Неопозитивизм

Неопозитивизм представляет собой третью стадию эволюции позитивизма и несет в себе основные его черты.

В рамки неопозитивизма входят несколько десятков разнообразных концепций. Среди них так называемые логический позитивизм, логический эмпиризм, аналитическая философия, лингвистическая философия, философия науки и др. Но при множестве вариантов есть нечто общее, позволяющее объединить их в одно направление. В отличие от классического позитивизма О. Конта и Г. Спенсера, неопозитивизм видит задачу философии не в систематизации специально научного знания, а в деятельности, направленной на анализ языковых форм сознания. Предметом философии должен быть язык, прежде всего – язык науки как способ выражения знания. На первый план выдвигается проблема значения и смысла. Неопозитивизм развивался как течение, направленное на анализ методологических проблем: роли знаково-символических средств научного познания, отношения эмпирического и теоретического уровней научного исследования и т. д.

Первым, главным вариантом неопозитивизма является так называемый логистический позитивизм. У его истоков стояли М. Шлик (1882–1936), Дж. Мур (1873–1958), Б. Рассел (1872–1970), Л. Витгенштейн (1883–1951) и Р. Карнап (1891–1970).

Бертран Рассел (1872–1970) – видный англий-ский философ, логик, математик, социолог, общест-венный деятель. Он в значительной мере способст-вовал становлению и развитию неопозитивизма. Объявив, что «подлинно философские» проблемы «все сводятся к проблемам логики», он сосредоточил свои усилия на анализе логической структуры научного знания. На первый план выдвигалось не содержание сознания, а правила языка. Задача философии, по Расселу, заключается не в том, чтобы открывать факты или строить обобщения о фактах, а в том, чтобы подвергнуть логическому анализу высказывания науки, тем самым обеспечивая прояснение знания. Повседневный язык не годится для науки и философии, так как в нем много неясностей и двусмысленностей, поэтому нужно обратиться к искусственному языку, который следует организовать на основе логики.

Рассел видит задачу философии в логическом анализе научного знания.

Как следует построить и «прояснить» научное знание? Содержанием нашего знания, согласно Расселу, являются факты текущего опыта, свидетельства других лиц и принципы науки. Эта «масса» обычного знания должна быть подвергнута философскому, логическому анализу, чтобы выявить структуру науки, компонентами которой являются простые (атомарные) факты, зафиксированные в элементарных (атомарных) предложениях (например, некоторое «элементарное предложение» утверждает, что определенный предмет имеет определенное свойство или что определенный предмет находится в определенном отношении к другому предмету). К таким элементарным предложениям сводятся все другие предложения.

Элементарные предложения фиксируют чувственные данные; именно чувственные данные становятся логическими «атомами» для построения картины мира.

Элементарные предложения взаимонезависимы. Математика и логика, используемые в организации научного знания, трактуются как априорные науки, не зависящие от структуры мира.

В 20-е гг. Рассел предложил концепцию «нейтрального монизма». Предлагая изъять из научного обращения категории сознания, субъекта, материи, субстанции как «метафизический хлам», Рассел говорит, что первоосновой всего существующего является некий «нейтральный материал», «нейтральные элементы» мира, в которых уничтожается грань между материальным и духовным, физическим и психическим. Части «нейтрального материала» могут быть организованы различными способами, различными отношениями, тогда в одном случае мы получим материальное, изучаемое физикой, в другом – идеальное, изучаемое психологией. Этот подход иллюстрируется с помощью следующего примера: почтовый справочник классифицирует абонентов и по алфавитному, и по территориальному признаку. Аналогичным образом нейтральное, чувственно данное может становиться то частью ума, то частью физического мира.

Нет принципиальной разницы между материальным и духовным: физическое и психическое есть лишь разные аспекты поведения индивидуума.

Л юдвиг Витгенштейн начинал как инженер в области авиационной техники, затем занимался математикой и философией математики, был учителем; в 1939 г. сменил Мура в Кембридже на посту профес-сора философии, в 1947 г. вышел в отставку.

