cTwIscGaDi

построения теории общества на базе интерсубъективного понимания индивидуальности мы будем обсуждать далее, в связи с исследованиями Хабермаса путей коммуникативной рационализации жизненного мира и в связи с этикой дискурса1.)

Обратимся теперь к результатам лингвистической философии, чтобы обнаружить предпосылки процесса универсализации самосознания – процесса, ведущего к индивидуализации – в языке и тем самым заложить основание для перехода ко 2-й главе.

V.Теория языка как медиума интерсубъективности

влингвистической философии

Как отмечает Ю. Хабермас, одной из причин «лингвистического поворота» в западной философии ХХ века было стремление разрешить проблему индивидуальности, стремление найти в рефлексивном отношении познающего субъекта к своему сознанию момент, прорывающий субъективные рамки. Формирование связной системы объективного и социального мира в сознании каждого члена общества в лингвистической философии объясняется не трансцендентальным генезисом смысла, а совместным употреблением языка, правила которого и определяют способы понимания мира личностями2.

1 Анализ взглядов Дж. Г. Мида написан по материалам работ Ю. Хабермаса о Миде: Habermas J. Individuierung durch Vergesellschaftung. Zu J. G. Meads Theorie der Subjektivität. // Habermas J. Nachmetaphysisches Denken. – Frankfurt-am-Мain, 1988. – S. 209 – 233; Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 2. – S. 61 – 68.

2Habermas J. Nachmetaphysisches Denken. – S. 52 – 54.

Вданном разделе мы рассматриваем исключительно традицию в лингвистической философии, в рамках которой был выработан формально-прагматический подход к постижению сути языкового общения, поскольку именно в русле данной традиции созрели предпосылки для создания коммуникативной теории разума. Не имея возможности останавливаться на анализе неопозитивистского направления языкового анализа в целом, мы в обзорном порядке обозначим основные результаты деятельности учёных этого направления следующим образом. Для неопозитивизма интерсубъективность обозначает обязательность истинных высказываний, но не столько по своему объективному содержанию, сколько по интерсубъективной верифицируемости. Понимание последней эволюционировало от интерсенсуальной характеристики общеобязательных высказываний (Венский кружок) – содержание общеобязательных высказываний может быть проверено на основе восприятий одной и той же реальности в определённых условиях опыта различными сознаниями, но о природе данной реальности нечего однозначно сказать нельзя – к физикалистской (содержательной) трактовке, согласно которой существует некий универсальный язык, опирающийся на единичные восприятия субъектов познания, элементами которого являются «протокольные предложения», а далее – к конвенциональной трактовке, согласно которой любая языковая система основывается на условных соглашениях относительно взаимных связей между знаками и смыслами (в данном случае – восприятиями), а потому универсальный язык

60

Основатель «философии языка» Людвиг Витгенштейн рассматривал лингвистический анализ как эмпирически направленный логический анализ. Осуществив строгое отграничение предложений с логическими взаимосвязями от фактов с эмпирическими взаимосвязями, он ставил перед собой задачу показать, каким образом отношения между символами заключают в себе отношения между социальными действиями, как в грамматической структуре языка могут быть «прочитаны» общественные нормы. Согласно точке зрения Л. Витгенштейна, выраженной в «Философских исследованиях», грамматика языка одновременно задаёт и пределы интерпретации действительности, поэтому в языковых правилах содержится также практический момент установления рамок смысла. По-разному интерпретировать действительность в языке означает не просто придавать различные истолкования (выбор которых произволен) одной и той же системе описываемых фактов, но ещё и создавать различные связующие системы самих фактов – это и есть «языковые игры».

