книги / Майкл Джексон. Мадонна. Страницы жизни

—Оставь это, не трогай!— кричал Майкл.

—Но, Майкл, посмотри, какой беспорядок. Здесь же некуда ногу поставить. Как ты что-нибудь

можешь найти в таком хаосе?

— Я сам разберусь с этим,— настаивал он.— Ос­ тавь все, как есть.

Не только бумаги и книги Майкла валялись где и как попало. Он по натуре сентиментален и собирал все семейные фотографии, талисманы, мои школь­ ные табели, туфельки и одежки наших племянни­ ков и племянниц, их первые испачканные пеленки. В его коллекции был также удаленный хирургиче­ ским путем его собственный носовой полип.

Однажды он торжественно поклялся: «О’кей, за­ втра я все уберу и целый год буду поддерживать по­ рядок». И в самом деле, он взялся за уборку на сле­ дующий день, и все последующие 365 дней комната была в образцовом порядке. Л в день «юбилея» она снова напоминала поле битвы. Так как теперь в Хейвене жили только Майкл, Рэнди, Дженнет и я, дом казался довольно тихим. Младшим детям, ка­ жется, досталось более счастливое детство, чем старшим. Предполагаю, что во многих больших семьях родители несколько ослабляют поводья, воспитывая младших. Но даже то, что мы считали относительной свободой, многие люди восприняли бы как явное покушение на свободу личности. Так как Рэнди и Дженнет редко бывали жертвами Джо­ зефа, они не очень-то боялись его, но мы, старшие, по-прежнему сторонились Джозефа, особенно Майкл, который перестал защищаться. Подростком он окончательно понял, что Джозеф его все равно достанет.

Однажды мама, Дженнет и я сидели за кухонным столом и слушали, как Майкл решил пожаловаться на отца.

— Как ты могла за него выйти замуж?— спраши­ вал он из кладовки, стоя к нам спиной.

Мать улыбалась: —О, я не знаю...

76

'— Все равно, я его терпеть не могу. Что ты нашла в нем?— спрашивал он полушутя.— Понравились его зеленые глаза?

Отец появился на кухне как раз в тот момент, когда прозвучали обрывки фразы: «Противный ста­ рик... Терпеть не могу его!..» Я надеялась, что Майкл догадается по нашему смущенному молча­ нию о стоящем за его спиной Джозефе, но тот ни­ чего не понял.

Наконец, он нашел то, что искал, повернулся, продолжая бормотать ругательства, и носом к носу столкнулся с отцом.

— Так-так, значит, я старый, противный урод?— взревел Джозеф.

"О боже,— с ужасом подумала я,— что же теперь будет с Майклом?"

Мой хитрющий братец сразу нашелся.

—Ла Тойя первая так сказала,— выпалил он и показал на меня.

—Майкл, это неправда!— возмутилась я.

—Правда. Ты говорила об этом в своей комнате. Джозеф повернулся ко мне.

—Вот как!— выдохнул он.— Вот как вы обо мне думаете!

Отец повторил эту фразу как минимум раз пять или шесть, но, к нашему изумлению, он даже не ударил и не обругал ни Майкла, ни меня. И ситуа­ ция благополучно разрядилась. Когда мы стали старше, Джозеф изменил свою тактику в сторону ведения психологической войны. Много раз он бу­ дил меня громким стуком в дверь: «Открывай, или

яее выломаю!»— орал он, и я в ужасе вскакивала,

чтобы открыть дверь. За ней стоял разъяренный отец. Почему он разбушевался — я не знаю.

Джозеф был страстным коллекционером оружия. Он хранил его в ящиках под. своей кроватью или в шкафах. Мать была против, особенно потому, что однажды на охоте он по недосмотру ранил своего швагера в глаз.

— Джозеф,— с постоянной тревогой говорила

77

она.— Тебе еще не надоело это оружие?

Но отец попросту игнорировал любые уговоры. Ему доставляло дикое удовольствие наводить на нас ружье и нажимать на спусковой крючок. Страшно подумать, что было бы, если бы он однаж­ ды забыл разрядить ружье.

—Джозеф,— ворчала мать,— ты уверен, что там нет пули?

—Кэт, я смотрел, магазин пуст,— хохотал он. Другим «приятным» времяпровождением отца

было следующее: он любил вламываться без стука в чужие комнаты и вечно околачивался в коридоре, подслушивая наши разговоры.

— Я всевидящий Джо-Джо,— хвалился он.— Я сокол. У меня глаза на затылке.

Каждый раз, когда Джо-Джо входил в мою ком­ нату, у меня начинались спазмы в желудке. Я пыта­ лась уйти от скандалов, избегая отца, насколько это было возможно. Когда он кричал на меня, я не вслушивалась в поток его брани, отвечая одно­ сложными «да» или «нет». Это еще больше бесило его. Майкл испуганно наблюдал за нами и говорил изумленно: «Тойя, Джозеф стоял вплотную к тебе, а ты смотрела в пустоту, будто бы его не было во­ обще». Так как этот метод хорошо срабатывал, брат тоже часто пользовался им.

