§ 2. Право безусловного расторжения

независимо от нарушения в силу закона

Первый пример применения такого механизма нами уже упоминался выше. Речь идет о тех случаях, когда ГК предусматривает право одной из сторон договора в любой момент, независимо от того, был ли договор нарушен контрагентом или нет, отказаться от договора.

Как известно, все подобные случаи можно разделить на две категории. К первой относятся те нормы ГК, которые санкционируют односторонний отказ в любое время без каких-либо санкций в отношении того, кто пользуется этим правом (по договору ссуды - ст. 699 ГК, по договору вклада - ст. 837 ГК, по договору банковского счета - ст. 859 ГК и др.). В этом случае предоставленное законом право одностороннего отказа может быть использовано кредитором, в том числе и для выхода из нарушенного должником договора. Иначе говоря, если произошло нарушение договора, а закон дает кредитору право на расторжение, независимо от того, был ли договор нарушен или нет, то кредитор может основывать свое расторжение не на ст. 450 ГК, а на этом предоставленном ему специальной нормой закона праве безусловного отказа.

Проиллюстрируем сказанное. Представим, что банк нарушает договор банковского счета и задерживает зачисление на расчетный счет клиента поступившего от третьего лица перевода. Клиент в ответ с целью защитить свои права намерен расторгнуть договор. Если бы не было специальной нормы ст. 859 ГК, то клиенту пришлось бы обосновывать свое расторжение ссылкой на существенность данного нарушения. Но при наличии в законе п. 1 ст. 859 ГК, который дает клиенту право в любое время без объяснения причин расторгнуть договор банковского счета, клиенту нет никакого смысла идти таким сложным путем. При наличии двух альтернативных процедур расторжения разумный клиент всегда выберет наиболее простой. Нет никакого смысла препятствовать такого рода оптимизации. Если законодатель посчитал, что контрагент имеет право на безусловное расторжение в любое время и без объяснения причин, то это право еще более очевидно в случае, когда произошло нарушение и у контрагента-кредитора есть вполне разумные причины расторгать договор. Поэтому такого рода нормы следует считать специальными по отношению к ст. 450 ГК и правилу существенности нарушения.

Следовательно, если у кредитора есть право на безусловное расторжение без необходимости уплачивать контрагенту какую-либо компенсацию, то оспаривание расторжения по причине несущественности невозможно. Единственный важный нюанс проявляется в том, что при выборе кредитором такого сценария расторжения он не вправе взыскать с должника убытки, вызванные расторжением договора, которое спровоцировано соответствующим нарушением (компенсаторные убытки). Последний вывод связан с тем, что взыскание компенсаторных убытков допустимо только тогда, когда расторжение договора происходит по причине его нарушения должником. Если же расторжение позиционируется как независящее от факта нарушения, то и требовать взыскания таких убытков кредитор не может <474>. При этом право кредитора требовать взыскания убытков, вызванных самим фактом нарушения, не подвергается сомнению.

--------------------------------

<474> Невозможность взыскания компенсаторных убытков в данном случае приводит нас к выводу о невозможности применить и иные санкции, близкие по своей правовой природе компенсаторным убыткам. Так, кредитор не вправе взыскать неустойку, установленную в виде фиксированного штрафа за неисполнение того или иного обязательства (так называемую неустойку за неисполнение, или компенсаторную неустойку), присвоить полученный задаток или требовать уплаты двойного размера задатка. Данные меры по своей природе применимы только в том случае, когда нарушение договора приводит к его расторжению. Раз здесь расторжение напрямую не связано с нарушением, то и применение этих мер ограниченно.

Ко второй категории норм, устанавливающих право безусловного расторжения, можно отнести те нормы ГК, которые разрешают односторонний отказ, но с возложением на лицо, отказывающееся от договора, определенных имущественных обременений. Так, например, согласно ст. 717 ГК заказчик вправе в любое время до сдачи ему работ отказаться от договора подряда, уплатив подрядчику часть договорной цены, соразмерную тому, что было выполнено подрядчиком до момента отказа, а также убытки в размере не более разницы, образующейся между общей ценой всех работ и той суммой, которая причитается подрядчику. Согласно ст. 782 ГК заказчик по договору возмездного оказания услуг вправе в одностороннем порядке отказаться от договора, компенсировав исполнителю понесенные фактические расходы, а исполнитель получает такое право при условии компенсации заказчику всех убытков. Подобного рода нормы вызывают значительный интерес, так как ставят целый ряд вопросов. Попытаемся изложить основные замечания, без которых достаточно трудно определить порядок применения подобных норм.

