cTwIscGaDi

ская, практическая и объясняющая, которые являются базисными для соответствующих видов дискурса. В ходе дискурса не заключается компромисс между противостоящими интересами, а достигается согласие, к которому участники обсуждения приходят, отталкиваясь от рациональных мотивов. В дискурсе согласие является в принципе достижимым в силу того, что логика аргументации задаётся универсальными притязаниями на значимость; в этом состоит самый существенный признак содержания понятия дискурс. При этом необходимо оговориться, что для того, чтобы потенциальная возможность согласия реализовалась, дискурсивная аргументация должна проводиться достаточно открыто и достаточно долго1.

(Следует заметить, что на протяжении всего своего труда Ю. Хабермас называет третий универсальный вид притязаний на значимость «правдивостью». Это связано с тем, что для коммуникативной практики особое значение имеют именно экспрессивные высказывания, представляющие внутренний мир говорящего; применимость экспликативных высказываний ограничена процессом обучения, а в эвалюативных высказываниях притязание на значимость открыто не выражено – когда делают оценки, едва ли подвергают сомнению сам ценностный стандарт.)

Таким образом, рациональность высказываний соразмеряется с их обоснованностью, выявляемой в ходе дискурса, и с наличием в содержании

высказываний предпосылок достижения согласия, приемлемого для всех участников диалога. Эти предпосылки укоренены в речевой структуре притязаний на значимость. Теперь раскроем критерии рациональности личностей, чтобы понять конкретные пути достижения взаимопонимания между участниками общения – ибо только рациональные существа спо-

1Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 71.

Кэтому определению дискурса, данному самим Хабермасом, его интерпретатор позволит себе добавить одно уточнение, основанное на тексте той же работы. Фактически аргументация – это такая же рефлексивная форма коммуникативных действий, как и дискурс, и в этом смысле понятия аргументация и дискурс скоординированы в содержательном плане, только дискурс есть аргументация в её универсальных формах. Однако встречаются такие ситуации, при которых отсутствует прямая связь между процедурой аргументации и совершением личностями своих действий во внешнем, социальном или субъективном мирах – ситуации, в которых аргументации движимы некоей внутренней логикой выявления смысла самих категорий истинности, правильности (или справедливости) и правдивости (или аутентичности человеческого существования). Такие аргументации предполагают «рефлексивность второго порядка» по отношению к коммуникативным действиям (то есть предметом обсуждения здесь являются не сами действия или определённая ситуация нарушенного согласия, а сама возможность достижения взаимопонимания между личностями по соответствующим вопросам истинности, справедливости или аутентичности). Хабермас иногда применяет к подобного рода аргументациям термин экспертные аргументации (хотя, с точки зрения логики, более строгим было бы название «экспертные формы дискурса»).

80

собны создавать рациональные высказывания и договариваться друг с другом.

б.) «Децентрированное мировоззрение» личностей как предпосылка и продукт коммуникативного взаимопонимания

Для того, чтобы люди могли участвовать в процессе поиска коммуникативного согласия, их мировоззрение должно пройти длительный путь эволюции. Эта эволюция может быть объяснена внутренним когнитивным развитием самих личностей; сами же «рамочные условия» личностного развития определяются тем, насколько в картине мира реализован коммуникативный потенциал разума. Хабермас сначала анализирует логику когнитивного развития членов западного общества, а затем обращается к анализу мифологического мировоззрения, чтобы из сопоставления последнего с новоевропейским мировоззрением обозначить предпосылки рациональности личностей в картинах мира.

При объяснении путей когнитивного развития личностей Хабермас основывается на идеях «генетической психологии» Жана Пиаже, разработанной этим учёным в своей основной работе «Введение в генетическую эпистемологию», т.т. 1 – 3 (1949 – 1950)1. Центральное положение теории Пиаже состоит в том, что разные эволюционные уровни когнитивного развития различаются не столько своим содержанием, сколько способностями личностей к дальнейшему обучению. Под обучением Пиаже понимает последовательное формирование в сознании человека определённых структур мышления и деятельности, на основе которых личность выстраивает отношения со своим природным и социальным окружением. Чем более продвинута личность в когнитивном развитии, тем с более сложными проблемами взаимоотношения с окружением она в состоянии справиться. То, в какой степени у человека развиты способности к дальнейшему обучению, определяется видом категориальной структуры, связывающей впечатления от внешнего мира в самосознании личности. Прежде чем мы обратимся к анализу самих категориальных структур, мы выделим один общий закон развития. С переходом личности к следующему эволюционному уровню происходит так называемый «обесценивающий сдвиг», когда интерпретации превзойдённых ступеней теряют свою цену. Дело в том, что для человека убедительными являются не те или иные аргументы, а сам способ аргументации, который определяется взаимосвязями категорий.