Как и Рассел, Витгенштейн считал, что филосо-фия – не наука, не совокупность теоретических поло-жений, а деятельность, состоящая в логическом анализе языка науки. «Целокупность истинных представлений – наука в ее полноте (или целокупность наук). Философия не является одной из наук... Цель философии – логическое прояснение мыслей. Философия – не учение, а деятельность.» Результат этой деятельности – «не некоторое количество «философских предложений», но прояснение предложений».

Философия должна прояснять мысли, «которые без этого являются как бы темными и расплывчатыми».

У Витгенштейна логическая структура языка отождествляется с логической структурой мира. Но что собой представляет мир? «Мир есть все то, что имеет место.» «Мир есть совокупность фактов, а не вещей.» Однако понятие факта не определяется.

Идеи Рассела и Витгенштейна были продолжены «Венским кружком», который стал идейным и организационным центром логического позитивизма. Этот кружок был организован в 1922 г. руководителем кафедры индуктивных наук Венского университета Морицем Шликом (1882–1936). В кружок входили К. Гедель (1906–1978), Ф. Кауфман, Г. Фейгл и др. С ними сотрудничали Ф. Франк (1884–1966), А. Айер (1910–1989), Э. Нагель (1901–1985), П. Бриджмен (1882–1961) и др. В 1926 г. в Венский кружок был приглашен австрийский логик и философ Рудольф Карнап, который стал лидером направления; в его работах идеи кружка получили наиболее полное выражение.

Концепцию Венского кружка разделяла Львовско-Варшавская школа, представленная такими именами, как К. Твардовский (1866–1938), Я. Лукасевич (1878–1956), С. Лесьневский (1886–1939), Т. Котарбинский (1886–1981), К. Айдукевич (1890–1963), А. Тарский (1902–1984) и др. Акцентируя внимание на логическом анализе науки в философии, эта школа резко отрицательно относилась к становящемуся модным иррационализму.

Для философской позиции логического позитивизма характерно отрицание научной осмысленности понятия объективной реальности и вопроса об отношении сознания к ней. Вопрос о внешнем источнике чувственных данных лишен смысла. А что касается микро- и мегаобъектов, которые чувственно не даны, то это – продукты формальных преобразований протокольных предложений, фиксирующих «атомарные факты». Логика и математика понимаются как совокупности дедуктивных построений, опирающихся на конвенции (соглашения).

Эта позиция лежит в основе различных концепций в общем русле логического позитивизма.

Р удольф Карнап – американский философ немец-кого происхождения, видный представитель логического позитивизма, внесший значительный вклад в развитие логики и философии науки. Родился в Вуппертале 18 мая 1891 г. Получил образование в Йенском и Фрайбургском университетах. В Йене слушал лекции Г. Фреге, там же в 1921 г. защитил докторскую диссертацию. Карнап преподавал вначале в Венском университете (1926–1931), а затем в Германском университете в Праге (1931–1935). В эти годы он был одним из наиболее активных членов группы философов и математиков, известной как Венский кружок, и интересовался логикой и проблемами научного метода. Совместно с Рейхенбахом основал журнал «Эркентнис» (1930–1940). Он также один из основателей известной серии «Международная энциклопедия унифицированной науки». В 1936 г. эмигрировал в США. Был профессором Чикагского университета (1936–1952) и Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе (1954–1970). В 1952–1954 гг. работал в Принстонском университете. Член Американской академии наук. Умер Карнап в Санта-Монике (шт. Калифорния) 14 сентября 1970 г.

Опираясь на Л. Витгенштейна и Б. Рассела, Карнап считает предметом философии анализ структуры естественно-научного знания с целью уточнения основных понятий науки с помощью аппарата математической логики.