При этом встаёт важнейшая проблема опосредования между различными «языковыми играми» и обнаружения в каждой из них универсального момента. Для этого нам необходимо обратиться к проблеме понимания языка. Согласно Витгенштейну, понимание основано на господстве над правилами «языковой игры», то есть над способами установления взаимных связей между символами языка, состояниями сознания субъекта, его действиями, а также реальностью, к которой язык отсылает субъекта. Способность человека господствовать над правилами языковой игры приобретается посредством его участия в коммуникации внутри определённых «жизненных форм». Грамматические правила речи являются также виртуальными правилами процесса социализации, и именно здесь появляется возможность взаимного перевода смыслов между различными «языковыми играми»: интерпретатор в герменевтическом смысле опосредует различные типы процессов социализации, основываясь на рефлексивности того процесса социализации, через который прошёл он сам. Что касается рефлексивности социализации, то выше мы уже разбирали предложенную Мидом динамичную структуру личности как проявления процесса непрерывного внутреннего диалога между двумя «сторонами» самосознания – между индивидуальностью (I) и социальностью (Me) в самости. Таким образом, лингвистическая философия может быть объединена с герменевтической. Но для этого должно быть преодолено представление о замкнутости «языковых игр» и их плюрализме: в грамматических правилах речи

науки создать невозможно. См. напр.: Аналитическая философия. (Избранные тексты.) / Сб. пер. с англ. – М.: изд-во МГУ, 1993 и др.

Автор монографии выражает благодарность своему научному руководителю, проф. СПбГУ А. С. Колесникову за предоставленный материал в области философии неопозитивизма в ХХ веке.

61

может быть обнаружена рефлексивная составляющая. В этой связи Хабермас дополняет идеи Витгенштейна по поводу «языковых игр»: понимание речи следует рассматривать не только как виртуальное повторение, быструю «прокрутку» субъектом в своём сознании своего процесса обучения языковым правилам, но и как результат интерпретации, пускаемой в ход при нарушении данных правил1.

Как мы помним из раздела по герменевтике, при использовании языка как средства перевода в реальности проявляется исторический разум, гарантирующий всеобщность понимания. А это означает, что в любом языке помимо проекта конкретной жизненной формы предвосхищается неограниченное коммуникативное сообщество как ненарушенная форма интерсубъективности. Проблему взаимного признания личностей, которая была поставлена и определённым образом разрешена в немецкой классической философии, можно тем самым по-новому интерпретировать средствами лингвистической философии. И ключ к этому нам даёт формальная прагматика, разработанная Д. Остином, Дж.Р. Сёрлем и творчески развитая Ю. Хабермасом. Согласно положениям формальной прагматики, при анализе процесса языкового общения личностей нам необходимо исследовать не столько тему диалога и содержание согласия, сколько предпосылки взаимопонимания в языке, на основе которых любой диалог ведёт к консенсусу. Прежде всего необходимо постигнуть определённую структуру, формирующую глобальный контекст диалога, а затем эта структура может быть наполнена определённым содержанием и может быть трансформирована в результате своих внутренних модификаций в зависимости от содержания диалога. Очевидно, что кантовский способ философского обоснования настолько глубоко вошёл в атмосферу современной западной интеллектуальной традиции, что к нему прибегают даже представители направлений, непосредственно не восходящих к Канту.

Таким образом, мы переходим к теме 2-й главы, где и будет анализироваться указанная глобальная структура коммуникативного разума, присутствующая в речи. Но прежде чем осуществить подобный переход, мы рассмотрим, какие следствия имеет формально-прагматическое понимание коммуникативного разума для разрешения проблемы индивидуальности, ибо именно задачу объяснения самосознания мы «заявили» в начале этого подраздела.

На первых этапах своего развития лингвистическая философия стремилась исключить субъекта из сферы деятельности объективного духа в языке: ещё Витгенштейн временами склонялся к представлению о том, что языковые выражения обладают самосоотнесённостью (Selbstbezüglichkeit – Хабермас), что обусловлена системой синтаксически-семантических пра-

