книги / Майкл Джексон. Мадонна. Страницы жизни

роль в его жизни. И сегодня отец хорошо поет и превосходно играет на гитаре.

Мы с братьями часто спрашивали себя, откуда у нас музыкальный талант. И хотя все единодушны в том, что слух мы унаследовали от матери, однако наши танцевальные способности остаются загадкой.

Во всяком случае, это в нас не от Джозефа, пото­ му что он едва держит ритм, хотя и прищелкивает пальцами, хлопает в ладоши. Когда мама пришла со мной из роддома, меня встретили четверо братьев и сестер: Маурин Рейлитт по кличке Ребби, Зигмунд Эссо, или просто Джеки; Ториано Эдерилл, или Тито, и Жермен. Я последняя, получившая от ма­ теринского пристрастия к редким именам, Ла Тойя (мама настаивает на том, что сама придумала такое имя) — Ивонна Джексон. Четверо следующих де­ тей получили распространенные имена: Марлон Дэвид, Майкл Джозеф, в семье просто Майк; Стив Рэндэл (Рэнди) и Дженнет Дэмитта, Джо.

Десятый ребенок, брат-близнец Марлона, Брэн­ дон, умер вскоре после рождения. Дети были смыс­ лом жизни для моей матери, но отец был —, пожа­ луй, равнодушен к нам. Ни разу он не пришел в больницу, чтобы взять на руки новорожденного.

В Гэри мы жили в скромно обставленном одно­ этажном доме. В нем было всего две спальни, одна для мальчиков, одна — родительская. Ребби и я спали в гостиной.

Кроме того, были еще ванная, столовая, кухня и маленький дворик.

Дом был простой и скромный, но нам хорошо жилось в нем, и мы никогда не чувствовали себя бедными или обездоленными. Вопреки легенде о семье Джексонов, которую выдумал кто-то из на­ ших продюссеров, мы жили не в гетто. Так как Гэ­ ри был индустриальным городом на севере Соеди­ ненных Штатов, послевоенный бум собрал сюда много черных с Юга. Город гордился своими до­ бропорядочными жилыми кварталами, к которым принадлежал и тот, в котором жили мы. Родители

16

наших одноклассников были адвокаты, учителя, рабочие. Джозеф запрещал нам играть с другими детьми.Родители считали, что наше будущее зави­ сит от образования, упорного труда и строгой дис­ циплины. Большинство родителей дают в семье своим детям все самое лучшее, отправляя их в мир, полный дурных влияний. Наш отец не хотел риско­ вать. Он изгонял действительность из нашей жизни, пока дом не становился нашим единственным ре­ альным миром.

Детей у нас не баловали. Каждый день начинался с пяти утра. Отец шел через весь дом и будил всю семью. Мы вставили с постелей заспанные, покачи­ ваясь, и принимались за работу.

«Если я тружусь, то и вы должны чем-то занять­ ся»,— рассуждал отец. Даже в плохую погоду он заставлял моих братьев собирать листву, расчищать дорожки от снега, складывать кирпичи — все это до школы.

Ребби как самая старшая выполняла роль заме­ стителя матери по воспитанию детей, в то время как мы по очереди мыли посуду, гладили, чистили. В мои обязанности входило помогать матери гото­ вить еду, так как Джозеф считал, что место девочки

— на кухне. Поэтому я должна была учиться печь кукурузный хлеб и печенье. Ирония судьбы заклю­ чается вот в чем: вещи, которым обучают насильно, забываются очень быстро. Даже если бы сегодня от этого зависела моя жизнь, я не смогла бы испечь кукурузный хлеб.

Позавтракав, одевшись, почистив зубы, мы вы­ страивались в ряд, как оловянные солдатики. Мама проверяла наши зубы, а Джозеф следовал за ней, как на инспекторской поверке, и давал каждому из нас по ложке рыбьего жира и касторки.