1 На русском языке автору известны следующие монографии, интерпретирующие концепцию Пиаже: Флейвелл Д.Х. Генетическая психология Жана Пиаже. / Пер. с англ. – М.: Просвещение, 1967; Обухова Л.Ф. Концепция Жана Пиаже: за и против. – М.: издво МГУ, 1981.

81

Чем же конкретно отличаются категориальные структуры различных ступеней когнитивного развития личности? Тем, насколько последовательно содержание объективного и социального миров в сознании человека отграничивается от субъективного мира переживаний, к которому личность имеет привилегированный доступ. Вторым критерием продвинутости когнитивного развития личности является формирование в её сознании системы разграничений уже между внешним универсумом как миром чувственно воспринимаемых и доступных манипулированию объектов и обществом как миром межличностных отношений, который регулируется комплексом нравственных норм. Итак, в модели Пиаже, чем дальше личность сумела развить саму себя в когнитивном отношении, тем чётче она научилась разграничивать мир природы, общества и свой внутренний мир.

В целом по мере развёртывания когнитивных структур мировоззрение человека перестаёт иметь центром его собственный субъективный мир, его непосредственные переживания и импульсивные порывы; вместо одного центра образуются как бы три. (Как мы увидим далее, в разделе 3б данной главы, мировоззрение, «центрированное» вокруг субъективности, имеет своей предпосылкой невыделенность самой субъективности из групповой идентичности.) Отсюда уже у Хабермаса делается заключение о том, что именно когнитивное развитие личности, описанное Пиаже, позволяет субъектам общения сформировать рефлексивную установку по отношению к собственной позиции на всех трёх уровнях их мировоззрения – на уровне объективного, социального и субъективного миров. При этом личность может рассматривать определённые факты, общественные нормы или даже свои собственные переживания с позиции другой личности как элементы субъективного мира другого я. Тем самым личность может найти во внутреннем мире своего партнёра по диалогу основание для необъективированной рефлексии по отношению к элементам своей субъективности.

Однако следует учитывать, что интерсубъективный момент во внутреннем мире личностей составляет только одну сторону последнего, в противном случае внутренний мир не был бы самостоятельным. Поэтому личность, помимо условного принятия на себя установки другого я, может принять также и установку безучастного наблюдателя (das Unbeteiligten), но не по отношению к внешнему миру, а уже по отношению к коммуникативному процессу. Из этой установки субъект общения может интерпретировать содержание коммуникативного согласия по-своему, не так, как это делают другие участники общения. Он может заниматься реконструкцией закончившегося процесса обсуждения, находя более убедительные аргументы на случай продолжения диалога; может трансформировать свою собственную позицию под влиянием контраргументов; или же он способен совершить переход к другому уровню диалога, то есть начать «внутренний

82

диалог» и выработать совершенно иной взгляд на обсуждаемую тему – возможностей здесь предоставляется масса. И всё это – способы для каждого участника общения сохранить момент «нетождественности» в своей субъективной позиции1.

Теперь вернёмся опять к идее, выраженной в начале данной главы. Объяснить один из эволюционных путей формирования рациональных структур сознания личностей – ещё не означает дать ответ на вопрос, почему стал возможен подобный путь. Процесс обучения совершается не только на уровне отдельных личностей, но и в масштабах общественного сознания в целом – такова одна из излюбленных идей Хабермаса начиная с работы «К реконструкции исторического материализма» (1976). Но насколько критерий «децентрированности» применим к другим картинам мира, помимо новоевропейской? И в каком направлении может происходить эволюция картин мира, если только единое направление развития вообще имеет место быть?

