«Общечеловеческие ценности», собственность и смысл жизни

В истории философской мысли, начиная со знаменитого мыслителя древней Греции Платона (427–347 до н. э.) и заканчивая современными вариантами объективного идеализма, началом, причиной всего сущего признается сверхъестественное идеальное начало (бог, «мир идей», «абсолютная идея», «мировая воля», «информационная матрица» и т. п.).

Для всех этих вариантов, названных ваше, методологическим основанием выступает абсолютизация общего.

Абсолютизация общего содержится и в идее «общечеловеческих ценностей», под флагом которой и начиналась наша «перестройка».

Однако во всех конкретных случаях люди исходят не из абстрактных всеобщих ценностей, а из индивидуального интереса.

Например, на одном из уральских заводов устаревшее доменное оборудование отравляло все вокруг и прежде всего самих работающих на этом оборудовании. Но когда встал вопрос о закрытии домны, коллектив «поднялся на дыбы» – не дал остановить производство. Причина в том, что люди работали уже не один год, прилично зарабатывали «за вред­ность», собирались досрочно выйти на пенсию.

Вот эти-то ценности и перевесили опасность и даже ре­альность болезней: ведь никто еще не умер прямо на работе, а в случае закрытия домны многие оказались бы не у дел, потеряли бы «выслугу лет» на вредном производстве. Полу­чается, что ценности определяют конкретные интересы как осознание этих ценностей лишь в конкретной ситуации. То, что ценно в одной ситуации, может быть безразлично или даже вредно в другой.

Ценности и объединяют людей, выступая основой общности интересов, и разъединяют людей, противопоставляя их друг другу, когда одно и то же становится ценностью для одних и потерей ценности для других. Известно, что главной общечеловеческой ценностью выступает сам человек, его жизнь. Поэтому заповедь «не убий» – воистину интернациональна. Однако она не распространяется на врага, недруга, преступника и, следовательно, не может быть признана всеобщим правилом, годным для всех времен, обстоятельств и народов. А если в зависимости от обстоятельств и от «оценивающего» убить будет то злом, то благом, то о каком «общечеловеческом» в ценностной ориентации может идти речь?

Если ценностные ориентации различны, а подчас и противоположны, то таков же и смысл деятельности. То, что является осмысленным для одного, для другого будет лишенным смысла.

Общее в общественной жизни, без сомнения, существует, но не само по себе, а в единичном. Так и реальная общность интересов, стремлений, действий, определяя общность смысла таких действий, не представляет что-либо, существующее помимо и, тем более, до конкретных единичных интересов, стремлений и действий отдельных лиц. Хотя ни в коем случае нельзя допускать и сведения общего, целостного, системного действия к арифметической сумме единичных действий. Это же относится и к смыслу общих, совместных действий. Этот общий смысл также никак не может быть представлен как арифметическая сумма единичных смыслов действий отдельных людей. На уровне общего эти единичные смыслы могут быть нивелированы, сведены к нулю.

Поясним это на примере известной басни И. А. Крылова «Лебедь, Рак и Щука». Каждый из персонажей по-своему понимает свою задачу, имеет свою цель действия и, следова­тельно, свой смысл: «Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу! Поклажа бы для них казалась и легка: да Лебедь рвется в облака, Рак пятится назад, а Щука тянет в воду».

Таким образом, общность цели требует согласования действий. В обществе же, как правило, каждый стремится к своей индивидуальной цели, ориентируется на свои ценности. Результирующая этих разнонаправленных усилий может при­вести к результату, который не удовлетворяет ни одного из людей. Таково положение дел с уже упомянутой проблемой экологии окружающей среды и человека. «Дирижировать» всеми социальными процессами, согла­совывать интересы и стремления отдельных людей должно государство. Но способно ли оно привести всех к «общечело­веческому»?

Объединяет людей и согласует их действия прежде всего не государство, а система общественного производства материальных благ. Здесь возникает общность или (и) противо­положность ценностей, а следовательно, интересов, смыслов жизни.

Государство только закрепляет это разделение и единство, поддерживает возникшие отношения. Государство – фактор, стабилизирующий единство противоположностей на уровне и производства, и внепроизводственных отношений (противоположных классов, групп, политических, правовых, этических и других отношений и взглядов). Государство как бы персонифицирует собою общее, общность и целостность, выступая против единичного, разобщенного и частичного.

Означает ли это, что общее и общий смысл надо искать на уровне государства? Пример таких поисков – более чем семидесятилетнее развитие государственности страны Советов – Союза Советских Социалистических Республик. Именно здесь наиболее полно проявилось стремление свести смысл к общественному назначению личности, абсолютизировать социальную сущность человека. Данный подход был связан с фальсифицированным, огрубленным, доведенным до своей противоположности, превращенным в разновидность религии марксизмом.

Подлинный марксизм раскрыл диалектику отдельного и общего в социальных процессах. Еще в «Манифесте Коммунистической партии» (1848) Маркс и Энгельс указывали, что в будущем обществе «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех»¹²³. Между тем, Сталин и подчиненные ему официальная общественная наука, литература, искусство, средства массовой информации десятилетиями вбивали в сознание миллионов идею тотального обобществления – огосударствления как «главный марксистский тезис». Успех налицо – с марксизмом ассоциируется сейчас именно обобществление, огосударствление, централизация и стандартизация всего и вся, начиная со средств производства, кончая нравственными и эстетическими взглядами. «Смысл жизни своей вижу в борьбе за счастье и свободу всех трудящихся», – повторяли в своих школьных сочинениях миллионы учащихся.

