires.

отделана грушевидным жемчугом и сапфирами.

How exquisite life had once been!

Как красива была когда-то жизнь!

How gorgeous in its pomp and decoration!

Как великолепна в своей радующей глаз

пышности!

Even to read of the luxury of the dead was wonderful.

Даже читать об этой отошедшей в прошлое

роскоши было наслаждением.

Then he turned his attention to embroideries, and to

Позднее Дориан заинтересовался вышивками и

the tapestries that performed the office of frescoes in

гобеленами,

заменившими

фрески

в

the chill rooms of the Northern nations of Europe.

прохладных

жилищах

народов

Северной

Европы.

As he investigated the subject-and he always had an

Углубившись в их изучение, -- а Дориан обладал

extraordinary faculty of becoming absolutely

удивительной способностью уходить целиком в

absorbed for the moment in whatever he took up-he

то, чем занимался, -- он чуть не с горестью

was almost saddened by the reflection of the ruin that

замечал, как разрушает Время все

прекрасное и

Time brought on beautiful and wonderful things.

неповторимое.

He, at any rate, had escaped that.

Сам-то

он,

во

всяком

случае,

избежал

этой

участи.

Summer followed summer, and the yellow jonquils

Проходило одно лето

за другим, и много раз уже

bloomed and died many times, and nights of horror

расцветали

и

увядали желтые жонкили,

и

repeated the story of their shame, but he was

безумные ночи вновь и вновь повторялись во

unchanged.

всем своем ужасе и позоре, а Дориан не менялся.

No winter marred his face or stained his flower-like

Никакая зима не портила его лица, не убивала его

bloom.

цветущей прелести.

How different it was with material things!

Насколько же иной была судьба вещей, созданных

людьми!

Where had they passed to?

Куда они девались?

Where was the great crocus-coloured robe, on which

Где

дивное

одеяние

шафранного цвета с

the gods fought against the giants, that had been

изображением битвы богов и титанов,

сотканное

worked by brown girls for the pleasure of Athena?

смуглыми девами для АфиныПаллады?

Where, the huge velarium that Nero had stretched

Где велариум, натянутый по приказу Нерона

across the Colosseum at Rome, that Titan sail of

над римским Колизеем, это громадное алое

purple on which was represented the starry sky, and

полотно, на котором

было изображено звездное

Apollo driving a chariot drawn by white gilt-reined

небо и Аполлон на своей колеснице, влекомой

steeds?

белыми конями в золотой упряжи?

He longed to see the curious table-napkins wrought

Дориан горячо жалел, что не может увидеть

for the Priest of the Sun, on which were displayed all

вышитые для жреца Солнца изумительные

the dainties and viands that could be wanted for a

салфетки,

на

которых

были

изображены

feast; the mortuary cloth of King Chilperic, with its

всевозможные

лакомства

и яства, какие только

three hundred golden bees; the fantastic robes that

можно пожелать для пиров; или

погребальный

excited the indignation of the Bishop of Pontus, and

покров короля Хилперика, усеянный тремя

were figured with "lions, panthers, bears, dogs,

сотнями золотых пчел; или возбудившие

forests, rocks, hunters-all, in fact, that a painter can

негодование

епископа

Понтийского

copy from nature;" and the coat that Charles of

фантастические одеяния --

на них

изображены

Orleans once wore, on the sleeves of which were

были "львы, пантеры, медведи, собаки, леса,

embroidered the verses of a song beginning

скалы, охотники, -- словом, все, что художник

может увидеть в природе"; или ту

одежду принца

Карла Орлеанского, на рукавах которой были

вышиты стихи, начинавшиеся словами:

"Madame, je suis tout joyeux," the musical

"Mada me, je suis tout joyeux", и музыка к ним,

accompaniment of the words being wrought in gold

причем нотные

линейки

вышиты были золотом,

thread, and each note, of square shape in those days,

а каждый нотный знак (четырехугольный,

как

formed with four pearls.

принято было тогда) -- четырьмя жемчужинами.

He read of the room that was prepared at the palace at

Дориан

прочел

описание

комнаты,

Rheims for the use of Queen Joan of Burgundy, and

приготовленной

в

Реймском

дворце

для

was decorated with "thirteen hundred and twenty-one

королевы

Иоанны Бургундской. На стенах были

parrots, made in broidery, and blazoned with the

вышиты "тысяча триста двадцать

один попугай и

king's arms, and five hundred and sixty-one

пятьсот шестьдесят одна бабочка, на крыльях у

butterflies, whose wings were similarly ornamented

птиц красовался герб королевы, и все из чистого

with the arms of the queen, the whole worked in

золота".

gold."

Catherine de M?dicis had a mourning-bed made for

Траурное ложе Екатерины Медичи было

обито

her of black velvet powdered with crescents and suns.

черным бархатом, усеянным полумесяцами и

солнцами.

Its curtains were of damask, with leafy wreaths and

Полог был узорчатого шелка с венками и

garlands, figured upon a gold and silver ground, and

гирляндами

зелени по золотому и серебряному

fringed along the edges with broideries of pearls, and

фону и бахромой из жемчуга. Стояло это ложе в

it stood in a room hung with rows of the queen's

спальне, где стены были увешаны гербами

devices in cut black velvet upon cloth of silver.

королевы из черного бархата на серебряной

парче.