1 Habermas J. Zur Logik der Sozialwissenschaften. – Frankfurt-am-Main: Suhrkamp-Verlag, 1973. – S. 244 – 254.

62

вил, исполнение которых автоматически ведёт к порождению смысла речи. Однако впоследствии лингвистическая философия пришла к выводу о неустранимости субъекта: Джон Остин обнаружил и описал коммуникативные роли говорящего, слушателя и нейтрального наблюдателя, на которые указывают речевые правила. Язык предоставляет говорящему возможность вернуться к собственному сознанию через круг опосредований в межличностных отношениях со слушателями: при занятии перформативной позиции (она выражается во фразах типа «Я предупреждаю тебя, что ...») говорящий должен принять на себя «перспективу» слушателя, то есть учесть сложившиеся у слушателя возможные ожидания поведения самого говорящего в той ситуации, которую описывает пропозициональный элемент языкового акта («...на улице холодно» – говорящий в этих условиях, например, теплее одевается). С другой стороны, слушатель также принимает на себя «перспективу» говорящего, подвергаясь воздействию языкового акта, выраженного в перформативном элементе высказывания (в данном примере предупреждение является по своему определению предвосхищением неких действий, в результате которых слушатель сможет избежать негативных последствий определённого состояния в мире – а этих действий как раз и ждёт говорящий от слушателя), и говорящий в конце концов встречается с собственной субъективностью как с «другим Я другого Я». Наконец, и слушатель, и говорящий могут принять на себя перспективу нейтрального наблюдателя (например, слушатель может расценить, что предупреждение говорящего для него значения не имеет, ибо он более закалённый, чем это мог представить себе говорящий). Это ведёт к изменению смыслового поля диалога, выводит общение на новый уровень, в результате чего, если говорящий и слушатель пожелают последовательно продолжать процесс общения, содержание согласия будет охватывать сразу несколько «горизонтов» постижения смысла (в нашем примере слушатель разъяснит говорящему, как сам он воспринимает холодную погоду и почему он в ней не ощущает себя дискомфортно). Таким образом, в языке содержатся предпосылки того самого процесса универсализации личности каждого участника общения, который мы уже описывали в связи с Мидовской теорией социализации.

Однако «обмен перспективами» между участниками диалога вовсе не снимает дистанцию между ними полностью. Каждый из участников, интегрируя в своём речевом поведении все три диалогические роли (говорящего, слушателя и нейтрального наблюдателя), спонтанно обращается с ними по отдельности, когда в контексте общения принимает на себя одну из этих ролей, и по-разному совершает взаимные переходы между ними (например, говорящий может превратиться в слушателя, с интересом воспринимающего опыт самоощущения говорящего – «бывшего» слушателя – в условиях холодной погоды Севера, но он станет нейтральным наблюда-

63

телем, как только поймёт, что он не сможет последовать за говорящим в его субъективном мироощущении, зато он может пожелать поделиться своим восприятием более привычной ему тёплой погоды средней полосы России). В результате интенции участников диалога всегда отклоняются от стандартного содержания любого языкового выражения, и универсализация личностей участников общения диалектически приходит обратно к индивидуализации1.

Таким образом, на наш взгляд, главным стимулом развития лингвистической философии было стремление опосредовать теоретический и практический разум – стремление согласовать друг с другом логику процесса конституирования смысла речи, который совершается как бы естественным путём за рамками индивидуальных сознаний, и внутренние закономерности самой процедуры диалога, которая регулируется нормами речевого поведения, связанными с коммуникативными ролями говорящего, слушателя и нейтрального наблюдателя2. И если Л. Витгенштейн ещё признавал плюрализм «языковых игр» и «жизненных форм», то в ходе дальнейшего развития лингвистической философии были открыты универсальные предпосылки взаимопонимания в языке, которые позволяют, по меткому афоризму Ю. Хабермаса, придти к «единству коммуникативного разума в многообразии голосов (позиций)». Но прежде чем мы обратимся непосредственно к анализу структуры коммуникативного разума и охарактеризуем пути достижения взаимопонимания между личностями в диалоге, мы в соответствии с западными традициями монографий кратко подведем итоги первой главы.

Резюме: эволюция категории интерсубъективности в современной западной философии

Категория интерсубъективности досталась современной философии в наследие от классической. В философских системах И.-Г. Фихте и Г.-В. Гегеля она выражала сущность нравственных отношений между людьми. При этом только молодому Гегелю в опоре на идею взаимного признания личностей удалось вывести из данной категории как фундаментальные принципы морали, состоящие в том, что каждый человек способен обрести свободу лишь при условии свободы всех других людей, так и содержание права, согласно которому индивиды ограничивают сферу своих интересов

1 При анализе проблемы индивидуальности в лингвистической философии последователей Витгенштейна автор пользовался материалом работы Хабермаса «Постметафизическое мышление». См.: Habermas J. Nachmetaphysisches Denken. – S. 31 – 59.

