2 Указ соч., стр. 78, 85.

3 См. Endemann, Handelsrecht, § 157; аrt. 405 общегерм. Торг. Улож.

Н. О. Нерсесов

64

Один из новейших писателей1 не разделяет мнения Циммермана, что во

всех договорах в пользу третьего лица происходит двойное исполнение, но

примеры, которые он приводит, не опровергают воззрения Циммермана.

Первый из его примеров относится к тому случаю, когда залогодержатель,

продавая вещь, выговаривает право выкупа для собственника; но и в данном

случае собственник, осуществляющий право, выговоренное другими в его

пользу, как будто осуществляет его чрез посредство промиссара. Другими

словами, покупщик вещи как будто возвращает ее залогодержателю, а этот −

собственнику; но вместо такого двойного исполнения совершается внешним

образом одно только исполнение от покупщика (промитента) к собственнику

(дестинатарию). Второй пример, относящийся к случаю, когда отдается ко-

му-либо на сохранение чужая вещь с условием возвращения ее собственни-

ку, не составляет настоящего договора в пользу третьего лица. Здесь третье

лицо (собственник) приобретает или право иска, уступленное ему промисса-

ром против своего депозитария (промитента), или же actio utilis, вытекаю-

щую из его права собственности2.

То же самое нужно сказать про третий пример Karlowa, а именно, что

отношения, возникающие между подписчиком и учредителем акционерной

компании из подписки на акции предполагаемой компании, не относятся к

договорам в пользу третьего. Учредители играют роль посредников и negotiorum

gestor'ов будущей компании, а подписка на акции порождает предпо-

ложенные последствия лишь под условием возникновения акционерной

компании. Такая неправильная юридическая квалификация подписки на ак-

ции открываемой компании дала Karlowa основание утверждать в другом

месте своего исследования3, что не всегда третье лицо приобретает право

иска из договора, заключенного в его пользу другими лицами, которые мо-

гут, по его мнению, до возникновения права для третьего видоизменить свой

договор. Если право третьего лица поставлено в зависимость от отлагатель-

ного условия, то и в этом случае до наступления условия контрагенты не

могут уничтожить по взаимному соглашению договор. Условная сделка счи-

тается действительной с момента ее совершения: должник ограничен в своих

действиях еще до наступления условия, а лицо, имеющее право требовать по

такой условной сделке, рассматривается уже как веритель4. Отсюда само

собой вытекает, что третье лицо с момента заключения в его пользу услов-

ной сделки имеет уже право требования, которого оно не может лишиться

1 Karlowa, «Das Rechtsgeschaft», Berlin, 1877 г., стp. 74, 75, 76.

2 См. Унгер. Указ. Соч., стp. 46−49.

3 Стр. 37.

4 См. Виндшейда (pand., § 89).

Понятие добровольного представительства в гражданском праве

65

помимо своей воли. Впрочем бывают такие случаи, где право иска третьего

лица возникает гораздо позже заключения договора, и в этот промежуток

времени промиссар может, по своему усмотрению, вместо первоначального

третьего лица установить другое. Такой договор бывает там, где отношение

промиссара к третьему составляет таковое дарителя к одаренному, например,

при страхованиях жизни в пользу другого1.

Существование двойного исполнения в договорах в пользу третьего ли-

ца доказывается между прочим и тем, что в некоторых случаях, если по осо-

бенным обстоятельствам третье лицо не может осуществить свое право, то

промиссару дается иск; например, когда страховое общество, принявшее на

страх жизнь промиссара или другого (если это возможно) в пользу третьего,

впадет в несостоятельность еще при жизни промиссара, то последний имеет

право наравне с прочими кредиторами участвовать в конкурсной массе.

Из предыдущего краткого очерка видно, что договоры в пользу третьего

лица приближаются и к рефлективным действиям права, и к представитель-

ству, но в то же время отличаются от них по многим существенным призна-

кам. Как в рефлективном действии права, так и в договорах в пользу третье-

го лицо, не участвовавшее в совершении сделки, приобретает имуществен-

ные выгоды из нее. Но в первом из этих институтов получение посторонним

лицом выгод является случайным результатом известного юридического

факта, независимым от воли промиссара, имеющим в виду только свой лич-

ный интерес; во втором же институте оно обусловливается предшествую-

щим желанием контрагентов и составляет преднамеренную цель договора. В

первом случае правовой эффект есть независимый от общих начал права

результат необходимости, во втором − сознательного действия, преднаме-

ренного желания. На этом основании римское право, не допускавшее в

принципе договоров в пользу третьего лица, знало в то же время рефлектив-

ное действие права, так как в этом случае приобреталось право не per, а propter

liberam personam2.

Несмотря на указанное отличие этих двух институтов, Гарейс3 основы-

вает теорию договоров в пользу третьего на рефлективном действии права,

при этом расширяет понятие этого последнего, называя его желанным реф-

лективным действием (gewollte Reflexwirkung). Но такое широкое определе-

ние рефлективного действия не согласно с тем, которое дано ему творцом

этой теории, и становится неопределенным юридическим понятием. Рефлек-

тивное действие права, как показывает самое название, представляет то

1 См. Gareis, § 69.