В этом «обобществленном» мировоззрении и мироощущении виделся фундамент всего лучшего – мирной жизни, личного успеха, смысл и цель развития общества. Социализм трактовался как сосуществование людей, в котором общественное подчиняет личное, где общественный интерес выступает целевой установкой каждого, а общественному характеру труда и владения средствами производства соответствует общественный характер распределения результатов, продуктов труда по некоторым «общественным нормам», спускаемым сверху, от государства: тарификационным сеткам, коэффициентам, разрядам, окладам и т. п.

Никем как будто не замечалось, что существующий порядок распределения явно противоречит социалистическому принципу распределения по труду, по конкретному труду, индивидуальному вкладу. В существовавшей системе (во многом сохраненной и поныне) трудовой вклад каждого во внимание не принимался, учитывались лишь профессиональная принадлежность, «выслуга лет», географическая зона и тому подобные формальные признаки, уравнивающие творцов и бездумных исполнителей, самоотверженных тружеников и лиц, исправно «отсиживающих» рабочие часы. Ясно, что такой подход отчуждает человека от самого процесса труда (это свойственно всем работникам по найму, не владеющим средствами производства) и производственного продукта, обезличивает деятельность производителя материальных да и духовных благ и лишает эту деятельность личностного смысла. Человек перестает видеть смысл в собственном труде.

Однако даже временных остановок в работе – забастовок – практически не было. Секрет такой «самоотверженности» прост – работа для абсолютного большинства была и остается единственным средством существования. Отчуждение от процесса и результата труда ведет к тому, что работа не воспринимается этим большинством как сам процесс жизни.

Поэтому-то даже в лозунгах «работа» и «жизнь» всегда разделяются («Желаем вам успехов в труде и счастья в жизни»). Смысл жизни мало кто связывает с работой. Вместе с тем, работа, труд до сих пор занимают большую и лучшую часть в жизни человека. Поэтому-то, если работа остается только средством жизни и не несет на себе печати осмысленности, то и жизнь все больше и больше «тускнеет», теряет даже видимость смысла.

К чему это приводит на рабочих местах? Работающий выходит из создавшегося положения двумя путями:

1) сознательно снижает интенсивность, а следовательно, и производительность труда до уровня, примерно (по его представлениям) соответствующего оплате («если вы мне не платите столько, на сколько я работаю, то я буду работать столько, сколько вы мне платите»);

2) начинает участвовать в незаконном перераспределении национального дохода. В последнем случае также реализуются два варианта:

а) создается «теневая экономика», производящая товары или услуги, но использующая государственные средства производства как частные;

б) происходит непосредственное отторжение, экспроприация части национального дохода у государства или личного дохода у отдельных граждан в вещественном или денежном выражении – преступное перераспределение материальных благ.

Приобретает ли в таких случаях смысл деятельность человека? Это зависит и от того, как интерпретировать сам термин «смысл». Если предварительно принять определение, согласно которому смысл имеет действие, достигшее заранее планируемого результата (цель – целенаправленное действие – целесообразный результат), то действия упомянутых лиц имеют смысл. Но такой подход возвращает смысл на уровень индивидуального. Что было материальным основанием тотального обобществления, приведшего к тотальному обессмысливанию трудовой деятельности? Таким основанием выступила государственная собственность на средства производства.

Именно государственная собственность, отождествленная с «общенародной», объявлялась во всех существовавших конституциях СССР основной формой социалистической собственности, экономической основой социализма. Между тем, Маркс и Энгельс неоднократно подчеркивали, что государственная собственность ни в коем случае не может быть основой социализма, ибо тогда первыми социалистами пришлось бы признать Наполеона и Меттерниха (канцлера Австрии), осуществивших огосударствление табачного производства.

Огосударствление средств производства – основа превращения в «совокупного капиталиста» государства, в котором рабочие остаются без средств производства и продолжают быть наемными рабочими, пролетариями, беззащитными перед эксплуатацией их труда государством. Государственной собственности на средства производства соответствует госу­дарственное распределение национального дохода, идущее вразрез с социалистическим принципом распределения по труду.¹²⁴

Государственная монопольная собственность на средства производства вступает в противоречие с производственными силами общества, сдерживает их развитие, прежде всего развитие человека. Таким образом, государственный капитализм, а именно так можно охарактеризовать то, что у нас называлось «развитым социализмом», содержит в себе (в полном соответствии с марксизмом) противоречие между производственными отношениями и производительными силами – причину революционного переустройства общества.

Все это имеет самую непосредственную связь с проблемой смысла жизни, особенно в наше судьбоносное для истории народа время. Для того, кто не понимает смысла происходящего в обществе, не существует и смысла собственной, необходимо включенной в контекст общественных процессов жизнедеятельности.

Отчуждение работающего от средств и продукта труда, превращение его самого в средство для достижения целей других людей (осуществляющих эксплуатацию его труда) отчуждает трудящегося от целей его деятельности, делает его безразличным к этой пели, а, следовательно, лишает смысла его деятельность и жизнь в целом. Ему приходится искать смысл в другом, придумывать себе суррогаты целей и смысла жизни. Отсюда все наши беды, начиная с низкой производительности труда, кончая преступностью и аморальностью. Но, может быть, суррогат смысла делает человека если не счастливым, то успокоенным? Для человека ведь важно, что он сам думает по поводу своей жизни и ее смысла.