—Отвечай! Ты что, не поняла?— бушевал Джо­

зеф.

—Да,— отвечала я отрешенно.

Когда отец говорил со мной, приходилось быть очень осторожной, так как он был чувствителен к малейшему изменению интонации. Надо было от­ вечать вежливо, но если слишком вежливо, Джозеф мог расценить это как издевку или вызов. Конечно, такое поведение не меняло положения, но этим хо­ тя бы создавалась иллюзия, что можно немного по­ влиять на ситуацию. Мы с Майклом стали подав­ лять в себе всякие эмоции, в том числе положи­ тельные. Даже теперь я не позволяю себе быть слишком радостной или печальной. Так как наша

78

семья находилась в центре внимания, нередко воз­ никали напряженные ситуации, когда кто-то гово­ рил: «Ваш отец так хорошо воспитал вас. Вы, на­ верное, гордитесь таким отцом!» Все считали нас идеальной семьей.

— Если бы они только знали!— перешептыва­ лись мы с Майклом после таких разговоров.

Джозеф мог быть очаровательным и разговорчи­ вым, если хотел. Перед гостями он разыгрывал пре­ восходный спектакль, еще больше отталкивающий нас от отца. Это было не более чем лицемерие, но я не знала, как нам удавалось выдержать это семей­ ное шоу. Сидя во главе обеденного стола, где мы видели его только в присутствии гостей, Джозеф изображал любящего отца семейства и спрашивал, подзадоривая, меня: «Ну, Ла Тойя, как дела?»

—Ничего,— бормотала я, не поднимая глаз от тарелки.

—А ты как поживаешь, Майк?

Майк бормотал «о’кей» и бросал на меня полный сострадания взгляд. После обеда мы все вместе со­ бирались в чьей-нибудь комнате.

—Невероятно!— восклицал Майкл.

—Это так отвратительно,— шипела Дженнет.

—Я понимаю,— соглашалась я,— но ведь он наш отец...

Во всех больших семьях кто-то из братьев и сес­ тер сходится между собой ближе, чем остальные. Странно, но каждый из моих братьев, к которому я сильнее привязывалась, женился очень рано: Тито, Жермен, Марлон и Джеки.

Сейчас я и Майкл стали лучшими друзьями. Брат прекрасно владел видеокамерой и оказался хоро­ шим художником, поэтому я часто служила ему фотомоделью и натурщицей.

Яохотно помогала ему, когда он увлекся мульти­ пликацией. У нас были общие интересы и наклон­

ности. Прежде всего, это была ненасытная жажда познания мира, о котором мы так мало знали. Мы придумали игру: каждый день заучивать пару но­

79

вых слов, а затем пользоваться ими в разговоре как можно чаще, пока не приводили в бешенство окру­ жающих. Мы очень интересовались историей и на­ ходили фильмы на исторические сюжеты. Особенно нравились нам документальные фильмы об истории негритянского движения. Мы показывали эти фильмы в маленьком частном кинотеатре, который купил Майкл. В нем было всего тридцать пять мест. Кроме того, мы были страстными книголюба­ ми. Майкл спрашивал меня: «Ла Тойя, что бы ты стала спасать, если бы вспыхнул пожар?» Я еще не успевала дать ответ, а он смеялся: «Твои меха и бриллианты, наверное. Я же брошусь спасать мои книги!»

Стены в комнате Майкла были от пола до потол­ ка заставлены книжными полками. У него были са­ мые разные книги: философские труды, биографии великих людей... Наверное, он знал обо всех вели­ ких художниках, изобретателях, бизнесменах, ко­ торые когда-либо жили на земле. Прочитав биографию Генри Форда, брат в изумлении воскликнул: « Как ему пришла в голову такая идея — создать автомобиль?» Майкл пытался доискаться до при­ чин, которые приводят к деградации личности, под­ нявшейся на вершину успеха.

Многие считали Майкла ребячливым, но я хочу возразить. Это верно, что ему удалось сохранить в себе лучик детского обаяния. Он полон любозна­ тельности и смотрит на жизнь широко открытыми глазами. Его, например, заинтересовала анатомия, и он купил себе точно такую же пластиковую мо­ дель человеческого тела с выдвижными органами, какую мы привыкли видеть в кабинетах биологии. Он внимательно изучал строение человеческого ор­ ганизма у себя в комнате.

—У нас есть голосовые связки, мы можем гово­ рить, а обезьяна — нет. Почему? Ла Тойя, как ты думаешь, можно научить обезьяну разговаривать?