Во-первых, если у кредитора, пострадавшего от нарушения, есть помимо права на расторжение, основанного на данном нарушении, еще и право на расторжение в силу подобных норм законодательства, то ему принадлежит право выбора. Он может попытаться расторгнуть договор, доказав существенность нарушения, но он также вправе пойти другим путем и расторгнуть договор со ссылкой на подобные специальные нормы ГК. В последнем случае ему, возможно, придется уплатить контрагенту определенную сумму.

Во-вторых, достаточно проблематичным является определение момента, с которого при таком сценарии договор считается прекращенным. С одной стороны, если кредитор по каким-то причинам выбрал вариант расторжения не в связи с допущенным нарушением, а в рамках реализации своего безусловного права на отказ от договора, то он получает право на односторонний отказ, который может быть реализован путем направления должнику уведомления о расторжении. При этом расторжение договора происходит, как обычно, в момент получения должником этого извещения. Но при этом такой подход спотыкается о букву закона. Например, формулировка нормы ст. 717 ГК предоставляет заказчику право отказаться от договора, "уплатив подрядчику часть установленной цены", что может натолкнуть на мысль о том, что до уплаты пропорциональной части цены договор не прекращается. К аналогичному выводу подталкивает нас и прочтение ст. 782 ГК, которая дает заказчику или исполнителю право отказаться от договора при условии выплаты соответствующей компенсации. В этой связи, с другой стороны, может быть выдвинута позиция, согласно которой договор считается расторгнутым только с момента уплаты контрагенту соответствующей компенсации, предусмотренной в ст. ст. 717 и 782 ГК. Этот нюанс может заставить предполагать, что обязанность уплатить должнику пропорциональную часть цены и убытки (ст. 717 ГК), реально понесенные расходы (п. 1 ст. 782 ГК) или убытки (п. 2 ст. 782 ГК) является своего рода отступным. В целом данный вопрос носит достаточно спорный характер, и есть определенные аргументы, опровергающие вышеизложенную позицию. Мы не собираемся детально анализировать данный вопрос в силу того, что он напрямую не относится к теме настоящего исследования. Важно подчеркнуть наличие проблемы. Заметим лишь, что применение конструкции отступного привело бы к значительному усложнению процедуры расторжения. Есть несколько фрагментов, косвенно указывающих на то, что ВАС РФ поддерживает эту позицию <475>. Как известно, согласно доминирующей точке зрения и последней судебной практике отступное прекращает основное обязательство с момента его предоставления и, не порождая обязательства должника передать отступное, предоставляет ему особое право погасить основное обязательство, передав некое имущество или уплатив согласованную сумму <476>. Но, например, заказчик, желающий выйти из договора на основании ст. 717 ГК, в большинстве случаев не знает о точном размере убытков, которые досрочное прекращение договора причинит подрядчику, а также зачастую не обладает объективной информацией о степени выполненности подрядчиком работ. Подрядчик может не сообщать ему точные цифры, что создает ситуацию крайней неопределенности: заказчик уведомил подрядчика о расторжении, но договор будет считаться непрекращенным из-за неперечисления соответствующей суммы, которая, в свою очередь, не может быть уплачена из-за неосведомленности заказчика о точном размере убытков подрядчика. Поэтому есть определенные основания для того, чтобы использовать подход, при котором расторжение договора на основании ст. 717 или ст. 782 ГК происходит в момент получения контрагентом уведомления об отказе от договора, только после чего у отказавшейся стороны возникает обязательство уплатить соответствующие суммы. Но при этом договор прекращается бесповоротно независимо от того, произойдет ли впоследствии оплата или нет. Окончательное решение данной коллизии мы оставляем за рамками данной работы в силу того, что данная проблематика, безусловно, заслуживает отдельного и внимательного изучения.

--------------------------------

<475> См.: п. 19 информационного письма Президиума ВАС РФ от 24 января 2000 г. N 51 "Обзор практики разрешения споров по договору строительного подряда"; п. 2 информационного письма Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. N 104 "Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса РФ о некоторых основаниях прекращения обязательств".

<476> См.: п. 1 информационного письма Президиума ВАС РФ "Обзор практики применения арбитражными судами статьи 409 Гражданского кодекса Российской Федерации".