Ю. Хабермас обращается к дискуссиям в англо-американской культурной антропологии относительно «проблемы историзма», то есть по вопросу о критериях сравнения различных мировоззренческих систем по признаку рациональности. В ходе данной дискуссии был выработан фор- мально-прагматический подход к объяснению рациональности, и потому материалы этой дискуссии тоже привлекаются Хабермасом при построении своей теории разума. Опираясь на методологию анализа «языковых игр», которую разработал Людвиг Витгенштейн, учёные-антропологи обнаружили, что категория истины присутствует во всех мировоззренческих системах, но отношение истины к прочим структурным принципам символических систем обусловлено контекстом культуры. Так, мифологическое сознание в силу своего синкретизма не различает критерии успешности инструментальных действий, критерии соответствия знаний реальности, критерии соблюдения личностями социальных норм и критерии самотождественности личности. Религиозно-метафизические картины мира начинают разграничивать данные критерии, однако они подчиняют истину нравственности, самотождественность – групповой идентичности, целерациональные действия – традиционным и тому подобное.

Тем не менее, наличие самой категории истины в любых картинах мира вне зависимости от её отношений с другими категориями позволило Р. Хортону применить к разным мировоззренческим системам критерий «открытости-закрытости». Английского антрополога, изучавшего верования африканского племени зандов, особенно интересовали ситуации, в которых наблюдается расхождение их символической системы с реальностью (например, когда магический обряд не даёт желаемого результата). Именно закрытость, своего рода «иммунитет» священного знания по от-

1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 104 – 107.

83

ношению к альтернативным истолкованиям этой ситуации и служит отличительной чертой мифологически-магического сознания. Однако Р. Хортон не учёл ещё два символических уровня картины мира: уровень мо- рально-практический, выражающейся в комплексе общественных норм, и уровень экспрессивный, выражающийся в тех образцах самотождественности личности, которые служат телосом любого процесса социализации. Принятие во внимание данных уровней позволило Э. Хелльнеру углубить критерии «открытости-закрытости» картин мира. Рациональность последних можно сравнивать согласно тому, насколько в их содержании разграничены сферы внешнего, социального и субъективного миров, и в какой степени содержание символических систем в соответствующих измерениях является продуктом «интеллектуальной активности второго порядка» (Э. Хелльнер), то есть продуктом рефлексивного мышления1.

Итак, к картинам мира критерий «децентрированности» также применим, однако он выражает здесь не способности личностей достигать согласия с другими людьми, а степень переработки содержания картины мира исходя из критической позиции участников дискурса, а также открытость этого содержания для альтернативных рефлексивных истолкований. Исходя из данной методологической позиции, Ю. Хабермас раскрывает следующие формальные качества, которым должна удовлетворять мировоззренческая система для того, чтобы на её основе могли сложиться рациональные структуры сознания личностей. Во-первых, в ней должны содержаться предпосылки различия основных установок личностей по отношению к внешнему, социальному и субъективному мирам. Во-вторых, в картине мира должен присутствовать момент рефлексивности, то есть символическая система должна быть открытой по отношению к иным культурным традициям. В-третьих, интеллектуальная деятельность по «рефлексивной переработке» содержания картины мира, то есть «экспертная аргументация», должна быть институциализирована в «культурных подсистемах» (науки, морали, права, эстетической критики и педагогики). И, наконец, в-четвёртых, картина мира должна освободить инструментальную деятельность в природном мире от следования нормам коммуникативного процесса поиска взаимопонимания между личностями, чтобы на основе функциональных связей целерациональных действий индивидов сложилась автономная общественная система2. Раскрывая последний критерий рациональности картины мира, мы в следующем подразделе покажем, в чём, согласно Хабермасу, состоит специфика коммуникативных действий по отношению к инструментальным действиям (в масштабах всего общества) и по отношению к целерациональным действиям (на уровне

1 Обзор дискуссии по проблеме «историзма» смотрите у Хабермаса в: Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 85 – 104.

2 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 109.

84

отдельных личностей). Кроме того, мы рассмотрим, каким образом в языковом общении проявляется разум, предпосылки которого содержатся как во всеобщих структурах аргументации, так и в фундаментальных категориях, конституирующих «децентрированное мировоззрение» личностей.