Р. Карнап заострил вопрос о «невозможности» философии в ее «традиционном» значении. В известной работе «Преодоление метафизики логическим анализом языка науки» (1932) он утверждает, что предложения (суждения), из которых состоят философские учения, не являются подлинными суждениями. Дело в том, что настоящие суждения являются либо истинными, либо ложными, а философские суждения – «псевдопредложения», они лишены научного смысла. Именно научного смысла, поскольку они все же имеют определенный смысл, так как они противоположны полному абсурду. Так, высказывание «Первоначально есть абсолютный дух» осмысленно по отношению к набору звуков «блям-блям, бур-бур», но в то же время лишено научного смысла.

Почему же философские предложения – псевдопредложения? Карнап указывает на три причины:

1) либо дело в том, что они составлены из «псевдопонятий»;

2) либо входящие в них понятия соединены в предложения по правилам, не совместимым с грамматикой и логикой;

3) либо эти предложения получены из других предложений с нарушением принципов логического вывода.

Примеры псевдопонятий: «дух», «вещь в себе», «мировой принцип» и т. п. Это «метафизические слова без значения», которым не соответствует в действительности ничто реальное. Предложение, в состав которого входит псевдопонятие, не будет ни истинным, ни ложным, подобно тому как утверждение «Сапоги в современных условиях шьют на машинах» не истинно и не ложно, а лишено научного смысла. Псевдопредложения возникают также вследствие того, что термины, сами по себе не вызывающие каких-либо возражений, соединяются посредством связей, противоестественных с логическо-грамматической точки зрения. Например, тезис Гегеля «Ничто переходит в нечто» лишен научного смысла, так как образован с нарушением правила, запрещающего приписывать «ничто» какие-либо предикаты. Но одна грамматика сама по себе не дает гарантии осмысленности предложений. Да, грамматика не допускает некоторых сочетаний слов. Например: «Цезарь есть и». Предикатом не может быть союз «и», а обязательно существительное или прилагательное. Но, с другой стороны, грамматика допускает такие сочетания слов, как, скажем, «Цезарь есть простое число», хотя это бессмыслица. В конечном счете, утверждает Карнап, философские предложения потому являются псевдопредложениями, что они не поддаются проверке путем сопоставления их с чувственной реальностью. Как, например, можно проверить содержание предложений об Абсолюте?

Однако философские предложения могут иметь рациональный смысл, если их понимать как высказывания об отношениях между словами. Так, вместо предложения: «Время одномерно, а пространство трехмерно» нужно говорить: «Обозначение времени состоит из одной координаты, а пространства – из трех».

Завершая свою критику традиционной философии, Карнап пишет: «Метафизика более не может претендовать на научный характер. Та часть деятельности философа, которая может считаться научной, состоит в логическом анализе... Философия должна быть заменена логикой науки – иначе говоря, логическим анализом понятий и предложений науки, ибо логика науки есть не что иное, как логический синтаксис языка науки».

Карнап отмечает, что философия, несмотря на свою «бессмысленность», существует и развивается в течение длительного времени. Возникает вопрос: что же заставляет людей снова и снова возвращаться к философским исканиям? Карнап считает, что «традиционная» философия возникла из потребности дать выход «чувству жизни», гнездящемуся в сердце каждого человека и не поддающемуся выражению рациональным путем. Главная ошибка метафизика состоит в том, что он свое внутреннее чувство жизни выражает в форме утверждений о внешнем мире. А вот поэт и музыкант этого не делают – они выражают свои чувства в стихах или мелодиях. Метафизик же выражает свои чувства в псевдонаучных предложениях и требует, чтобы с ними соглашались. Наиболее адекватно «чувство жизни» выражается в искусстве. «Вероятно, музыка является наиболее чистым средством выражения чувства жизни, так как она в сильнейшей степени свободна от предметности.» Философия – это своего рода суррогат искусства, она все же отвечает иррациональному «голосу» сердца.

В ходе эволюции логического позитивизма на первый план выдвигались концепции верификации, физикализма и конвенционализма.

Верификация – это проверка предложений науки с точки зрения их осмысленности, значимости. В 1929 г. Венский кружок принял тезис о том, что значением предложения является метод его верификации. В результате верификации устанавливается осмысленность, истинность или ложность предложений.