—Не знаю, все возможно.

—О’кей, я докопаюсь до этого.

80

Однажды он попросил знакомого врача достать ему полную медицинскую библиотеку.

—Но, Майкл,— изумленно возразил врач,— это же научные труды, они издаются специально для врачей.

—Тогда закажите себе за мой счет новые книги,

амне отдайте свои.

Но это не шло ни в какое сравнение с подарком другого врача. Однажды Майкл позвал меня к себе:

—Т-с-с, Ла Тойя, иди сюда. Я тебе что-то пока­

жу.

Яответила, что у меня нет времени, но он насто­ ял на своем.

—Пожалуйста, зайди в мою комнату. Я должен тебе что-то показать.

Он провел меня в ванную и закрыл дверь. На столе стояла банка с головным мозгом. Он поднял банку и повернул ее, чтобы я могла получше рас­ смотреть.

—Вот, полюбуйся-ка!

—О боже, Майкл, откуда это у тебя?

—Т-с-с!

Он высунул голову за дверь, чтобы посмотреть, не подслушивает ли нас кто-нибудь. Я никогда раньше не видела мозг и с любопытством рассмат­ ривала плавающую в формальдегиде серую массу.

—Это человеческий мозг? Откуда это у тебя?

—Один врач подарил,— ответил он уклончиво. Наверное, у многих эта картина вызвала бы от­

вращение, но для Майкла мозг и тело — чудеса природы, в которых не может быть ничего отталки­ вающего. В 1984 году, после выздоровления от тя­ желых ожогов кожных покровов головы, его заин­ тересовали процессы регенерации человеческого организма. Он даже получил разрешение присутст­ вовать на некоторых операциях в халате и маске.

Читая медицинскую литературу, Майкл заинте­ ресовался разными физиологическими аномалиями и мог часами рассуждать о сиамских близнецах, че- ловеке-амфибии. Узнав о его интересе к таким не­

81

счастным созданиям, пресса злословила, называя Майкла «болезненным чудаком». Но, как и боль­ шинство оценочных суждений о его личности, это было'неверным, так как не вскрывало истинных причин столь необычного увлечения. Это не было кощунством. Могу с полной уверенностью утверж­ дать: как и наша мать, будучи очень чувствитель­ ным, Майкл не мог выносить человеческих страда­ ний ни в какой форме. Вид голодного африканского ребенка на экране телевизора давал ему повод рас­ плакаться.

— Ты только представь себе жизнь этих лю­ дей,— говорил он с печалью в голосе.— Это, долж­ но быть, ужасно, когда все пялят на тебя глаза. Каждому хочется быть не таким, как все, но болитто всем одинаково'.

Мне понятно, почему Майкл так сочувствовал этим людям: быть звездой — это значит превра­ титься в витрину для других людей, на которую все глазеют. Я сержусь, когда над Майклом посмеива­ ются из-за его интереса к таким людям: ему жаль их, он не глумится над ними. Люди этого не пони­ мают, и частично в этом повинен сам Майкл, веду­ щий уединенный, Замкнутый образ жизни. Скрыва­ ясь от глаз людских, он скрывает и то, какой он за­ мечательный, великодушный человек. Эти качества раскрываются в его общении с животными. Все Джексоны, включая нашего отца, друзья живо­ тных, и кроме привычных всем домашних живо­ тных, таких как собаки, кошки, хомячки, мыши, в Хейвенхерсте появлялись время от времени львята, лебеди, утки, шимпанзе, ламы и змеи. Первый раз, когда я взглянула на десятиметрового питона, я ис­ пугалась, но потом привыкла к змеям, как к до­ машним животным. Они прекрасные существа, вов­ се не такие отвратительные, как думают люди. Змеи завораживают, когда на них смотришь. За­ хватывающее зрелище! Они не откликаются на зов, не поддаются дрессировке. Но если знаешь змею, наблюдаешь за ее привычками, можно понять, нра­

82

виться ты ей или нет! Если нет, лучше соблюдать дистанцию. Я знаю, что если змея охватывает тебя, надо стоять спокойно: сопротивление вызывает у рептилий ответную реакцию — они инстинктивно сжимаются.

А как нежны и послушны ламы! Лола (она умер­ ла) и Луис всегда лизали наши лица. Вначале мне и братьям не разрешали держать шимпанзе. Мама считала, что они очень неряшливы и слишком «че­ ловекоподобны». Что она под этим подразумевала

— не пойму. Майкл, которому очень нравились шимпанзе, пытался ее переубедить и брал их иног­ да напрокат, чтобы доказать, какие они милые. Че­ рез несколько лет мама уступила, и мы взяли Бабблза.