А на закуску — каждому по яблоку в качестве утешительного приза за тошнотворный вкус и за­ пах проглоченного нами снадобья. Не знаю поче­ му, но я на дух не выносила этих лекарств.

Отец открывал мне рот и вливал рыбий жир на-

17

сильно. При этом он все время хохотал. В этот мо­ мент я чувствовала его почти садистскую радость мучить нас, детей. Он, казалось, был неспособен испытывать сострадание.

После школы мы должны были незамедлительно идти домой. Нам запрещали стоять и болтать с од­ ноклассниками или ходить в гости к друзьям.

Может, это вас удивит, но когда я оглядываюсь на свое прошлое, могу честно сказать, что для меня ничего не значило отсутствие подруг. Наверное, ес­ ли бы я была единственным ребенком в семье, я бы чувствовала это по-другому, но с таким количест­ вом братьев и сестер в доме я была не одинока, по­ тому что все время что-нибудь случалось. Так как нам нельзя было никуда ходить, мы проводили время за играми, которые придумывала мать, и пе­ ли песни, которым она нас учила. «Ты — солнца луч», «Ситцевые поля», «Дэнни-бой» — это были сотни песен. У мамы прекрасный голос, она сама раньше хотела выступать. Но стать певицей ей по­ мешал ее физический недостаток.

Уже в детском возрасте мы пели все вместе очень хорошо. Когда отец приходил с работы усталым, мать встречала его словами:

«Ты не поверишь, Джозеф, но мальчики очень гармонично поют. Это поразительно».

Большинство отцов проявили бы интерес к та­ кой новости, попросили бы детей что-либо спеть. Джо реагировал с полным равнодушием. Отец по натуре спокойный мужчина. Кроме случаев, когда он ругал нас или смеялся над нами. Чаще он нас во­ обще не замечал.

С братьями мне поистине повезло. Они меня очень любили и доверяли мне все свои тайны. Так как Ребби была намного старше меня, а Дженнет младше, я-проводила большую часть времени с братьями. Как настоящие джентльмены, они всегда обращались со мной доброжелательно, деликатно, как с принцессой.

Спокойный,серьезный Джеки, самый старший

18

был способным спортсменом.

Чикагские «Уайт Соке» (»Белые носки») откры­ ли его, когда он тренировался на бейсбольном поле за нашим домом. При возможности он стал бы профессионалом, но до окончания высшей школы его жизнь была отдана музыке. Кроме того, о том, чтобы Джеки ушел из семьи, выбрав иной путь, не могло быть и речи.

Тито, унаследовавший от отца густые брови и ко­ ренастую фигуру, тихоня и умница, страстно увле­ кался техникой. Еще в детстве он научился шить на маминой швейной машинке и помогал ей кроить первые костюмы для нашего семейного ансамбля «Пять Джексонов».

Он всегда баловал меня маленькими самодельны­ ми подарками.

— На-ка, Тойя, это тебе!— говорил он и давал мне новые одежки для куклы. Когда Тито надоеда­ ли модели самолетов и игрушечных автомобилей, он разбирал телевизор, радио или стиральную ма­ шину, чтобы понять, как они работают. Само собой разумеется, он собирал их заново до прихода Джо­ зефа.

Жермен, четвертый по возрасту из младших, был у нас заводилой. Если он, например, положил глаз на мой десерт за ужином, он дул на него, кривлялся

— словом, делал все, чтобы вкусненькое досталось ему.

Иногда он кричал: «Смотри, Ла Тойя!» и показы­ вал кашу во рту. Он всегда что-то придумывал. В сравнении с остальными тихими и послушными детьми Жермен был несдержан на язык и строптив. Кроме того, он был упрямец.

Однажды он прятался целый день в шкафу, чтобы не идти в школу.

Так как по возрасту Жермен, Тито и Джеки только на год разнились друг от друга, они всегда держались вместе и часто исподтишка поглядывали на шкаф, в котором Джозеф прятал свою гитару. Нам строго запрещалось прикасаться к инструмен­

19

ту, не говоря уже о том, чтобы поиграть на нем.

