4. Автономия воли как самостоятельный материально-правовой институт международного частного права.

Как реакция на недостатки коллизионной модели автономии воли возникла так называемая материально-правовая модель автономии воли. Данная теория получила свое развитие преимущественно во французской доктрине международного частного права. В отечественной литературе основные постулаты этой теории изложены в диссертации С.В. Третьякова. Характеризуя содержание материально-правовой теории автономии воли, следует обратить внимание на следующие ее элементы:

- как и в коллизионной теории, обязательность соглашения сторон основывается на норме права суда (lex fori). Однако данная норма, санкционирующая автономию воли, рассматривается не в качестве коллизионной нормы, а как особая материально-правовая норма, реализующая преимущественно негативную функцию;

- указанная негативная функция проявляется двояким образом. Во-первых, законодатель устраняет императивный характер норм, рассчитанных на регулирование "внутренних" (не имеющих иностранного элемента) отношений, то есть как бы "изымает" трансграничный договор из-под автоматического применения отечественного материального права. Во-вторых, и что более важно, законодатель также исключает обязательное применение обычных коллизионных норм, предназначенных для регулирования отношений с иностранным элементом, а вернее сказать, придает им субсидиарный (диспозитивный) характер;

- материально-правовые нормы lex fori реализуют также позитивную функцию, определяя допустимость (пределы действия) автономии воли, а также регулируя возможные модальности (формы и способы) заключения сторонами соглашений о выборе применимого права;

- получив признание (санкцию) со стороны таких специфических норм lex fori, соглашение сторон о выборе применимого права получает самостоятельный статус в качестве особого юридического факта, на основе которого подлежит определению договорный статут.

Таким образом, автономия воли получает признание в качестве самостоятельного материально-правового института международного частного права, который с коллизионными нормами объединяет лишь общая направленность на решение коллизионной проблемы (проблемы выбора применимого права) <130>. При этом четко разграничиваются два материально-правовых элемента в институте автономии воли: материальные-правовые нормы lex fori, которые санкционируют автономию воли и определяют пределы ее действия, с одной стороны, и само соглашение о сторон о выборе применимого права как самостоятельный договор (юридический факт, порождающий определенные права и обязанности), с другой стороны <131>.

--------------------------------

<130> Именно поэтому по тексту настоящей работы автономия воли в собственном (узком) смысле слова именуется коллизионным выбором при противопоставлении ее механизму инкорпорации. Прилагательное "коллизионный" в данном случае связано не с правовой природой автономии воли, а с той функцией, которую автономия воли наряду с коллизионными нормами выполняет в международном частном праве.

<131> Признание автономии воли особым материально-правовым институтом международного частного права ни в коей мере не означает, что автономия воли "опускается" до уровня обычного проявления принципа свободы договора во внутреннем материальном праве. В этой связи нельзя признать убедительной критику материально-правовой теории автономии воли, содержащуюся в диссертации О.Ю. Малкина (Малкин О.Ю. Автономия воли во внешнеэкономических сделках: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2005. С. 17 - 18).

В результате автономию воли в международном частном праве следует рассматривать не в качестве института коллизионного права (как это предлагается в рамках коллизионной модели автономии воли), а как проявление другого метода международного частного права - метода прямого внутринационального регулирования. Как известно, еще одним проявлением последнего метода является другое "чужеродное тело" в составе современного международного частного права - институт сверхимперативных норм (норм непосредственного применения). Об отличии автономии воли от института сверхимперативных норм пишет С.В. Третьяков: "В то время как в последних (сверхимперативных нормах. - А.А.) вместо устраненных норм национального правопорядка (имеются в виду коллизионные нормы, чье действие "парализуется" при наличии подлежащих применению сверхимперативных норм. - А.А.) формулируются нормы того же национального правопорядка, рассчитанные на полноценное регулирование определенных групп частноправовых отношений с иностранным элементом, в случае регулировании при помощи института автономии воли функция формулирования материально-правовых норм (путем определения компетентного правопорядка) закрепляется непосредственно за сторонами соответствующего материально-правового отношения" <132>.

--------------------------------

<132> Третьяков С.В. Юридическая природа автономии воли в международном частном праве. С. 144 - 145.

Идея о существенных недостатках коллизионной теории автономии воли и предпочтительности квалификации автономии воли в качестве самостоятельного института международного частного права, имеющего материально-правовую природу, высказывалась многими отечественными правоведами уже в советский период. Так, в работе Г.Г. Иванова и А.Л. Маковского прямо указывается на то, что "с точки зрения его существа принцип "автономии воли" - это избираемый национальным правом особый метод регулирования имущественных, прежде всего договорных, отношений с иностранным элементом. Он отличен от других методов регулирования таких отношений, в том числе и от коллизионных методов, и неверно считать его, как полагал Л.А. Лунц, "одной из коллизионных норм". Выражение "закон, избранный сторонами" имеет лишь внешнее сходство с другими коллизионными привязками" <133>. Критика коллизионной модели автономии воли содержится в работе А.А. Рубанова, предложившего оригинальную теорию, в соответствии с которой автономию воли можно рассматривать в качестве "обратной связи" права с общественным отношением, в которое лица вступают в целях определения применимого права <134>. Выводу о предпочтительности материально-правовой теории автономии воли в отечественных условиях также способствует признание в российской литературе плюрализма (множественности) методов международного частного права. Таким образом, следует сделать вывод о том, что в отечественной доктрине международного частного права существует необходимая основа для восприятия материально-правовой теории автономии воли <135>.

--------------------------------

<133> Иванов Г.Г., Маковский А.Л. Указ. соч. С. 26.

<134> Рубанов А.А. "Автономия воли" в международном частном праве как теоретическая проблема. С. 223 - 224, 226 - 227.

<135> Следует отметить, что многим современным отечественным работам свойствен известный логический прием, когда авторы уклоняются от решения проблемы, заявляя о том, что оптимальным решением является сочетание двух противоборствующих подходов. Так, Н.В. Тригубович пишет о том, что "сочетание договорного и коллизионного начал определяет специфику автономии воли как особого самостоятельного института международного частного права" (Тригубович Н.В. Указ. соч. С. 9). О.Ю. Малкин, характеризуя "двойственный" характер автономии воли, утверждает, что "наряду с положениями, свидетельствующими о коллизионной природе автономии воли... имеются вкрапления материально-правовой концепции автономии воли" (Малкин О.Ю. Указ. соч. С. 19). А.Г. Филиппов утверждает, что "принцип автономии воли представляет собой органичное сочетание двух начал - коллизионного (по назначению) и принципа свободы договора (по способу реализации)" (Филиппов А.Г. Указ. соч. С. 439).

Очевидно, что такой логический прием в данном случае - это не ответ на поставленный вопрос, а лишь попытка уклонения от прямого ответа на него. Любые теории, которые пытаются соединить в рамках автономии воли коллизионные и материально-правовые элементы, должны четко продемонстрировать пределы действия этих элементов и их взаимодействие между собой, чего, к сожалению, в указанных выше работах не видно.