2 Мы проанализируем содержание норм речевого поведения личностей, связанных с коммуникативными ролями говорящего, слушателя и нейтрального наблюдателя, в разделе 2 второй главы, непосредственно посвящённом сущности коммуникативного разума.

64

не под угрозой санкций извне, а в результате сознательного признания интересов других личностей.

Дальнейшее развитие философии интерсубъективности происходило в направлении «помещения разума в ситуации» (Situierung der Vernunft) (Ю. Хабермас), то есть в направлении раскрытия историческиизменяющегося аспекта в содержании разума при сохранении универсального момента преемственности различных эпох и исторически-культурных традиций. Для того, чтобы выразить этот универсальный момент, философской герменевтике В. Дильтея и Г.-Г. Гадамера потребовалась категория исторического разума. Она была обоснована этими мыслителями, с одной стороны, как условие целостности и непрерывности индивидуальных жизненных историй членов общества, а с другой стороны, как предпосылка развёртывания смыслового содержания культурно-языковой традиции. Интерпретаторы культурных памятников, стремясь к самореализации как учёные, как бы задействуют рефлексивность естественного языка и тем самым уже в контексте своей эпохи продолжают и обновляют свою куль- турно-языковую традицию, а также обнаруживают интерсубъективное ядро своей индивидуальности.

Однако эти философы впали в «герменевтический идеализм» (Ю. Хабермас), отождествив общество с жизненным миром, который формируется вокруг символического ядра культурно-языковой традиции (содержание категории жизненный мир будет раскрываться в подразделе 1а главы 3). Они не приняли во внимание специфику человеческой деятельности по материальному воспроизводству общества, которая совершается в системе экономических и политических институтов.

Поэтому Франкфуртская школа ставила перед собой задачу исследовать социальные оборотные стороны процесса инструментальной рационализации социума, то есть формирования в обществе институциональных рамок, соответствующих целерациональным действиям (термин Макса Вебера, из теории действий которого вышла, в том числе, и критическая теория Франкфуртской школы). Этот процесс, исторически проявляющийся в масштабах всего общества, в конечном итоге ведёт к превращению социума в систему (содержание категории общественная система будет раскрываться в подразделе 1б главы 3). Так же, как и ранее М. Вебер, Т. Адорно и М. Хоркхаймер сделали вывод о самодеструктивном характере общественной рационализации. В поисках путей формирования нерепрессивных отношений общественной солидарности Франкфуртская школа вплотную подошла к выработке понятия коммуникативного разума, что осуществил уже Ю. Хабермас.

Однако для этого данному мыслителю потребовалось творчески усвоить достижения американского прагматизма и лингвистической философии. В рамках прагматистского направления Ч. Пирс обосновал, что ин-

65

терсубъективность является условием возможности научного познания, а Дж.Г. Мид – что в ней лежит фундаментальная предпосылка социализации. Кроме этого, Ч. Пирс близко подошёл к выработке понятия дискурса, когда он выдвигал концепцию неограниченного коммуникативного сообщества, а Дж.Г. Мид раскрыл фундаментальный принцип взаимопонимания в процессе дискурса – обретение индивидуальности через универсализацию личности.

Наконец, в лингвистической философии была по-новому разрешена классическая проблема обоснования индивидуальности. Самосознание стало рассматриваться как результат взаимных опосредований между участниками диалога. В ходе любого речекоммуникативного процесса личности достигают согласия относительно интерсубъективного смысла высказываний друг друга, а предпосылки данного согласия содержатся в формально-прагматической структуре языка. Под последней мы подразумеваем систему коммуникативных ролей и личных местоимений, в которых выражаются перспективы говорящего (-щих), слушателя (-лей) и нейтрального (-ных) наблюдателя (-лей).