Но так как мы иной раз сидели целый день вза­ перти, маме было жаль нас, и иногда она разрешала мальчикам достать гитару. Она предупреждала нас: «Вы должны обращаться с ней очень осторожно!» Из трех мальчиков Тито лучше всех мог повторять песни, которые он слышал на пластинках или же по радио.

Однажды случилось непоправимое: Тито порвал струну. Мы заревели: «Если Джозеф это заметит!» Мы получили бы солидную трепку, это ясно! В на­ шем доме наказания не ограничивались шлепком или оплеухой. Отец был невероятно жестоким. Он бил нас ремнем и кулаками. Остаток дня мы с ужа­ сом ждали возвращения отца. Когда Джозеф при­ шел домой, мать отвела его в сторону и объявила испуганным голосом: «Один из мальчиков нечаян­ но порвал струну у твоей гитары».

Едва услыхав это, отец кинулся к шкафу. Он де­ ржал свою любимую гитару за гриф, трогал разо­ рванную струну. Наконец, вне себя от ярости, он заорал: «Как это случилось?»

Мать, стоявшая рядом, взмолилась: «Джо, маль­ чики такие способные. Тито даже может... «Я ниче­ го не хочу слышать!»— бушевал отец, в то время как мы дрожали от страха, ожидая наказания.

— Джо, они действительно способные!

Отец немного задумался, потом сунул Тито в ру­ ки инструмент.

— О’кей, покажи-ка мне, на что ты способен!— скомандовал он.

Тито с зареванным лицом, забренчал мелодию, сердитое лицо Джозефа смягчилось. Мама оказа­ лась права: Тито проявил свои способности. Вскоре отец понял, что все его сыновья талантливы, осо­ бенно Майкл.

Еще в детстве мать поймала его у зеркала, когда он имитировал пение и манеры Жермена. В возра­ сте пяти лет Майкл сорвал первые аплодисменты в детском саду в постановке «Звуки музыки».

20

Вскоре он, Марлон, Джеки, Жермен и Тито вы­ ступали в городе. Надо отдать должное отцу, что он понял, насколько это было важно для них. Он ку­ пил им новенькие инструменты: гитару для Тито, бас для Жермена, который исполнял песни, мара­ касы для Джеки, микрофоны и усилители. Марлон и Майкл пели и танцевали, и они не нуждались в инструментах. Началось с хобби, а вскоре все это стало тяжким трудом. Каждый день мальчики репе­ тировали под руководством мамы до изнеможения. После ужина репетиции продолжались с Джозе­ фом. Отец требовал абсолютного совершенства. Он редко хвалил сыновей, постоянно ругал их и часто раздавал оплеухи.

Задолго до того, как мальчики стали сенсацией в Соединенных Штатах под именем «Пять Джексо­ нов», они выделялись безукоризненной хореогра­ фией по образцу их идолов Джеки Уилсона и Джеймса Брауна.

И сегодня я вижу отца, стоящего с плеткой в гос­ тиной. Если кто-то из ребят делал неправильный шаг, Джозеф бил его. Однажды, когда он так уда­ рил кого-то из братьев, что тот застонал от боли и упал на пол, мать закричала в отчаянии: «Нельзя так, Джо, оставь это! Ребята ведь не собираются стать профессиональными певцами, в конце кон­ цов!»

Но Джозеф не ответил. И хотя мальчикам утром надо было идти в школу, он заставлял репетировать квинтет до изнеможения, без перерыва, одни и те же строчки текста. Все повторялось до тех пор, по­ ка не получалось как надо.

Шаг и поворот, шаг и поворот, шаг и поворот...

Так как у восьмилетнего Марлона были нелады с хореографией, ему доставалось чаще Других. Спер­ ва Джозеф не хотел брать его в группу, но мать на­ стояла на этом, хотя втайне она вынуждена была согласиться с тем, что парень едва отличал левую ногу от правой сам. Марлон тоже репетировал, как сумасшедший. Сегодня он, конечно, очень хоро­

21

ший танцор.