В-третьих, может встать и еще один вопрос. Является ли отказ контрагента от исполнения договора со ссылкой на подобные нормы нарушением договора? То, что ст. 717 ГК и п. 2 ст. 782 ГК говорят о необходимости компенсировать убытки, вроде бы указывает на неправомерность самого отказа. Ведь убытки - это мера гражданско-правовой ответственности, а соответственно, право на их взыскание должно быть увязано с нарушением права. Но позволим себе предположить, что определяющую роль здесь играет скорее тот факт, что закон прямо указывает на право контрагента выйти из договора. Соответственно, реализуя данное ему законом право, лицо не может действовать неправомерно. А указание на необходимость уплатить убытки следует считать исключением из общего правила о том, что гражданско-правовая ответственность выступает как санкция за неправомерное действие. Как мы видим, в прямо указанных в законе случаях природа ответственности как компенсационной меры, с одной стороны, и санкции за правонарушение - с другой, могут расходиться. В таких случаях убытки как мера ответственности перестает быть санкцией и начинает выступать исключительно как компенсационная мера, направленная на восстановление имущественной сферы контрагента. Такого рода исключения из общего правила можно встретить и в других статьях ГК. Так, согласно п. 2 ст. 281 ГК при изъятии земельного участка для государственных нужд в расчет выкупной цены включаются, помимо рыночной стоимости земельного участка и находящегося на нем недвижимого имущества, также и "все убытки, причиненные собственнику изъятием земельного участка, включая убытки, которые он несет в связи с досрочным прекращением своих обязательств перед третьими лицами, в том числе упущенную выгоду". На возмещение убытков государством при издании им закона, прекращающего право собственности, указывает также ст. 306 ГК. Во всех подобных случаях нет сомнения, что государство в только что приведенных примерах или (в нашем случае с расторжением) контрагент самими своими действиями (изъятием имущества или расторжением договора) в определенной степени нарушают экономический интерес и права других лиц, но делают это правомерно, т.е. реализуя предоставленное законодательством право. И только в силу прямого указания в законе и в целях восстановления справедливости они становятся обязанными компенсировать пострадавшему лицу его потери полностью или частично.

В-четвертых, с учетом изложенного становится очевидным, что разумный кредитор, пострадавший от нарушения, все же в большинстве случаев постарается расторгнуть нарушенный договор не на основе данных норм ГК, а ссылаясь на существенность нарушения, так как при таком варианте ему не придется компенсировать должнику потери от расторжения. Но в принципе возможно себе представить ситуации, когда (1) исполнение договора только началось и расходы должника вряд ли могут быть существенными, (2) по каким-то причинам кредитор полностью потерял интерес в исполнении договора, но (3) нарушение должника незначительно, и кредитор не уверен в том, что он сможет обосновать существенность нарушения. В такого рода случаях, возможно, оценив все риски, кредитор выберет вариант с безусловным расторжением, так как он не требует подтверждения существенности нарушения, и расторгнет договор безотносительно самого факта нарушения. Убытки или расходы, которые он должен будет в связи с этим компенсировать должнику, могут оказаться значительно меньше, чем потери кредитора от сохранения договора в силе. Так, например, реальным выглядит такой сценарий в условиях, когда у кредитора появляется некая инсайдерская информация о том, что договор впоследствии должником будет не исполнен или исполнен ненадлежащим образом. Использовать такую информацию в суде в качестве доказательства в подтверждение предвидимого нарушения (Anticipatory Breach) в порядке ст. 328 ГК порой невозможно. В таких условиях кредитор с целью выйти из сделки, угрожающей ему серьезными потерями, может воспользоваться правом на безусловное расторжение, пойдя даже на то, чтобы уплатить должнику определенную компенсацию во избежание возникновения на своей стороне больших убытков, т.е. выбирая меньшее зло.