Пока же мы обозначим ту проблему, при разрешении которой уже изложенный подход Хабермаса может быть продолжен. Для того, чтобы не подвергать абсолютизации западный вариант эволюции картины мира, необходимо всё-таки исследовать, не происходят ли процессы поиска взаимопонимания посредством дискурса уже на уровне магическо-мифологи- ческого мышления, и если да, то по каким принципам строится «языковая игра» уже там. Известны прекрасные описания такой языковой игры, автором которых является Карлос Кастанеда. При чтении работ этого испанского писателя-мистика возникает впечатление, что сам процесс общения ученика и мага оказывается в чём-то аналогичен психоаналитическому разговору: диалог подчинён некоей цели, которую осознаёт только учитель и которая лишь постепенно открывается ученику, и эта цель лежит в русле достижения учеником глобального уровня личностной самотождественности, осознанности всего его человеческого существа. Разумеется, прямые параллели с «децентрированным мировоззрением» как продуктом западного варианта общественной рационализации здесь невозможны. Однако тут может быть развёрнут плодотворный диалог культур, когда к иным мировоззренческим системам будут прилагаться всё-таки не западные стандарты оценок, сформировавшиеся в школе критического рационализма К. Поппера (здесь имеется в виду критерии «открытости-закрытости» истолкований реальности), а внутренние критерии. Мы имеем в виду критерии соответствия содержания картины мира тому телосу, который несут в себе универсальные ценности, телосу, который проявляется в любых конкретных опытах межличностных интеракций. А в диалоге, напомним мысль самого Ю. Хабермаса, «никогда нельзя знать изначально, кто же у кого должен учиться».

Обратимся опять к «Теории коммуникативного действия». Итак, аргументация несёт в себе потенциал коммуникативного разума. Если аргументация будет проводиться в своих всеобщих формах и будет доведена до конца, возникнет такая ситуация, когда интерсубъективный момент станет «ядром», вокруг которого будут строиться индивидуальные точки зрения. Кроме этого, в ходе процесса когнитивного развития, со становлением «децентрированного мировоззрения» субъективность становится только одним из трёх основных структурных компонентов самосознания, и личность становится открытой к диалогу с другими Я. Из этих выводов становится очевидно, что рациональность высказываний, рациональность процедуры аргументации и рациональность личностей имеют под собой единое основание. Должен существовать некий процесс, благодаря кото-

85

рому изменяется символическая организация культурной традиции, так что в ней возникают «рамочные условия» для формирования «децентрированного мировоззрения» личностей, и этот процесс должен также происходить в соответствии с логикой аргументации. Нельзя ли описать логику этого процесса, который является классической формой проявления коммуникативного разума?

в) Понятие коммуникативного действия как основание объединения рациональности высказываний и личностей

Опираясь на «теорию трёх миров» Карла Поппера и исправляя её односторонности в смысле абсолютизации роли теоретического знания, Ю. Хабермас вырабатывает общее, родовое понятие действий (а потом строит классификацию, вводя признаки видового отличия для каждого из видов действий, и на этом пути определяет место коммуникативных действий во всеобщей структуре деятельности). Итак, действия есть символические операции, посредством которых актор (то есть инициатор действий) вступает в определённые отношения с каким-то из миров – с объективным при совершении инструментальных действий, с социальным при совершении норморегулируемых (normenregulierten) действий и с субъективным при совершении драматургических действий; телесные же движения организма, посредством которых актор что-либо изменяет в этих мирах, являются лишь посредником при реализации планов действий – они «происходят попутно» с символическими операциями1.

При целерациональных действиях актор в соответствии со своим планом вторгается во внешний мир и создаёт объективный продукт труда. Если при этом он ещё и учитывает планы других акторов, то он действует стратегически. Стратегические действия единичных акторов объединяются на основе функциональных связей друг с другом, и образуется общественная система, которая осуществляет материальное воспроизводство общества. Комплексы взаимосвязанных в систему стратегических действий являются инструментальными действиями; функциональные взаимосвязи между стратегическими действиями не доступны прямому пониманию акторов, а прямые и побочные последствия таких действий самим акторам подконтрольны лишь частично.

При норморегулируемых действиях актор выполняет ставшие универсальными (generalisierte) ожидания поведения членов своей социальной группы. Тем самым действующий субъект актуализует нормативный консенсус как базис общественной солидарности. Иными словами, норморе-

1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 144 – 148. (Ю. Хабермас ссылается на работу: Popper K. Objective Erkenntnis. – Heidelberg, 1973. Миры у Поппера – это совокупности логических субъектов истинных высказываний.)

