Глава 2. Односторонний отказ, санкционированный в законе

§ 1. Односторонний отказ при просрочке исполнения

(п. 2 ст. 405 ГК)

При решении указанной выше задачи - юридического обоснования обхода правила о судебном порядке расторжения в тех случаях, когда его применение неадекватно, - считаем вполне уместным принять цитированный выше подход, предлагавшийся в свое время В.П. Грибановым <358>, согласно которому в тех случаях, когда законодатель говорит о праве на отказ от договора (от его исполнения или принятия исполнения), имеется в виду право внесудебного расторжения. Таким образом, применение законодателем термина "отказ" следует толковать как исключение из общего правила о судебном порядке расторжения. В тех случаях, когда в законе не указывается на право отказа или иным образом не отмечается внесудебный порядок расторжения нарушенного договора, следует применять общее правило о расторжении договора в судебном порядке.

--------------------------------

<358> Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2001. С. 152.

Принимая такой подход, следует сразу выделить два наиболее существенных примера такого исключения из общего правила, заложенных в Общей части ГК. Так, согласно п. 2 ст. 405 ГК, если в случае просрочки исполнения обязательства со стороны должника кредитор теряет интерес в исполнении договора, он может отказаться от принятия исполнения. Данную норму следует понимать как устанавливающую существенное исключение из общего правила о судебной процедуре расторжения. В случае просрочки исполнения кредитор вправе отказаться от договора, если просрочка настолько серьезна, что кредитор теряет интерес в исполнении.

То, что п. 2 ст. 405 ГК предусматривает право кредитора на односторонний отказ от нарушенного договора, признается рядом исследователей (М.Г. Розенберг <359>, С.А. Соменков <360> и др.) и в принципе достаточно легко объяснить. Если считать, что п. 2 ст. 405 ГК под правом на отказ от принятия просроченного исполнения подразумевает не расторжение, возникает очевидный вопрос: а что же тогда имеет в виду законодатель? Представим себе текущую просрочку, в результате которой кредитор объявляет должнику об отказе принимать от него исполнение в будущем по причине утраты интереса в дальнейшем исполнении договора. Что еще может означать такой отказ, как не расторжение договора?! Очевидность данного вывода лишает нас необходимости более детально его обосновывать.

--------------------------------

КонсультантПлюс: примечание.

Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации (части первой) (под ред. О.Н. Садикова) включен в информационный банк согласно публикации - КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2005 (издание третье, исправленное, дополненное и переработанное).

<359> Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) / Отв. ред. О.Н. Садиков. М., 2003. С. 864.

<360> Соменков С.А. Расторжение договора в гражданском обороте: теория и практика. М., 2002. С. 102.

Кроме того, окончательно развеивает все сомнения сам законодатель, который в п. 3 ст. 396 ГК прямо указывает, что отказ кредитора от принятия исполнения, которое вследствие просрочки утратило для него интерес (п. 2 ст. 405 ГК), освобождает должника от исполнения обязательства в натуре. Если принять во внимание эту норму, становится просто очевидным, что иного толкования, кроме признания того факта, что норма п. 2 ст. 405 ГК предусматривает право на расторжение договора, просто быть не может. Поэтому в дальнейшем будем исходить из того, что п. 2 ст. 405 ГК устанавливает право на расторжение договора.

Какой же порядок расторжения имеет в виду п. 2 ст. 405 ГК? В принципе возможен вывод о том, что данная норма не подразумевает какого-либо особого порядка расторжения, а указывает лишь на право расторгнуть договор. Соответственно, расторжение должно осуществляться согласно общему правилу, предусматривающему, как известно, судебную процедуру. Такой вывод теоретически вполне можно вывести из анализа п. 2 ст. 405 ГК. Более того, такой подход имел бы существенное преимущество: он создавал бы единый режим расторжения независимо от того, является ли нарушение просрочкой или нет. Вывод о том, что данная норма устанавливает некий иной режим расторжения, сразу же породил бы дуализм и конкуренцию правовых режимов расторжения, действующих в отношении просрочки, с одной стороны, и других видов нарушения - с другой. А это, в свою очередь, вызвало бы серьезные затруднения по причине подробно освещенных в соответствующем месте настоящей работы трудностей с определением самого понятия просрочки и отграничения его от ненадлежащего исполнения. Поэтому теоретически следовало бы приветствовать унифицированный подход, который предусматривал бы единый порядок расторжения независимо от типа нарушения. В этой связи, как уже говорилось, норма п. 2 ст. 405 ГК кажется нам некорректной и в дальнейшем при внесении изменений в ГК - достойной устранения из его текста.