В-пятых, приведенные выше замечания указывают на существенные различия в правовом режиме двух сценариев расторжения - расторжение существенным образом нарушенного договора и безусловное расторжение договора в силу прямого указания в законе. Так, расторжение нарушенного договора в связи с фактом его нарушения как средство защиты прав кредитора допустимо только в случае существенного нарушения, в то время как в случае реализации права безусловного расторжения доказывать существенность не требуется. При этом в случае реализации сценария расторжения договора по причине существенного нарушения кредитор вправе взыскать с контрагента убытки, понесенные им в связи с расторжением договора (компенсаторные убытки), в то время как в случае реализации права на безусловное расторжение в силу закона ситуация меняется: сам кредитор, расторгающий договор, вынужден компенсировать убытки контрагенту. Кроме того, как мы уже отмечали, есть определенные основания считать, что в последнем случае само расторжение вступает в силу лишь с момента уплаты стороной, совершающей расторжение, контрагенту соответствующей компенсации. Эти различия делают крайне важным то, какому режиму решит подчинить свой отказ кредитор, столкнувшийся с нарушением. В этой связи ключевую роль будет, по всей видимости, играть содержание соответствующего уведомления об отказе. Если в нем пострадавший от нарушения кредитор заявит об отказе от договора в связи с его существенным нарушением или прямо сошлется на ст. 450 ГК или иную другую статью, дающую ему право на расторжение нарушенного договора (например, ст. 723 ГК), то речь идет о реализации сценария расторжения договора в силу существенного нарушения. Это, в свою очередь, означает, что кредитору надо быть готовым доказывать существенность нарушения и иные условия, делающие допустимым такое расторжение, но при этом открывает кредитору возможность требовать с должника компенсации всех убытков, возникших как в связи с самим нарушением, так и в связи с расторжением нарушенного договора. Если же в уведомлении не будет прямо указано на нарушение договора как на главную причину расторжения, то будет применяться режим безусловного расторжения и кредитор должен быть готов уплатить должнику соответствующие компенсации, предусмотренные в ст. ст. 717 и 782 ГК, лишаясь права требовать с нарушителя договора взыскания убытков, вызванных расторжением (компенсаторные убытки). Последний вывод связан, как уже отмечалось, с тем, что взыскание компенсаторных убытков допустимо только тогда, когда расторжение договора происходит по причине его нарушения должником. Если же расторжение позиционируется как независящее от факта нарушения, то и требовать взыскания таких убытков кредитор не может.

В-шестых, вышеописанная коллизия ставит достаточно сложный вопрос о том, может ли в дальнейшем происходить переквалификация режима расторжения. Может ли, например, заказчик, заявивший вначале о расторжении нарушенного договора без ссылки на его нарушение, впоследствии столкнувшись с требованием подрядчика уплатить ему пропорциональную часть цены, заявить о том, что он имел в виду расторжение договора в связи с существенным нарушением? И наоборот, может ли в такой ситуации заказчик, вначале заявивший об отказе от нарушенного договора по причине его существенного нарушения, но затем столкнувшийся со сложностями при доказывании существенности нарушения, заявить о том, что он постфактум подводит свой отказ под режим, предусмотренный в ст. 717 ГК? На наш взгляд, такая переквалификация представляется допустимой. Правда, при этом в первом случае заказчику, решившему подвести отказ под режим расторжения при существенном нарушении, потребуется доказать сам факт существенности нарушения под угрозой признания его отказа незаконным. А во втором случае заказчику, решившему подвести отказ от нарушенного договора под режим безусловного расторжения, следует быть готовым к тому, что он не сможет взыскать с подрядчика компенсаторные убытки и при этом ему самому придется уплачивать подрядчику пропорциональную часть цены и убытки в порядке, предусмотренном в ст. 717 ГК.

Учитывая очевидную конкуренцию двух режимов расторжения договоров, кредитору, столкнувшемуся с нарушением и желающему расторгнуть в связи с этим договор, следует четче обозначить свой выбор, выразив свою волю как можно более определенно. При осуществлении выбора кредитору следует принимать во внимание такие факторы, как (1) вероятность признания существенности нарушения, (2) объем возникающих у кредитора в связи с расторжением убытков и возможность переложения оных на нарушителя, (3) вероятный размер суммы компенсации, которую кредитору придется уплатить нарушителю в случае выбора им варианта безусловного расторжения в силу ст. 717 или ст. 782 ГК.

Таким образом, правовой режим расторжения договора в силу существенного нарушения (1) требует от кредитора доказывания существенности, (2) не требует от кредитора необходимости уплачивать должнику какие-либо компенсации и при этом (3) дает кредитору право взыскать как убытки, вызванные самим нарушением договора, так и компенсаторные убытки, возникающие в связи с расторжением договора. В то же время правовой режим безусловного расторжения (1) не требует от кредитора необходимости доказывать существенность нарушения, но (2) лишает кредитора права взыскивать с должника убытки, вызванные вынужденным расторжением нарушенного договора, а (3) в случае реализации сценария безусловного расторжения при условии выплаты соответствующей компенсации (ст. ст. 717 и 782 ГК) кредитор становится сам обязанным возместить контрагенту убытки (п. 2 ст. 782 ГК), расходы (п. 1 ст. 782 ГК) или пропорциональную часть цены вместе с убытками (ст. 717 ГК).