Согласно принципу верификации, если предложение науки не поддается сравнению с чувственным опытом субъекта, то его нужно элиминировать из научного знания, так как оно лишено научного смысла.

Однако принцип верификации в понимании Шлика породил ряд проблем. Прежде всего, выясняется, что верификация неприменима к проверке суждений о фактах прошлого (и тем более будущего). Кроме того, если строго следовать принципу верификации, приходится считать непроверяемыми многие принимаемые современной наукой факты, ибо они не имеют непосредственного чувственного эквивалента. В плачевном состоянии оказалась бы прежде всего физика элементарных частиц. Также отмечалось, что трудно верифицировать общие положения (законы науки), поскольку невозможно проверить все единичные их следствия (факты).

В 30-е гг. ХХ в. Р. Карнап, О. Нейрат, Г. Фейгл, Ф. Франк и другие высказали идею объединения всех наук на основе универсального языка (языка математической физики). Карнап утверждал, что язык физики – это универсальный язык науки. В соответствии с этой установкой в качестве протокольных предложений должны быть приняты предложения о наблюдаемых физических объектах. Выраженные исключительно в терминах физики, эти предложения независимы от личностных особенностей восприятия.

Карнап высоко оценивал возможности физикализма; он высказывал предположение, что даже психология может быть «низведена до статуса части физики».

В концепции так называемого операционализма утверждалось, что в теории могут быть использованы только те понятия, которые допускают «операциональное определение» (Бриджмен). Операциональное определение понимается как определение путем описания ряда физических операций. Так, например, чтобы дать операциональное определение понятию прямой линии, нужно изготовить куб, одно из ребер которого является «физической интерпретацией» геометрического понятия прямой линии. Таким образом, теоретический уровень научного познания сводится к эмпирическому (соответственно «теоретический язык» к «языку наблюдения»). В итоге получается, что предметом исследования в физике являются «положения стрелок», «вспышки на экранах» и т. п. Когда же физик говорит об «атомах», «электронах» и т. п., то он просто использует удобные выражения для формулировок связей данных опыта.

Но зададимся вопросом: откуда берутся эти данные? Можно ответить, что мы получаем их из показаний приборов. Однако, для того чтобы получить показания приборов, нужно создать эти приборы, нужно знать методы получения этих данных и т. п. Это означает, что опытные данные сами опосредованы теоретическим уровнем. Таким образом, концепция редукции теоретического знания к эмпирическому не соответствует фактическому положению дела.

В ходе эволюции логического позитивизма выяснилось, что не существует «чистых» протокольных предложений, нет языка наблюдения, нейтрального по отношению к теоретическому знанию. В структуре научного знания нет эмпирического знания, свободного от (явной или скрытой) теоретической интерпретации. Карнап был вынужден признать, что теоретический язык не может быть сведен к языку наблюдения. Выяснилось также, что попытка элиминации «метафизики» из философского и научного познания не оправдана. Куайн, Коллингвуд, Койре и другие на основе анализов оригинальных текстов выдающихся естествоиспытателей пришли к выводу о значительной роли метафизических концепций в создании фундаментальных научных теорий. Было также продемонстрировано, что в структуре научных теорий имеются метафизические положения, которые невозможно проверить с помощью принципа верификации. Не увенчались успехом попытки в полной мере формализовать язык науки. Само понятие полностью формализованной теории оказалось слишком сильной идеализацией.

Второй основной формой неопозитивизма (в 50–60-е гг. ХХ в.) был так называемый лингвистический позитивизм. Если логические позитивисты занимались анализом языка науки, обращая особое внимания на формализованные языки, то лингвистические философы обратились к обыденному, естественному языку, делая упор на прагматический аспект языка.

Программа лингвистической философии была предложена Муром и Витгенштейном (новая позиция Витгенштейна была изложена в работе «Философские исследования», а также в работах «Философские заметки», «Заметки об основаниях математики», «О достоверности»).