По непонятным мне причинам отец наказывал самого старшего сына особенно жестоко. Я часто спрашивала маму, почему Джозеф так плохо обра­ щается е Джеки, но она всегда отвечала: «Я не знаю... Он всегда его терпеть не мог». Этого'ей ка? залось достаточно для обоснования причины. Дже­ ки был одним из самых способнейших Джексонов.

Еще ребенком он побеждал на многих танцеваль­ ных конкурсах. В юности от улыбки его умных, ка­ рих глаз таяли все женские сердца. Я уверена, что у Джеки были все задатки звезды, как у Майкла. Но бесконечные психические и физические мучения сломили его. Отцу казались недостаточными те страдания, которые он причинял моим братьям. Он купил им боксерские перчатки, затем поставил братьев друг против друга.

— О’кей, Джеки!— издевался он,— покажи-ка, каков ты будешь против Тито.— Оба избранника обменялись в гостиной несильными ударами и

надеялись, что это скоро закончится. Но Джозеф снова и снова натравливал их. Одним из его увле­ чений было нагонять на нас страх.

Ему доставляло поистине детскую радость про­ браться ночью к нашему окну и, постучав по стек­ лу, прикинуться взломщиком.

Если кто-то из нас подходил к окну, чтобы по­ смотреть, кто стучит, отец подпрыгивал в одной из ужасных резиновых масок на лице, издавая при этом звериный рев, а мы буквально заходились от крика.

Это не было игрой, и у меня до сих пор не укла­ дывается в голове, почему взрослый человек может испытывать радость, пугая до смерти своих детей.

Еще хуже было для нас, когда вдруг среди ночи нас будило страшное чудовище, склонившееся над кроватью. Мы плакали от страха, а Джозеф срывал с лица маску и начинал хохотать, как будто в жизни не видел ничего смешнее. Дошло до того, что я каждую ночь укрывалась с головой одеялом и сама

22

себя убаюкивала. И сегодня я не могу уснуть иначе. Тогда отец, без сомнения, был в семье полным властелином; мать ни во что не вмешивалась. Она только качала головой и причитала: «Это же Джо­ зеф, он ненормальный». По глазам матери было

видно, что ей до слез жаль нас.

Но должно было пройти много лет, пока я, нако­ нец, поняла, как странно вела себя мать в отноше­ нии жестокостей Джозефа. Все это кажется еще не­ понятнее, когда вспоминаешь, что она росла в от­ чем доме, где тон задавали любовь и взаимное ува­ жение. Должна же была она понимать, что муж пе­ реходит все границы. Но по неприятным мне при­ чинам она никогда не перечила ему.

Вместо этого она пыталась сгладить его дикие вы­ ходки, позволяя нам в отсутствие отца отступать от заведенных им порядков. Когда Джозеф был на ра­ боте, она отпускала нас погулять, но мы должны были вернуться до его прихода и ни в коем случае не проговориться.

Я чаще всего оставалась с нею и с Ребби дома и играла в кукольного доктора или парикмахера, или помогала матери по дому. Незадолго до возвраще­ ния Джозефа мать посылала меня позвать братьев. Я бежала по улице и кричала: «Тито! Жермен! Джеки! Майк! Марлон! Идите домой!»

Я очень боялась, что кому-нибудь из них придет­ ся отведать плетки.

Каждый день мы со страхом ожидали прихода от­ ца — это было затишье перед бурей. В каком на­ строении он заявится: в хорошем или «штормо­ вом»? Мы этого не знали. Этот постоянный страх отравлял все наше существование. В то время, ког­ да большинство детей живут беспечно, мы жили в постоянном страхе. То, что мы не доверяли собст­ венному отцу, сказывалось на нашем отношении к кому бы то ни было, включая мать и друг друга.