86

гулируемые действия – это все поступки человека, которые ориентированы на установки общественной морали; они связаны с миром межличностных отношений, то есть с обществом (здесь Хабермас не конкретизирует, с обществом Gemeinschaft или Gesellschaft).

При драматургических действиях актор «представляет самого себя» (eine Selbstdarstellung, самопредставление – термин Э. Гоффмана), то есть вызывает определённое впечатление у других людей (выступающих в роли «публики») от своих субъективных переживаний, сам же он при этом исходит из своего субъективного мира, к которому он имеет привилегированный доступ.

В этой связи коммуникативное действие можно считать универсальным, ибо оно позволяет его участникам принять отношения сразу к трём мирам, но не напрямую, как в перечисленных видах действий, а рефлексивным образом, через посредство процесса достижения согласия и с позиции выработанного согласия. При совершении коммуникативного действия личности стремятся достигнуть взаимопонимания друг с другом с целью координации планов своих действий на пути выработки определения ситуации, разделяемого всеми и каждым по отдельности1. Очевидно, что согласие как результат коммуникативных действий может стать основанием для осуществления других видов деятельности.

При совершении коммуникативных действий любой говорящий интегрирует в единую систему категориальную структуру, состоящую из идей истинности, правильности и правдивости (как раз с помощью этих категорий он вступает в отношения с внешним миром, обществом и своим внутренним миром, занимаясь выработкой определения ситуации). Гово-

1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 128.

Термин ситуация, присутствующий в этом определении, несёт на себе важную смысловую нагрузку. Однако разъяснение ему Хабермас даёт только во 2-м томе своего труда, в главе, посвящённой жизненному миру. Ситуация, также как и действия, имеет символическое строение; это – фрагмент глобальной символической организации общества (то есть жизненного мира), смысловое содержание которого (то есть фрагмента) оказывается по каким-то причинам недоступным для участников языкового общения. В силу этого они оказываются неспособными ориентироваться в реальности (состоящей из трёх «миров», выделенных К. Поппером) и не могут действовать инструментально, нормоконформно или драматургически на базе сознательно разработанного плана. Выработка разделяемого всеми и каждым определения ситуации (Situationsdefinition) происходит так. Прежде всего, участники коммуникативных действий локализуют тот уровень, на котором было обнаружено «непрозрачное для мышления символическое образование» (opacke Gestalte des Denkens, по выражению одного из интерпретаторов Хабермаса – А. Линкенбаха). Затем они пытаются совместным образом рационализировать содержание этих символов. После того, как определение ситуации (Situationsdefinition) всё же будет выработано, согласование планов достигается либо автоматически, либо посредством аргументации. Таким образом, аргументация – это рефлексивная деятельность «второго порядка» по отношению к коммуникативным действиям.

87

рящий полагает данную систему как рамки для процедуры интерпретации ситуации, внутри которых он может достичь взаимопонимания с партнёрами по диалогу. Это означает, что для каждого участника коммуникативного действия содержание своих высказываний становится не абсолютным, а относительным: он учитывает возможность того, что интерсубъективная значимость его высказываний может быть оспорена другими субъектами общения. Именно поэтому каждый участник коммуникативного действия устанавливает отношения с каждым из миров не напрямую, а рефлексивным образом. Подобное опосредованное отношение личности к собственной точке зрения, предполагающее готовность аргументировано обсуждать её содержание в контексте процесса общения, и является решающим критерием рациональности личности, как это уже отмечалось в предыдущем подразделе.

На основе взаимопонимания, достигаемого в коммуникативных действиях, происходит внутренняя, смысловая (а не внешняя, функциональная) координация планов индивидуальных действий. Такая координация возможна при условии того, что все участники обсуждения признают идеи истинности, правильности и правдивости, находящие выражение в притязаниях на значимость высказываний, а также признают те взаимные обязательства, которые на каждого из них накладывает достигнутое согласие. Двигаясь к взаимопониманию, аргументирующие согласованным образом преобразуют индивидуальные точки зрения, так что результат согласия становится не чем-то внешним по отношению к последним, а начинает изнутри соответствовать субъективным мнениям, трансформированным во всеобщность. Иными словами, коммуникативное действие основано на интеграции рациональности личностей с рациональностью высказываний, интеграции, которая может быть осуществлена только в среде языка1.