Но приведенные выше аргументы являются справедливыми лишь формально-логически, без учета соображений разумности и экономической эффективности. Напомним, что тем общим порядком расторжения, под который при попытке унификации порядка расторжения следовало бы подводить п. 2 ст. 405 ГК, является правило о судебной процедуре расторжения (п. 2 ст. 450 ГК), да еще и с необходимостью соблюдения досудебного порядка урегулирования спора (п. 2 ст. 452 ГК). Выше мы подробно аргументировали вопиющую неадекватность данного законодательного положения и необходимость изменения закона.

Если произойдут изменения ГК и в качестве общего правила будет установлен внесудебный отказ от нарушенного договора, то следовало бы одновременно устранить из текста закона и норму п. 2 ст. 405 ГК или изменить ее толкование, установив, что данная норма лишь подтверждает действие общего правила о расторжении, но не является исключением из него.

До тех же пор, пока общее правило судебного расторжения (ст. 450 ГК) не изменено законодателем, мы не можем себе позволить упустить такую возможность существенно сузить сферу применения этого неадекватного режима за счет утверждения п. 2 ст. 405 ГК в качестве исключения из общего правила применительно к просрочке. Таким образом, в сложившейся ситуации по своей сути несколько нелогичная норма п. 2 ст. 405 ГК становится ценнейшим "противоядием" против еще более нелогичного правила о судебной процедуре расторжения.

Более того, за счет расширительного толкования понятия просрочки и включения в рамки данного понятия и случая отвергнутого кредитором дефектного исполнения, о чем писалось подробнее выше, мы получаем возможность вывести из сферы применения правила о судебном расторжении большинство случаев нарушения договора, по сути, де-факто превратив принцип судебного расторжения в исключение, применяющееся только в случае, когда: 1) норма Особенной части ГК специально предусматривает судебный порядок расторжения, 2) стороны прямо об этом договорились либо 3) нарушение договора не может быть квалифицировано в качестве просрочки (например, разглашение полученной при исполнении договора конфиденциальной информации, нарушение продавцом обязанности передать покупателю индивидуально-определенную вещь свободной от прав и требований третьих лиц и некоторые другие).

Таким образом, норма п. 2 ст. 405 ГК рассматривается нами как возможность до внесения изменений в текст ГК привести применение его положений в соответствие с требованиями современной экономики и справедливости, используя вполне легитимные приемы толкования закона. Как только общее правило о порядке расторжения будет изменено, исчезнет и необходимость в норме п. 2 ст. 405 ГК и таком ее, безусловно, достаточно изощренном толковании.

При этом возникает серьезный вопрос. Можно ли рассматривать потерю интереса в качестве самостоятельного критерия допустимости расторжения? На наш взгляд, для этого нет никаких оснований. Следует считать, что здесь просто перефразирована норма о существенности нарушения. Прийти к такому выводу достаточно легко, сравнив формулировку, использованную в п. 2 ст. 405 ГК (исполнение утратило интерес для кредитора), с определением существенного нарушения, которое согласно ст. 450 ГК влечет для кредитора такой ущерб, что он в значительной степени лишается того, на что был вправе рассчитывать при заключении договора. Очевидно, что в результате такого существенного нарушения происходит именно утрата кредитором интереса в исполнении договора. Таким образом, отказ от договора, исполнение которого просрочено должником, может быть осуществлен кредитором только в случае, если просрочка носит существенный характер с учетом критериев определения существенности, заложенных в ст. 450 ГК. Сделанный вывод означает, что при решении вопроса о том, утратил ли кредитор интерес в исполнении, должно приниматься во внимание не субъективное мнение кредитора, а объективные последствия нарушения.