cTwIscGaDi

Ю. Хабермас ставил перед собой задачу не столько предложить ка- кой-то принципиально новый подход к теоретическому постижению социума, сколько найти способы объединить два отличных по исходным установкам теоретико-методологических подхода – герменевтическо-фено-

менологический и системно-функционалистский.

Учёные, работающие в русле первого из них, исходят из «внутренней перспективы» участников процессов смыслопорождения – то есть, наделения реальности смыслами, что происходят в жизненном мире. Осмысляя внешний мир, общество и свой внутренний мир, личности актуализируют самоочевидности культурной традиции, начинают ориентироваться на культурные ценности в своих действиях и приходят к пониманию общественных норм как правил своего поведения, наиболее разумного с точки зрения общего блага. Другими словами, социальные институты в рамках подобного подхода предстают продуктом живого творчества человеческих масс.

Исследователи же, считающие себя приверженцами второго из обозначенных подходов, отправляются от противоположной «перспективы наблюдателя», отстранённо рассматривающего происходящий во внешнем мире процесс порождения материального субстрата общества. Этот субстрат образуется в результате взаимосвязанной саморегулирующейся деятельности всех элементарных единиц субсистем экономики и государственной власти (капиталистических фирм и государственных учреждений в нынешнюю эпоху соответственно). Из «перспективы наблюдателей» общество хотя и представляется продуктом деятельности человеческого рода, однако, эта деятельность протекает по своим особым законам. Они определяются фундаментальными «рамочными условиями» природнокосмического мира, в которые каждый конкретный человек и социум в целом застаёт себя уже изначально включённым.

Обе точки зрения не только не противоречат друг другу, но и взаимно друг друга предполагают. Старый вопрос о том, что же чего определяет

– «общественное бытие» или «общественное сознание», по всей видимости, не может быть решён путём установления какой-то жёсткой иерархии приоритетов. Противоположности потому и едины, что их отношения подвижны, их содержание непрерывно изменяется, и они могут даже свободно переходить друг в друга. Приведём два примера подобных взаимопереходов, опираясь на материал работ Хабермаса. С одной стороны, конфликтующие интересы различных социальных слоёв могут быть улажены при задействовании тонких механизмов свободных дискуссий между представителями этих социальных слоёв. Эти представители способны идейно оформить интересы и на этой почве договориться друг с другом, вырабатывая совместное понимание общего блага. С другой стороны, определённые символы, в частности, атрибуты государственной власти, выступают

160

регуляторами согласованной деятельности государственных учреждений, а деньги выступают символическим воплощением свободно циркулирующих стоимостных величин.

Поэтому для Ю. Хабермаса в области социальной философии главной проблемой была проблема построения (Konstruktionsproblem) теории общества. Философ предлагает своеобразное разрешение данной проблемы: синтез указанных методологических подходов в его системе стал результатом осмысления процесса становления общего для них предмета – социума. Поэтому динамичным основанием синтеза для Хабермаса послужила идея всеобъемлющей общественной рационализации, не редуцированной до инструментального аспекта, как в системах Вебера, Лукача, Адорно и Хоркхаймера, и до коммуникативного аспекта, как в системах Мида и социологов-феноменологов.

В первых двух подразделах (а и б) первого раздела данной главы раскрывается содержание понятий жизненного мира и системы, выработанных представителями феноменологического и системнофункционалистского методологических подходов. При этом мы вместе с

Ю.Хабермасом обратим внимание на недостаточную конкретность содержания и ограниченность сферы применимости этих понятий при попытках объяснить на их основе общество во всей его комплексности. В подразделе в будет прослежена реализация идеи синтеза указанных подходов в работе

Ю.Хабермаса «Теория коммуникативного действия». Здесь мы рассмотрим методологические основания целостной теории социальной эволюции Хабермаса, а также раскроем особенности капиталистической стадии, чтобы органично прейти ко второму разделу главы. В этом следующем разделе мы исследуем «критическую теорию современности» немецкого мыслителя. Другими словами, во втором разделе показывается, в чём лежат истоки социальных патологий научно-технической цивилизации и каковы перспективы выхода из глобальных проблем человечества, порождённых ею.

а.) Варианты понятия «жизненный мир»

Прежде всего, нам необходимо развить коммуникативно-теорети- ческое определение жизненного мира, которое уже было введено в

третьем разделе предыдущей главы. Затем определение жизненного мира с позиции теории коммуникации будет сопоставлено с тем, которое выработала феноменологическая социология.

