1 Индоссамент есть нечто среднее между cessio и traditio; от cessio он отличается: а) тем, что

против индоссата нельзя делать возражения, имеющие основание в лице индоссанта, (ex persona

Indossantis), в) тем, что индоссант отвечает пред индоссатом не только за veritas передавае-

мого права требования, но и за bonitas его. − См. Миловидова «Вексельное право», § 16.

Н. О. Нерсесов

62

заключенного другими. Основываясь на этих соображениях, мы полагаем, что

для признания у нас договоров в пользу третьего нет препятствия в общих на-

чалах современного права; при этом следует прибавить, что нашему положи-

тельному законодательству не чужды специальные виды этих договоров; на-

пример, статья 1287 XI т., ч. II устава кредитного предоставляет вдове право

требования из вдовьей казны взноса, сделанного мужем в ее пользу. Следова-

тельно вдова, не принимавшая участия в заключении сделки, получает выгоды

из оной, причем не требуется особого одобрения с ее стороны на такую сделку.

Ст. 1179 XI т., ч. II устава кредитного говорит, что если вносимый в сохранную

казну капитал назначается в пользу другого лица и вкладчик при внесении не

объявит, что предоставляет себе право в течение своей жизни переменять на-

значение своего вклада, то всякое изменение может произойти лишь с согласия

третьего лица или по прекращении учреждения.

Эти случаи, как и вообще договоры в пользу третьего лица, по удачно-

му сопоставлению Унгера1, имеют большое сходство с легатами. Различие

между ними заключается в том, что первые суть сделки inter vivos, а вторые

− mortis causa; там третьему лицу предоставляется право требования из дву-

стороннего акта, здесь − из одностороннего; там третье лицо, не участвовав-

шее в договоре, приобретает право ex pacto alieno, здесь же легатарий, такое

же постороннее лицо относительно завещания, приобретает право ex testamento.

Но как в том, так и в другом случае право постороннего лица возни-

кает непосредственно, без всякого одобрения с его стороны.

До сих пор мы говорили только, что договоры в пользу третьего лица

должны быть признаны действительными, оставляя в стороне самое опреде-

ление их. Но не всякое обещание кого-либо пред другим в пользу третьего

может иметь юридическое последствие. Для доказательства этого мы вос-

пользуемся примером, приведенным у Бера2, а именно: если А просит своего

приятеля N заплатить свой долг третьему Т, действительность которого не

признает N, и этот последний обещает исполнить просьбу А, то из такого

договора не возникает право иска ни для Т, ни для А: для Т потому, что ему

не было ничего обещано, для А потому, что исполнение обещания не касает-

ся его никаким образом. Для действительности договоров в пользу третьего

необходимо существование известного юридического отношения между

промитентом и промиссаром. Отсутствие такого отношения не дает третьему

лицу права иска из чужого договора. На это указывали еще Бер3 и Регельс-

1 Указ. Соч., стp. 35, 36.

2 Ibid., стp. 133.

3 Ibid., § 2 и 3.

Понятие добровольного представительства в гражданском праве

63

бергер;1 но новую попытку Циммермана2 обосновать договоры в пользу

третьего лица следует считать более полной, правильной и оригинальной. Он

исходит из того общего юридического правила, что всякое имущественное

исполнение (Zuwendung) должно обусловливаться каким-либо правовым

основанием (cаusa), которое имеет место относительно лица, получающего

исполнение. Causa эта может быть разнообразного свойства, как-то: credendi,

solvendi, donandi и т. п. Современная юридическая жизнь дает примеры та-

ких правовых отношений, в которых при существовании двух юридических

оснований происходит в действительности одно только экономическое ис-

полнение. Например, при assignatio происходит внешним образом одно

только исполнение от ассигната к ассигнатору; на самом же деле при этом

совершается одновременно двойное исполнение: от ассигната к ассигнанту и

от этого последнего к ассигнатору. Правовые отношения между этими тремя

лицами могут быть различного рода: ассигнат, производя уплату ассигнато-

ру, может иметь в виду дарить, обязать ассигнанта или освободиться от сво-

его долга пред ним. Такие же разнообразные отношения могут быть между

ассигнантом и ассигнатором. Таким образом, в assignatio существуют две

causa и соответствующие им два исполнения, которые, однако, проявляются

внешним, экономическим образом в форме единичного исполнения. На со-

временную assignatio походит римская delegatio с тем отличием, что в по-

следней вместо реального исполнения проявляется обязательственный дого-

вор. Циммерман ограничивается только этими двумя примерами, но такое

же отношение существует и во всех ордерных бумагах. Особенный интерес

представляет так называемая фрахтовая сделка, в которой фигурируют три

лица: фрахтовщик, отправитель и получатель (адресат), причем последний

приобретает самостоятельные права по отношению к фрахтовщику из дого-

вора, заключенного между первыми двумя лицами3. Договоры в пользу

третьего лица являются только дальнейшим шагом в развитии приведенных

юридических понятий; и в них точно так же происходит двойное имущест-

венное исполнение от промитента к промиссару и от этого последнего к

третьему лицу, но оба исполнения экономически сливаются в один момент.

Юридические основания, обусловливающие эти исполнения, могут быть

самого разнообразного свойства. То, что обыкновенно совершалось посред-

ством двух самостоятельных актов, теперь осуществляется при помощи од-

ной юридической сделки между промитентом и промиссаром.

1 Kritische Viertel., XI т., ст. 565.