Louis XIV. had gold embroidered caryatides fifteen

В покоях Людовика Четырнадцатого были

feet high in his apartment.

вышиты

золотом

кариатиды

высотой

в

пятнадцать футов.

The state bed of Sobieski, King of Poland, was made

Парадное

ложе

польского

короля,

Яна

of Smyrna gold brocade embroidered in turquoises

Собеского,

стояло под

шатром из

золотой

with verses from the Koran.

смирнской парчи с вышитыми бирюзой строками

из Корана.

Its supports were of silver gilt, beautifully chased, and

Поддерживавшие его

колонки,

серебряные,

profusely set with enamelled and jewelled

вызолоченные, дивной работы, были богато

medallions.

украшены

эмалевыми

медальонами

и

драгоценными камнями.

It had been taken from the Turkish camp before

Шатер этот поляки взяли

в

турецком лагере

под

Vienna, and the standard of Mohammed had stood

Веной.

Под

его

золоченым куполом прежде

beneath the tremulous gilt of its canopy.

стояло знамя пророка Магомета.

And so, for a whole year, he sought to accumulate the

В течение целого года Дориан

усердно

most exquisite specimens that he could find of textile

коллекционировал самые лучшие,

какие только

and embroidered work, getting the dainty Delhi

можно было найти, вышивки и ткани.

У него

muslins, finely wrought with gold-thread palmates,

были

образцы

чудесной

индийской

кисеи

из

and stitched over with iridescent beetles' wings; the

Дели, затканной красивым узором из золотых

Dacca gauzes, that from their transparency are known

пальмовых листьев к радужных крылышек

in the East as "woven air," and "running water," and

скарабеев; газ из Дакки, за свою прозрачность

"evening dew"; strange figured cloths from Java;

получивший на Востоке названия "ткань из

elaborate yellow Chinese hangings; books bound in

воздуха",

"водяная

струя",

"вечерняя

роса";

tawny satins or fair blue silks, and wrought with

причудливо

разрисованные

ткани

с Явы, желтые

fleurs de lys, birds, and images; veils of lacis worked

китайские драпировки тончайшей работы; книги

in Hungary point; Sicilian brocades, and stiff Spanish

в переплетах из атласа цвета

корицы

или

velvets; Georgian work with its gilt coins, and

красивого синего шелка, затканного лилиями,

Japanese Foukousas with their green-toned golds and

цветком

французских

королей,

птицами

и

their marvellously-plumaged birds.

всякими другими рисунками; вуали из

венгерского

кружева,

сицилийская

парча

и

жесткий испанский бархат; грузинские изделия с

золотыми

цехинами

и

японские

"фукусас"

золотистозеленых тонов с вышитыми по ним

птицами чудесной окраски.

He had a special passion, also, for ecclesiastical

Особое пристрастие имел Дориан к церковным

vestments, as indeed he had for everything connected

облачениям, как и ко всему,

что

связано

с

with the service of the Church.

религиозными обрядами.

In the long cedar chests that lined the west gallery of

В больших кедровых

сундуках,

стоявших

на

his house he had stored away many rare and beautiful

западной галерее его дома, он хранил множество

specimens of what is really the raiment of the Bride

редчайших и прекраснейших

одежд, достойных

of Christ, who must wear purple and jewels and fine

быть одеждами невест Христовых, ибо невеста

linen that she may hide the pallid macerated body that

Христова должна

носить пурпур, драгоценности

is worn by the suffering that she seeks for, and

и тонкое полотно, чтобы укрыть свое

бескровное

wounded by self-inflicted pain.

тело,

истощенное

добровольными

лишениями,

израненное самобичеваниями.

He possessed a gorgeous cope of crimson silk and

Дориан

был

также обладателем великолепной

gold-thread damask, figured with a repeating pattern

ризы из малинового шелка и золотой парчи

с

of golden pomegranates set in six-petalled formal

повторяющимся узором -- золотыми плодами

blossoms, beyond which on either side was the

граната,

венками

из

шестилепестковых

цветов

pine-apple device wrought in seed-pearls.

и вышитыми мелким жемчугом ананасами.

The orphreys were divided into panels representing

Орарь был

разделен на квадраты,

и

на

каждом

scenes from the life of the Virgin, and the coronation

квадрате

изображены

сцены

из

жизни

of the Virgin was figured in coloured silks upon the

пресвятой

девы,

а ее

венчание

было

вышито

hood.

цветными шелками на капюшоне.

This was Italian work of the fifteenth century.

Это была итальянская работа XV века.

Another cope was of green velvet, embroidered with

Другая риза была из зеленого бархата, на

heart-shaped groups of acanthus-leaves, from which

котором

листья

аканта,

собранные

spread long-stemmed white blossoms, the details of

сердцевидными

пучками,

и

белые

цветы

па

which were picked out with silver thread and

длинных

стеблях

вышиты

были серебряными

coloured crystals. The morse bore a seraph's head in

нитями и цветным бисером; на застежке золотом

gold-thread raised work. The orphreys were woven

вышита

голова

серафима,

а

орарь

ааткан

in a diaper of red and gold silk, and were starred with

ромбовидным узором, красным и золотым, и

medallions of many saints and martyrs, among whom

усеян медальонами с изображениями святых и

was St. Sebastian.

великомучеников, среди них и святого

Себастьяна.