Итак, согласно Хабермасу, любые акты языкового общения между людьми всегда осуществляется внутри определённых рамок осмысленности реальности. Эти рамки представляют собою тройственные установки личностей по отношению к миру, которые были приведены в таблице 1. В

161

зависимости от темы обсуждений проблематизируется истинность, правильность или правдивость высказываний. Одни участники коммуникации убеждают других путём аргументации, и сообщество вырабатывает общее определение ситуации. По выражению немецкого мыслителя, такое определение есть результат «пересечения» субъективных истолкований планов своих действий каждым участником языкового общения1.

Обратим внимание, что другие, непроблематизируемые притязания высказываний на значимость также присутствуют в коммуникативном процессе истолкования ситуации, однако, личности предполагают наличие согласия на этих уровнях. В таком случае определение ситуации заключа-

ется в упорядочивании границ трёх возможных миров в сознании каждого

из участников «сообщества аргументирующих». Содержание внешнего, социального и субъективного миров проникает друг в друга, причём тема обсуждений как бы разграничивает то, что принимается в расчёт, и то, что признаётся не имеющим значимости. Как раз последнее остаётся в неоформленном и неосознанном («диффузном», по выражению самого Хабермаса) состоянии самоочевидностей. Они служат фоном для осмысленного «островка» ситуации, символическая структура которой стала «прозрачной». Впрочем, границы осмысленности ситуации всегда подвижны, и к ним применим образ горизонта, способного увеличиватьсяуменьшаться в зависимости от месторасположения «центра» – то есть в зависимости от коммуникативной компетенции2 участников обсуждения.

Теперь есть смысл остановиться подробно на том, что значит выработать определение ситуации (Situationsdefinition). В ходе коммуникативных действий личности «вырезают» из символического универсума соответствующее смысловые структуры, то есть актуализируют какие-то образцы осмысления реальности, которые там всегда присутствуют. Согласовывая свои планы, участники коммуникативных действий ссылаются на самоочевидности, которые они усвоили в процессе социализации и которые они как члены соответствующей культурной традиции находят как

1 Очевидно, что Хабермасу близки геометрические аналогии: субъективные точки зрения в тексте его работы предстают как «перспективы» (чему способствует само немецкое слово der Standpunkt – точка зрения, буквально – «точка стояния»); достижение согласия происходит в неких структурных рамках, задаваемых «отношениями к миру» участников коммуникации; выработка общего определения ситуации – это «пересечение» субъективных «перспектив».

2 Напомним, что коммуникативная компетенция – это не просто компетентность личностей в обсуждаемом вопросе. Она определяется тем, насколько участники общения способны к рефлексивности и саморефлексивности, насколько последовательно они могут разграничивать объективный, общественный и субъективный «миры» и в то же время устанавливать связи между фрагментами символических структур этих «миров».

Другими словами, коммуникативная компетентность определяется децентрированным мировоззрением.

162

бы уже предсуществующими в своём сознании. Каждая из этих самоочевидностей с трудом поддаётся рефлексии, да и то на высших ступенях «аргументации экспертов»; и никто из людей не в состоянии занять критическую дистанцию по отношению к данным ему самоочевидностям в целом. Они выступают в модусе «непоколебимых убеждений» на границах их актуальной осознанности людьми (а подчас даже и за границами подобной осознанности). Именно этот «резервуар» смысловых интерпретаций ре-

альности, из которого участники коммуникативных действий «черпают»

истолкования ситуации, и можно обозначить термином жизненный мир. Впрочем, самоочевидности, как только они начинают проговариваться, приобретают грамматическую структуру речи. Конечно же, говорящий всегда может сослаться на то, что нечто само собой разумеется; но у слушателя в принципе может быть на этот счёт особое мнение. Образцы интерпретаций мира, «приходя» из жизненного мира в «пространство диалога», принимают форму проблематизируемого знания. В связи с этим Хабермас пишет о существовании «связей взаимных ссылок друг на друга» между значениями высказываний, контекстом ситуации ещё пока не найденного согласия и потенциальным «горизонтом» других значений в языке. Очевидно, что все три названных компонента «взаимосвязей ссылок» должны иметь некое общее основание. Им является культурная традиция во всей её всеобъемлющности: традиция как единство всех символических систем, не редуцированная только к речевым значениям и грамматике «языковых игр». Хабермас говорит о «запасе знаний» в культурной традиции, имея в виду то, что достоверности традиции аккумулируют в себе

коллективный опыт человеческого рода.

