4 См. Иеринга «Culpa in Contrahendo» (в его Jahrbucher, Bd. IV, стр. 1−112); Bahr «Ueber Irrungen

beim Contrahiren durch Mittelsperson» в Иеринга Jahrbucher, Bd. VI, стр. 286−307; Laband,

стр. 229−238; Curtius, стр. 99 и след.; Zimmermann, стр. 287 и след.; Keysner «Falscher Bevollmachtigter

» в Busch's Archiv, Bd. XI, стр. 65−75; Гордона «Действия поверенного, выходя-

щие за пределы доверенности» в Журнале гр. и тор. права за 1872 г., кн. III.

Понятие добровольного представительства в гражданском праве

89

(как negotiorum gestor) или же под влиянием извинительного заблуждения. В

обоих случаях требуется bona fides третьего лица как необходимое условие

отыскивания понесенных им убытков. Таким образом, нашему обсуждению

подлежит только тот случай, когда третье лицо не знает, что у его контраген-

та нет достаточного представительного полномочия для вступления в сделку

с третьим лицом.

Не может подлежать никакому сомнению, что в этом случае для прин-

ципала не возникает никаких юридических последствий относительно контр-

агента своего представителя, если им впоследствии не одобряется сделка1.

Но в то же время и мнимый представитель не может считаться правомерным

субъектом по такой сделке, так как он не имел намерения приобретать лично

для себя права или обязательства из оной. Точно так же и третье лицо не

имело намерения стать в непосредственные юридические отношения с своим

контрагентом, т. е. быть его кредитором или должником. Следовательно

сделка, заключенная при таких условиях, должна быть признана юридически

недействительной. Между тем было бы несправедливо оставлять без всякого

вознаграждения убытки, понесенные третьим лицом, невинно при этом по-

страдавшим. На этом основании некоторые законодательства2 в подобных

случаях налагают на представителя ответственность к удовлетворению

третьего лица.

По вопросу о правовом основании подобной ответственности поверен-

ного, выходящего за пределы данного ему полномочия, существует разно-

гласие между учеными юристами. Одни из них3 видят такое основание в га-

рантии, которую принимает всякий представитель пред третьим лицом отно-

сительно наличности представительного полномочия. Но такая гарантия яв-

ляется лишь более или менее гадательным предположением, а не действи-

тельностью. Во многих случаях вряд ли можно утверждать, что представи-

тель желал заключить с своим контрагентом особый договор гарантии о дей-

ствительности и объеме его полномочия. Другие4 выводят ответственность

мнимого представителя из преступной воли его; следовательно личная от-

1 См. I гл., § 7.

2 Общегерманское торговое уложение, art. 55; ст. 813 саксонского гр. Уложения; ст. 710 проекта

баварского гражд. кодекса (1861 г.); § 96 прусск. улож. (ч. I, т. 13); § 1009 австр. улож.; art.

1997 C. Civ. − в нашем законодательстве нет специальных постановлений по этому вопросу, но

его можно разрешить на основании 574 и 684 ст. Х т., ч. I.

3 Виндшейд, § 74 и n0 7; Curtius, хотя возражает против мнения Виндшейда, но предлагаемое им

самим основание приближается к гарантии; он говорит (стр. 101), что всякий представитель

молчаливо обещается доставить доказательство своего полномочия; Buchka, стр. 238; Keysner,

указ. ст.; приблизительно то же у Troplong'a, n0 590.

4 Brinz, Krit, Bl, стр. 39; Endemann, Handelsrecht (2 изд.), § 81, n0 22.

Н. О. Нерсесов

90

ветственность такого поверенного по actio doli является как бы наказанием

за его злоумышленные действия. Несостоятельность подобного основания не

нуждается в доказательствах, так как нередко представитель может выходить

за пределы своего полномочия, не имея никакого злого умысла. При этом

следует заметить, что указанное правовое основание не дает никакой защиты

третьему лицу против мнимого представителя, действовавшего под влияни-

ем извинительного заблуждения. Наконец, некоторые1 выводят ответствен-

ность ложного представителя из теории culpa in contrahendo. Теория эта ос-

нована на той мысли, что всякое лицо при вступлении в юридическую сдел-

ку с кем-либо должно быть настолько осмотрительным, чтобы предупредить

совершение невозможных, недействительных сделок; в противном случае

оно несет ответственность пред своим контрагентом, ни в чем не повинным.

Возражение, которое делается против этой теории, что не всегда можно ви-

деть в действиях представителя какую-либо culpa2, не может ослабить значе-

ния ее, потому что она определяет договорную culpa несколько иначе, чем

привыкли понимать ее до сих пор. Впрочем материальное содержание этой

теории не умаляется от того, будет ли признана ответственность мнимого

представителя результатом его собственной неосмотрительности (culpa) или

− предписания чувства справедливости, bona fides.

На основании этой теории следует допустить ответственность предста-

вителя, хотя бы он находился под влиянием извинительного заблуждения.

Лабанд3 говорит, что «признание представителя ответственным в этом слу-

чае было бы крайней жестокостью», но еще большей жестокостью будет

оставление третьего лица, ни в чем не повинного, без всякого вознагражде-

ния. Такое мнение Лабанда противоречит и основному понятию culpa in contrahendo,

теорию которой он вполне признает. «Будет ли заблуждение изви-

нительное или нет, – говорит Иеринг4, – оно не делает никакого различия;

кто обещает что-либо, не должен заблуждаться, он может заблуждаться

только на свой счет, а никак не за счет своего контрагента». Далее он опре-

деляет суть culpa in contrahendo приблизительно следующим образом5: «Вся-

кое лицо ответствует за убытки, когда оно вступает в договор, не исполнив

всех условий, необходимых для его действительности, чем причиняет другой

стороне ущерб». Одно из условий действительности договора, заключенного

представителем, составляет наличность представительного полномочия; сле-