Вторая глава нашей работы, как это уже было обосновано во Введении, будет посвящена как раз разъяснению путей достижения взаимопонимания в ходе неограниченного общения личностей друг с другом, причём общения, структура которого не искажена. Кроме этого, она будет посвящена анализу обнаруженной Ю. Хабермасом системы взаимосвязанных категорий коммуникативного разума в языке, лежащей в основе коммуникативного действия. Наконец, она будет посвящена раскрытию смысла эволюции форм коммуникативного действия, что выявляет, согласно Ю. Хабермасу, внутреннее содержание развития общества в целом – содержание коммуникативной рационализации.

В третьей главе нами будет исследован синтез герменевтикофеноменологического и системно-функционалистского методологических подходов к постижению общества, который Ю. Хабермас осуществил на основе своей теории коммуникативной рационализации жизненного мира. Наконец, совместно с изучаемым философом нами будет обоснована критическая позиция, объясняющая «социальные патологии» современного западного «позднекапиталистического общества».

66

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПОНЯТИЕ КОММУНИКАТИВНОГО РАЗУМА В ФИЛОСОФИИ ЮРГЕНА ХАБЕРМАСА

Итак, общая посылка, из которой исходили рассмотренные нами направления западной философии конца XIX-го – первой половины ХХ-го в.в., чьи представители разрабатывали содержание категории интерсубъективности, состоит в следующем: невозможно последовательно обосновать сущность самосознания познающей, практически действующей или стремящейся к самореализации личности, не приняв во внимание существование всех остальных самосознающих личностей, с кем человек соединён целым комплексом явных или потенциальных коммуникативных взаимосвязей. И каждое из разбиравшихся в прошлой главе направлений рассматривало индивидуальное самосознание из перспективы того уровня взаимосвязей, который оно выделяло в качестве решающего. Однако, если мы попытаемся представить картину эволюции способов осмысления категории интерсубъективности в комплексе, то для нас станет очевидным, что эти направления пока ещё не пришли к открытию единого основания ком-

муникативных взаимосвязей.

В самом деле: герменевтическое направление не столько раскрыло смысл интерсубъективности, сколько показало историчность самосознания

– историчность, которую можно обнаружить в структуре своей субъективности, обратившись к диалогу с культурно-языковой традицией. Критическая теория Франкфуртской школы теоретически представила модель нарушенной интерсубъективности: внутри ставшей универсальной системы инструментальных действий вместо отношений взаимного признания личностей господствуют отношения тотального подчинения каждой личности императивам самосохранения этой системы, причём человек угнетён независимо от того, является ли он «господином» или «рабом» в гегелевском смысле данных понятий. В концепциях Ч. Пирса и Дж.Г. Мида раскрывается смысл интерсубъективных отношений только в ограниченных сферах научного познания или социализации соответственно, а между тем все процессы символического воспроизводства общества носят коммуникативный характер, что будет доказано последующим изложением. Наконец, лингвистическая философия обнаружила предпосылки нерепрессивных форм общественной солидарности в языке, но до Ю. Хабермаса (также считающего себя продолжателем традиций философии языка) в рамках этого направления нам не известен ни один мыслитель, который разработал бы целостную теоретическую концепцию общества как сферы проявления коммуникативного разума.

С этой позиции читателю станет ясен смысл обращения к философии Юргена Хабермаса: она претендует на открытие единого основания интерсубъективности, которое, с одной стороны, укоренено в логике языкового

67

общения, а с другой стороны, эмпирически выражается в законах социальной эволюции как коммуникативной рационализации жизненного мира.

Ю. Хабермас ставил перед собой задачу согласовать три фундаментальных измерения разума – онтологическое, этическое и эстетическое. Эту задачу он разрешает на пути анализа формально-прагматической структуры притязаний на значимость высказываний, структуры, взаимосвязь между компонентами которой является условием возможности любого диалога. Указанная структура несёт в себе потенциал рациональности, который постепенно актуализируется в истории по мере развёртывания коммуникативной рационализации жизненного мира.

Хотя композиция предлагаемой главы непосредственно и не соотносится со строением «Теории коммуникативного действия»1 Ю. Хабермаса, тем не менее, эта композиция подчинена поставленной во Введении задаче

– раскрыть целостное единство философской системы немецкого мыслителя на основе герменевтическо-диалектического метода её интерпретации.