С этой позиции становится более очевидным место в жизненном мире речекоммуникативной деятельности. Участники дискуссий постоянно движутся из одного контекста «взаимосвязей ссылок» в другой контекст.

Иными словами, личности, занимаясь поиском определения ситуации, упорядочивают уже заранее символически структурированные образцы интерпретации реальности по-новому, в категориальных рамках, которые задают идеи истинности, правильности и правдивости.

Таким образом, коммуникативное действие воспроизводит культур-

ную традицию иными, рефлексивными, средствами. Однако сам язык, будучи, с одной стороны, носителем неисчерпаемой глубины культурных смыслов, а с другой, являясь средством общения конкретных людей в конкретных ситуациях, всегда «сокрыт в полутрансцендентности», по выражению Хабермаса. Участники коммуникации не могут найти некоей исключительной «точки отчёта», пребывая в которой, они могли бы обсуждать «интерсубъективную значимость» самих правил употребления слов и выражений в своей речи. Язык, как уже было отмечено выше, оформляет содержание культурной традиции. Следовательно, члены «со-

163

общества аргументирующих» не могут подвергнуть отрицанию свою культурную традицию в целом. Они могут интерпретировать с критических позиций только отдельные тематические «вырезки» традиции, да и то только те, которые они уже предварительно «проговорили»1.

Выводы коммуникативно-теоретического подхода к объяснению жизненного мира перекликаются с результатами феноменологического подхода, как мы это увидим ниже. Феноменологический подход исходит из идеи повседневности, которой даёт преимущественно культурологическое истолкование.

Как известно, сам термин жизненный мир (die Lebenswelt) предложил основатель феноменологии Эдмунд Гуссерль. Он в своих поздних работах размышлял о кризисе идеала неограниченного познания европейской науки. В качестве одной из важнейших причин кризиса он назвал отделение результатов познания от повседневного самопонимания личностей2.

Социологи, выступившие в роли интерпретаторов и последователей Гуссерля – Альберт Шюц и Томас Лукман – в работе «Структуры жизненного мира» предлагают преобразовать «эгологическую» модель субъективности, включив в неё теорию действий. Шюц и Лукман рассматривают проводимое людьми истолкование мира в целом как предпосылку интерпретации ими определённой ситуации в мире. В ходе подобной интерпретации люди создают планы своих действий и обогащают символическую структуру повседневности3.

А. Шюц и Т. Лукман акцентируют три характеристики жизненного мира. Во-первых, участники дискуссий не могут занять критическую позицию по отношению ко всему содержанию жизненного мира (то есть по отношению к тому, что образует их самотождественность как личностей). Это объясняется тем, что универсальные структуры жизненного мира формируют их «естественную установку», то есть направленность сознания на определённый способ интерпретации реальности (так в работе Шюца и Лукмана выразилась идея интенциональности Гуссерля). Во-вторых, жизненный мир изначально интерсубъективен, то есть дан личностям в 1-м лице множественного числа (по аналогии с тем, каким образом внутренний мир доступен им в установке 1-го лица единственного числа).

Объединяя обе характеристики жизненного мира, социологи предлагают две «идеализации», хорошо описывающие повседневные процессы осмысления реальности: «и так далее» – прежние истолкования мира мож-

1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 2. – S. 182 – 192.

2 Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. (Главы из книги.)/ Пер. с нем.// Вопросы философии. – М., 1992. – № 7. – С. 136 – 177, особенно С. 164 – 169.

3 Schütz А., Luckmann T. Strukturen der Lebenswelt. – Frankfurt-am-Main, 1979. Хабермас истолковывает эту работу в своём труде в следующем месте: Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 2. – S. 192 – 202.

164

но повторить, и «я могу снова» – на базе этих устойчивых истолкований можно с уверенностью действовать.

Наконец, третья характеристика жизненного мира такова. Его невозможно объективизировать в целом и логически описать, и при попытке это сделать приходится применять противоречащие друг другу понятия. Так, жизненный мир одновременно составляет тотальность и находится в модусе неопределённости; он устанавливает границы определениям ситуации и постоянно сдвигает эти границы, побуждая личностей переходить к другим «горизонтам» интерпретаций.