Для нас все отцы были холодными и -подлыми, матери — мягкими, любящими. Когда нам удава­ лось побывать в гостях у друзей, мы вскакивали,

23

как по команде, убегая домой, как только хозяин дома появлялся на пороге. Каждый раз Майкл нер­ вно взглядывал на меня и лепетал: «Нам пора!»

Людям мы казались, наверное, какими-то дика­ рями. Это продолжалось долго, пока мы не стали чувствовать себя нормально в обществе других от­ цов. Я хорошо помню, как Майкл был совершенно ошарашен, когда однажды увидел мужчину, прила­ скавшего своего ребенка.

Всю дорогу домой он-не мог успокоиться.

—Ты видела? Видела, как он обнял и поцеловал своего ребенка?

—Да, смешно, правда?

Вот в такой атмосфере и созрело глубокое чувст­ во необыкновенной любви между мной и моими братьями и сестрами. Без сомнения, Джозеф, наш общий враг, сплотил нас.

Все мы следовали примеру матери и пытались смягчить боль, причиненную Джозефом, друже­ ским словом или жестом. Из-за его вспыльчивой натуры все дети в семье Джексонов были тихими и неясными. До зрелых лет мы почти никогда не раз­ говаривали громко и, если не считать вынужденных боксерских поединков, не конфликтовали между собой.

И, как это ни странно, никому не хватало муже­ ства и смелости дать отпор диким выходкам отца, кроме Майкла. Мама отмечала, что Майкл был не таким, как все, еще с рождения. Он рано начал хо­ дить и говорить и был удивительно подвижным. Мать никогда не хвасталась своими детьми, но для Майкла она делала исключение: «Я не буду утвер­ ждать, что он вундеркинд, но есть в нем что-то осо­ бенное».

Майкл был сплошной комок энергии с лучистым взглядом и озорной улыбкой. Хотя он никогда не пытался командовать другими, это был прирож­ денный заводила.

Каждое утро перед школой у нашего дома соби­ рались соседские дети и ждали, когда Майкл объя-

24

вит игру, в которую все будут играть сегодня. Все вертелось вокруг Майкла, и в своем маленьком собственном мире он был уже в то время знамени­

тостью.

Уже тогда у Майкла было ясное представление о том, что такое шоу и презентация. Когда мы фото­ графировались, он, шестилетний карапуз, командо­ вал своим тоненьким голоском: «О’кей, Джеки, ты станешь туда, а Жермен станет рядом с тобой». Ни одна деталь не ускользала от его внимания. Мать всегда поручала ему выбирать костюмы для сцены. Пурпурного цвета костюм или черные брюки с бе­ лыми рубашками? Самый младший из пяти выби­ рал — «этот», и всегда оказывался прав.

Темпераментно и с чувством собственного досто­ инства Майкл, единственный из всех нас, защищал­ ся от отца. Если Джозеф в ярости замахивался ку­ лаком, мы сношались в ожидании удара. Майкл был единственным, кто пытался уклониться.

— Попадись мне только!— кричал ему вслед Джозеф, но Майкл был настолько быстр и ловок, что успевал удрать, иной раз даже запустив в Джо­ зефа ботинком.

Майкл мог поспорить, и последнее слово всегда оставалось за ним, даже если это грозило ему побо­ ями. Дрожа от страха, мы спрашивали друг друга: «Почему он не замолчит, пока на него по-настоя­ щему не обозлились?» Но в душе мы восхищались его бесстрашием.

Мне было шесть лет, когда меня впервые избили. Я была способной ученицей и всегда радовалась, получая табель с оценками, так как это было одной из немногих возможностей заслужить отцовскую похвалу. Однажды вечером я принесла табель до­ мой и отдала его отцу, поскольку матери не было дома. Он вскрыл конверт и взглянул на отметки и замечания учительницы.

К сожалению, я не знала, что она написала: «Ла Тойя очень хорошая ученица, но она не поднимает на уроках руку. Поэтому я считаю, что ей лучше

25