В первом разделе второй главы мы покажем тот путь, двигаясь по которому, современный немецкий мыслитель пришёл к коммуникативному понятию разума. Мы выделяем следующие главные этапы анализа Ю. Хабермаса. Сначала он, отталкиваясь от предложенного С. Тулминым подхода, исследовал предпосылки рациональности в «неформальной логике аргументации» (здесь мы видим проявление коммуникативного разума в сфере интерсубъективности). Затем Ю. Хабермас обратился к изучению влияния принципов, регулирующих процедуру диалога, на мировоззрение личностей – то есть к изучению генезиса «децентрированного мировоззрения» (здесь мы видим проявление коммуникативного разума в сфере субъективности). Наконец, объединив оба эти пути анализа, Ю. Хабермас раскрыл содержание понятия коммуникативного действия, ибо коммуникативное действие есть наиболее простая форма дискурса. При осуществлении личностями коммуникативных действий имплицитно присутствующая в языке рациональность, которая регулирует процедуру языкового общения и конституирует мировоззрение участников общения, актуализируется в процессах символического воспроизводства общества в целом (как читатель узнает уже из третьей главы, через медиум коммуникативных действий воспроизводится жизненный мир). Таков вкратце ход нашего анализа в первом разделе главы.

Во втором разделе будет разбираться само содержание понятия коммуникативного разума. Для этого Ю. Хабермасу оказалось необходимым исследовать пути достижения взаимопонимания между личностями в

1 Напоминаем читателю, что в нашем распоряжении было 4-е издание данного труда, в дальнейшем мы будем на него ссылаться: Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – 4 Aufl. – Frankfurt-am-Main: Suhrkamp-Verlag, 1987. – Bd 1, 2.

68

процессе языкового общения. Любое осмысленное высказывание несёт в своей структуре перформативный компонент, который указывает на динамику языкового общения. Этот компонент есть как бы «реликт» всего того процесса сближения субъективных точек зрения, при отсутствии которого (то есть процесса) было бы невозможно ни осмысление внешнего мира, ни существование в мире людей, ни постижение того, что же происходит в моём собственном, субъективном мире. Отсюда становится очевидной универсальная структура коммуникативного разума, укоренённая в притязаниях на значимость высказываний. Таков вкратце ход нашего анализа во втором разделе главы.

В третьем же разделе понятие коммуникативного разума, всё ещё остающееся абстрактным, будет наполнено историческим содержанием. Ю. Хабермас в своей работе прослеживает эволюцию форм коммуникативного действия, анализируя, каким образом структурные уровни коммуникативного разума выявлялись из инстинктивной схемы поведения ребёнка как ещё биологической особи (филогенетический уровень анализа), а также каким образом они выявлялись из религиозно-метафизической картины мира (онтогенетический уровень анализа). В соответствии с подходом психологической школы Ж. Пиаже, развитие личности есть сокращённое воспроизведение эволюции общественного сознания, и оба этих процесса таким образом взаимосогласованы. Отсюда следует, что можно говорить об определённой направленности и филогенеза, и онтогенеза – можно постигать единый смысл коммуникативной рационализации, что позволяет сделать этика дискурса. Вместе с тем, на этом уровне анализа возникает проблема соотнесения коммуникативной и инструментальной рационализации. Эту проблему мы будем изучать уже в третьей главе.

I.Выработка понятий коммуникативного разума

икоммуникативного действия

Отправной точкой для анализа коммуникативной рациональности Ю. Хабермасу послужила практика употребления самого слова «рациональное» в языке. Предикат рационального может быть отнесён к следующим грамматическим субъектам: к символическим выражениям, которые всегда образуют смысловое измерение каких-либо человеческих действий (например, они являются элементами, из которых «строятся» планы действий), либо к тем речевым единицам, в которых репрезентируются сами люди, кто совершает данные действия.

Если мы обратимся к изучению оснований для оценки рациональности действий, то мы обнаружим зависимость этих оснований от характера самих действий. Действия могут быть инструментальными, то есть непо-

средственно изменяющими что-то в объективном мире в соответствии с

69