Когда он подрос, мы считали его членом семьи. Хотя он принадлежал всем нам, Майкл отвоевал се­ бе особые права по отношению к Бабблзу. Нельзя было видеть Бабблза и не влюбиться в него. У этого шимпанзе был детский характер, и вел он себя, как настоящий ребенок.

Майкл, который редко покупал для себя что-ли­ бо из вещей, одел Бабблза, как игрушку. Он прита­ щил домой горы одежды, они были такие красивые, одежки Бабблза, что Ребби захотела взять что-ни­ будь для своих детей. Каждый вечер Бабблз по ука­ занию Майкла надевал пижаму, становился на ко­ лени у кровати, делая вид, что читает на ночь мо­ литву. Потом он залезал под одеяло. Утром его бы­ ло трудно добудиться. Майкл будил его, шепча: «Бабблз, пора вставать...» Но сонный шимпанзе только зевал, переворачивался'на другой бок и на­ тягивал на голову одеяло. Брат тянул одеяло к себе, а Бабблз пытался удержать его.

Вскоре это стало для них своего рода перетягива­ нием каната. Когда Бабблз, наконец, вставал, он шел в ванную и чистил зубы (честно!). Потом он причесывал шерсть, сначала на голове, а потом на руках, надевал кроссовки и садился с нами завтракаты Майкл всюду брал его с собой, даже в само­

83

лет, где Бабблз сидел рядом с ним в салоне-люкс. Как и все дети, Бабблз вел себя иногда не совсем

прилично, придумывая разные шалости. Часто он пробирался в мою комнату и хватал баночку лимо­ нада. Если она была пуста, он швырял ее через всю комнату. Иногда он становился драчливым. Мне пару раз тоже досталось.

А однажды Бабблз взял на руки маленького сына Жермена и стал спускаться с ним вниз по лестнице.

Это было комичное зрелище, хотя мы замерли от страха. Когда подросший шимпанзе начал опусто­ шать наши комнаты и раскачиваться на люстрах, перепрыгивая с одной на другую, мы решили от­ дать его в руки профессионального дрессировщика.

Впервые посетив Хейвенхерсг, дрессировщик ис­ пугался, насколько очеловечили мы животное. «Это очень забавно»,— сказал он, не забыв упомя­ нуть, что, пожалуй, со своей обезьяной мы стоим на пороге научного открытия.

Однажды во время работы над альбомом «Со сте­ ны» Майклу стало трудно дышать.

— Скорее врача! Я умираю!— простонал он.

Мы отвезли брата к врачу. Оказалось, что у него сравнительно небольшой объем трудной клетки, вследствие чего легкие иногда сдавливаются. Врач дал Майклу с собой кучу лекарств, и маме при­ шлось его уговаривать принять таблетки. Он про­ глотил таблетку и тут же начал жаловаться на за­ трудненное дыхание, и мы снова поехали в больни­ цу. На этот раз дело было в повышенной реакции на обезболивающие средства. Нельзя забывать, что Майкл никогда прежде не принимал таблеток, не употреблял алкоголь. Он даже не пил кофе. И се­ годня он страдает от этой обусловленной стрессо­ выми состояниями одышки, часто попадая из-за нее в больницу, что до начала 1990 года нам удава­ лось скрывать.

Альбом «Со стены» вышел в конце лета 1979 го­ да, и четыре хита из него заняли место в первой де­ сятке. Речь идет о песнях «Она ушла из моей жиз­

84

ни», «Не останавливайся, пока не насытишься» и «Рок с тобой». Пластинка шла на гребне волны му­ зыкального бизнеса, было продано семь миллио­ нов экземпляров. Брат очень гордился. Ходили слухи, что годом позже он получил бы еще больше наград. Майкл, мама, Дженнет и я смотрели видео­ запись награждения по телевизору. К нашему раз­ очарованию, Майкл выиграл только один из двух призов, на которые он был выдвинут: за лучшую интерпретацию ритмов и блюзов.

Я никогда не забуду, как слезы текли по его ще­ кам после того, как огласили имена победителей.

Нам было так жаль его! Честолюбивый Майкл был убежден, что неудача не имела ничего общего с его дарованием. И в музыкальном бизнесе, к сожа­ лению, премии не всегда дают за талант. Майкл по­ дозревал, что люди искусства придерживались та­ кого убеждения, что он в свои двадцать с. неболь­ шим еще слишком молод для получения такой пре­ стижной премии. Кроме того, нельзя забывать и о цвете кожи. Музыкальный бизнес хотя и был менее расистским, чем другие области искусства, но все же...

Майкл поплакал немного, вскочил, вытер глаза и поклялся: «Больше этого никогда со мной не слу­ чится! Я выпущу альбом по самым высоким ценам в истории поп-музыки и завоюю несколько наград. Подождите!» Мать, Дженнет и я кивали головами и ни секунды не сомневались в том, что эти слова не окажутся брошенными на ветер.

85