В целом Шюц и Лукман понимают любые истолкования как актуализацию уже ранее сформированных смысловых взаимосвязей и обогащение культурной традиции. Современное состояние жизненного мира западной цивилизации характеризуется ими тем, что культурная традиция проходит через критическую проверку, упраздняющую бесспорность повседневных самоочевидностей. Однако феноменологическая социология требует (и в этом состоит одно из ключевых её положений), чтобы содержание всех теоретических систем было возвращено в повседневное самосознание личностей. Это достигается непрерывной рефлексией научных теорий над своими основаниями и над всем ходом познавательного процесса.

Анализируя феноменологическое понимание жизненного мира, можно заметить, что оно лишь конкретизирует коммуникативнотеоретическое понимание. Оба этих понимания сформировались в русле той же самой культурологической позиции. Жизненный мир предстаёт как совокупность передаваемого из поколения в поколение социального опыта, находящегося «позади оснований» (im Hintergrund) позиций участников диалога. Этот опыт вводится в коммуникативное пространство, где упорядочивается в соответствии с категориальной структурой истинности, правильности и правдивости в измерении, значимом для темы обсуждения. Тем самым социальный опыт становится «отправной точкой» для формирования планов совместных действий людей.

Теперь попробуем осмыслить, что же включает в себя социальный опыт. Очевидно, что его нельзя сводить только к «культурному запасу знаний». Он охватывает также интуитивные знания того, как можно справиться с ситуацией нарушенного согласия, а также коллективно переживаемые практики, на которые можно положиться в данной ситуации. Коммуникативная деятельность представляется Хабермасу «круговым процессом». В ней каждый участник одновременно выступает в двух ипостасях. С одной стороны, он – сознательный инициатор действий, за результаты которых он несёт ответственность перед социальной группой. С другой же стороны, он – член этой группы, поскольку он усвоил коллективный опыт сообщества, включившись в социальные связи с другими людьми, то есть, успеш-

165

но завершив процесс социализации. Следовательно, необходимо расширить сферу применимости понятия жизненного мира за пределы культурной традиции: формы солидарности социальных групп (то есть общественные нормы) и способности социализированных индивидов также являются структурными компонентами сферы символического воспроизводства общества1.

Данные размышления открывают путь к обобщающему социологическому определению понятия жизненного мира. Мы будем опираться при этом на изучение символической структуры повествований личностей о различных социокультурных событиях (например, о своей биографии). Рассказывая свою жизнь, люди отталкиваются от коммуникативной (но не инструментальной!) установки наблюдателя. Сама грамматическая форма рассказа вынуждает человека выражать свою стихийно сложившуюся концепцию повседневности в связной форме обыденной системы знаний. Кроме этого, рассказывая о чём-то, люди осмысляют, остался ли мир межличностных отношений таким же или он изменился (точно так же, как и природный мир, и сами люди) – то есть указывают на процессы воспроизводства своей повседневной жизни.

Теоретическое определение жизненного мира должно просто развивать потенциал смысловых интерпретаций, содержащийся в повествованиях (т.е. конверсациях). Оно будет систематически представлять роль языка в символическом воспроизводстве общества. Вспомним о всеобщей структуре коммуникативного разума (изложенной в таблице 1) и модифицируем содержание её компонентов применительно к нашей задаче – задаче выработки понятия жизненного мира. Можно констатировать следующее. Во-первых, язык служит взаимопониманию между субъектами действий по поводу смысла ситуации совместных действий и тем самым продолжению и обновлению культурной традиции. Во-вторых, грамматические структуры речи указывают на нормы диалога (прежде всего на то, что притязания любых высказываний на значимость доступны взаимной критике). Поэтому язык способствует координации планов действий личностей во внешнем, социальном или субъективном «мирах». Другими словами, язык служит социальной интеграции. Наконец, в-третьих, язык содействует образованию самотождественности личностей посредством «выговаривания» членами сообщества ценностных ориентиров социальной группы – а значит, язык служит социализации личностей.

Из содержания указанных процессов символического воспроизводства можно вывести определения каждого из трёх структурных компонентов жизненного мира. При подобном истолковании культура есть «резервуар» находящихся в модусе самоочевидностей знаний, который личности в процессе поиска взаимопонимания друг с другом «наполняют» рефлек-

1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Вd. 2. – S. 202 – 205.