Коммуникативное действие переходит в аргументацию, если координация планов участников общения не достигается только посредством выработки определения ситуации и обсуждения субъективных планов всех участников диалога. Поэтому аргументация (и дискурс как универсальные виды аргументации) является следующей ступенью коммуникативного действия, которая характеризуется тем, что подвергаются обсуждению с рефлексивных позиций не просто ситуация нарушенного согласия, но и вся символическая структура, фрагментом которой выступает данная ситуация. (В дискурсе, в частности, может быть поставлен вопрос не просто о том, каким образом согласовать планы действий, но и о том, соответствует ли коллективная линия поведения общему благу, выраженному в общественных нормах, и насколько адекватно само общее благо было понято сообществом аргументирующих2.) Наивысшей же ступенью коммуникатив-

1 Habermas J. Theorie des kommunikativen Handelns. – Bd. 1. – S. 148.

2 Здесь, в скобках, описывается практический дискурс; именно идея справедливости,

88

ных действий является экспертная аргументация; в ней напрямую не преследуется цель скоординировать планы действий личностей, а обсуждаются принципиальные проблемы возможности взаимопонимания между личностями по вопросам истины, справедливости или красоты.

Несмотря на различия в «уровнях рефлексивности», тем не менее для всех ступеней коммуникативного действия исходная модель движения личностей к взаимопониманию посредством коллективного обсуждения притязаний высказываний на общезначимость является основополагающей. Для того же, чтобы разъяснить конкретные пути достижения взаимопонимания, необходимо последовательно разобрать, что означает для слушателя понять высказывание говорящего; каким образом возникает «эффект связи» индивидуальных позиций на базе иллокутивных элементов языковых действий; и, наконец, почему именно в процессе подтверждения аргументами притязаний высказываний на общезначимость1 достигается разумный консенсус. Разработке данных проблем и посвящён следующий раздел главы.

или блага, является его регулятивом. Тут мы привлекаем материалы уже другого труда Хабермаса – «Моральное сознание и коммуникативное действие», глава 3 (/Пер. с нем.

– 2 изд. – С.-Пб., 2006). В рассматриваемой же работе – «Теория коммуникативного действия» – Хабермас трактует общественные нормы также, как и Дж.Г. Мид – как ставшие универсальными ожидания определённого поведения со стороны общества по отношению к отдельным членам общества. Потому, согласно «Теории...», темой практического дискурса является соответствие планов действий акторов универсальным ожиданиям поведения.

1 У Хабермаса стоит одно интересное слово, обозначающее подтверждение притязаний высказываний на значимость – Einlösung, дословно – «выкуп». В контексте системы взглядов Хабермаса в целом можно найти параллели между содержанием высказываний участников коммуникации и кредитными отношениями «залога-выкупа» в экономике. Согласно немецкому мыслителю, высказывания обладают определённой значимостью, так же, как и закладываемая вещь – определённой рыночной стоимостью, что даёт кредитору основание кредитовать владельца какой-то собственности. Значимость высказываний, как читатель узнает из следующего раздела данной главы, опирается на гарантии обоснований, на которые всегда может положиться слушатель, приняв содержание высказываний говорящего без проблематизации притязаний на значимость – слушатель всегда оказывает своего рода «кредит доверия» говорящему. Однако при необходимости эти гарантии обоснований должны быть актуализированы – слушатель потребует, чтобы говорящий привёл аргументы, «выкупающие» притязание на значимость его высказываний, точно также как хозяин ипотеки может возместить свой кредит владельцу собственности за счёт рыночной стоимости этой собственности. Разумеется, Хабермас чётко разводит уровень экономики (частнокапиталистического хозяйства), относящийся к общественной системе, и уровень коммуникации, которая происходит в пределах жизненного мира. Тем не менее, в системе Хабермаса деньги являются медиумом воспроизводства экономической субсистемы, а коммуникативные действия – медиумом воспроизводства жизненного мира. Вероятно, на Хабермаса оказал определённое влияние Т. Парсонс, стремившийся открыть универсальную структуру и общие закономерности движения всех медиумов воспроизводства общества.

89