Витгенштейн приходит к выводу о том, что невозможно найти действительно элементарные предложения. Простое всегда относительно. Невозможен и «идеальный» язык, где были бы однозначные слова; различные слова означают различные объекты, а предложения описывают факты или положение дел. Витгенштейн предлагает заняться анализом обычного разговорного языка. При этом Витгенштейн и его последователи – представители Оксфордской школы (Райл, Остин, Стросон и др.) – считали, что функционирование естественного языка нельзя описать с помощью какой-то единой теории. Центральное понятие философской концепции Витгенштейна – языковая игра и ее правила, принятые данным обществом.

Слова естественного языка рассматриваются как инструменты для целей общения. Каждое словоупотребление имеет свои правила. Витгенштейн сравнивает использование языка с играми, которые проходят по определенным правилам. Существует много игр, и можно изобрести все новые и новые игры. Подобно этому, естественные языки допускают возможность бесконечно большого множества языковых игр. Эти языковые игры (употребление языка) возникают естественно, их правила устанавливаются и изменяются в соответствии с требованиями жизни людей. Чем разнообразнее жизнь, тем разнообразнее средства общения и, следовательно, употребления языка.

Витгенштейн говорит, что «значение слова есть его употребление в языке». Выяснить способ употребления слова – значит выяснить значение слова. Но существует много способов употребления слова. Возьмем, к примеру, слово «ходить» в разных языковых выражениях: «я хожу», «автобусы ходят редко», «часы ходят точно», «ходят слухи»... Отсюда возникает задача уберечь человека от языковой путаницы (терапевтическая функция языковой философии).

Кроме того, лингвистические позитивисты отмечают, что причиной заблуждения может быть сама структура языка, которая допускает парадоксальные предложения (например: «Идет дождь, но я в это не верю»). Философия должна выявлять эти ситуации, предостерегать от «выражений, систематически вводящих в заблуждение». Задачей философа является прояснение употреблений слов и выражений, описание тех инструментальных функций, которые они выполняют в данном контексте. При этом, по мнению лингвистических позитивистов, не существует каких-то четко фиксированных методов и процедур анализа.

Традиционная философия, с точки зрения лингвистической философии, есть нечто, напоминающее патологию языка: философские проблемы возникают из-за непонимания другими людьми того, что они участвуют в различных языковых «играх». Вся традиционная философия – непрерывный ряд словесных ошибок. И в тот счастливый момент, когда лингвистические философы начинают исследовать фактическое употребление языка, решением философских проблем оказывается их исчезновение.

Оценивая значение лингвистической философии, следует отметить, что ее тезис о необходимости тщательного исследования языка заслуживает внимания. Представители этой школы предлагают интересные примеры техники такого исследования. Важно и то, что происходил своеобразный процесс сближения исследований в области формальных и естественных языков. Создание все более содержательных искусственных языков позволяло полнее выражать особенности естественного языка.

Но позитивистские установки на отказ от собственно философской проблематики затрудняли решение ряда вопросов методологического плана. К таким вопросам относится, прежде всего, вопрос о том, как доказать допустимость некоторых употреблений языка и отличить их от недопустимых (если не выходить за рамки самого языка).

Занимаясь главным образом анализом языка, неопозитивисты не обошли вниманием и социологию. В ней они придерживались концепции «методологического индивидуализма», согласно которой общество представлялось в виде суммы отдельных лиц, сводилось к индивидам и их деятельности. Именно деятельность (поведение) отдельных лиц может быть выражена в единицах знания, допускающих верификацию. В поведении человека, с точки зрения неопозитивистов, правильна только реакция на единоличное, реакция на «общее» – ложна (так ложна и бессмысленна борьба с капитализмом, а осмысленна и может быть истинной борьба с конкретным предпринимателем Смитом). История – это следствие изменений, происходящих в языке под влиянием творческой активности отдельных выдающихся личностей.

В этике неопозитивисты были сторонниками так называемой эмотивистской концепции. Они отрицали научную значимость утверждений и теоретической и нормативной этики. Д. Мур утверждал, что понятие «добра» неопределимо. К этическим нормам неприменимы оценки истинности или ложности. Они могут быть эффективными или неэффективными.