166

сивными интерпретациями. Общество охватывает все легитимные институты1; социальные институты упорядочивают (regeln) принадлежность каждого участника коммуникации к определённой социальной группе. И, наконец, основу личности составляют коммуникативные компетенции – способности быть полноправными участниками процессов речевого общения и формировать в них своё мировоззрение2.

Выявив и систематически охарактеризовав тройственную структуру жизненного мира, нам необходимо сделать следующий шаг: раскрыть комплексную взаимосвязь всех трёх компонентов этой структуры. Эту задачу мы будем разрешать, отталкиваясь от анализа отличительных признаков интеракций, регулируемых нормами речевого диалога – такие интеракции являются высшей формой коммуникативного действия. В таких интеракциях «разум речи» преодолевает все препятствия свободному движению личностей к согласию. Достижение согласия на каждом из уровней диалога задействует остальные уровни языкового общения. Например, выработка людьми истинных истолкований внешнего мира даёт им возможность начать поиск разумных оснований институциональной системы, делающих её легитимной (то есть оправданной в глазах общественности). Отделение нормативной значимости институтов от содержания сакрально защищаемого согласия вызывает эффект «принуждения личностей к инди-

видуализации».

Если мы теперь применим к анализу процессов символического воспроизводства структур жизненного мира – культуры, общества и личности

–эту комплексную характеристику коммуникативного разума, то нам станет очевидно следующее. Каждая из этих структур воспроизводится не только в своём, но и в обоих других структурных компонентах жизненного мира. Тем самым между культурной традицией, общественными институтами и образцами идентичности личностей возникают динамичные взаимосвязи, «надстраивающиеся» над их содержанием. С другой стороны, сами процессы воспроизводства структурных компонентов жизненного мира

–то есть процессы передачи культурных знаний от поколения к поколению, образования форм социальной интеграции и социализации – охватывают жизненный мир в целом и по-своему реализуются на каждом из его символических «уровней». В таком случае единство жизненного мира есть продукт взаимных опосредований между его структурными компонентами, содержание каждого из которых конституируется в динамике их взаимо-

1 Легитимные институты можно понимать в контексте рассуждений Хабермаса как объединения людей, оформленные устойчивыми нормами действий, причём люди должны быть убеждены в общезначимости этих норм.

2 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 2. – S. 205 – 210.

167

действий друг с другом1. Все эти соображения систематически представлены в таблице 2:

1 Habermas J. Op. cit. – Bd. 2. – S. 212 – 216.

Как будет видно из таблицы на следующей странице, здесь Хабермас стремится разработать такой же систематический подход, стремящийся описать жизненный мир из перспективы охвата всех возможных его символических уровней, как и в схеме, описывающей универсальное содержание коммуникативного разума. В стремлении к систематичности и заключено своеобразие и сила мысли Хабермаса.

168

Таблица 2. Схема коммуникативного разума, выражающегося в структурных компонентах и процессах воспроизводства жизненного мира1:

Примечание к таблице: внутри граф, которые вставлены в более жирные рамки, содержится описание тех процессов символического воспроизводства, в которых формируется содержание соответствующих сфер жизненного мира; внутри же «обычных» граф показывается влияние символических сфер жизненного мира друг на друга.

Для завершения раздела необходимо обозначить границы феноменологической социологии, отождествляющей общество с жизненным миром. Эта теоретическая система исходит из трёх предварительных посылок, которые не рефлектирует: автономии действующего субъекта – первая, независимости культуры от материального воспроизводства общества – вторая, и «прозрачности» коммуникации – третья. Обратимся внимательнее к содержанию этих предпосылок.

Первая (и по сути самая важная для теории общества) из них подразумевает, что распространяющаяся в социальном пространстве «сеть» интеракций зависит исключительно от речекоммуникативной деятельности – от процедур интерпретации реальности, которые люди сознательным образом проводят. При углублённом рассмотрении окажется, что здесь содержится идеализация. Участники коммуникативного действия на самом деле никогда не господствуют полностью над ситуацией. Они скорее «впутаны в историю» – историю возникновения конфликтов и их несовершенных разрешений, что вызывает новые конфликты и т.д.2 Но всеобщая структура

1 Данная таблица воспроизводит схему самого Хабермаса в: Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 2. – S. 216.

2 В этом месте Хабермас ссылается на исследование современного немецкого социаль-

169